Два года назад Сергей Левицкий начал работу в Русском драматическом театре имени Бестужева в качестве художественного руководителя. С приходом молодого режиссера жизнь как на сцене, так и за кулисами театра обрела яркие краски. Новые формы, премии, фестивали и даже скандальная афиша. Улан-удэнцы познакомились с пьесой Ивана Вырыпаева «Пьяные», узнали, что такое спектакль-променад, хоррор по мотивам кино и документальная постановка... Все эти новшества зритель встречал по-разному, иногда настороженно. Многие не были готовы и до сих пор не могут принять такой «новый театр Бестужева». Но, несмотря на сложности, есть главный итог – полные залы, восхищенные зрители и признание критиков.
О современном театре, об итогах прошедшего сезона и немного о личном мы поговорили с Сергеем Левицким.
Творческие провокации
- Сергей Александрович, подведите основные итоги ушедшего сезона.
- Мы завершили сезон спектаклем «Лунное чудовище» по пьесе Ричарда Калиноски, это девятая премьера. В прошлом сезоне у нас было восемь премьер. Съездили дважды в Санкт-Петербург со спектаклем «Фронтовичка» в рамках Дней культуры Улан-Удэ и с «Осенним марафоном» на театральный фестиваль им. А.М. Володина «Пять вечеров». В Красноярске в качестве почетного гостя побывали на «Театральной весне» с «Фронтовичкой».
В этом сезоне впервые провели два мероприятия: праздничное открытие театральных касс и «Ночь в театре», которая прошла очень успешно.
- Каждый раз, когда мы анонсируем ваши премьеры, пожалуй, никогда не обходится без слова «эксперимент». Теперь поиск новых форматов – это постоянное направление театра?
- Нет, мы не ставим задачу удивлять зрителя формой. Когда я пришел сюда в качестве художественного руководителя, наметил определенную концепцию театра. И одно из приоритетных направлений – это знакомство зрителя с разным театром, может, даже с таким, который доселе был ему неизвестен. Тем самым мы предлагаем ему новый чувственный опыт. И в то же время, окуная в такие форматы труппу, мы развиваем своих артистов. Они открывают в себе какие-то новые качества, иные способы актерского существования, что, конечно, обогащает их творческий багаж.
- По сути, такие формы уже использовались в театрах на западе, вы им помогаете перенестись на улан-удэнскую сцену. Но, как вы не раз сами писали в соцсетях, не все зрители готовы к таким изменениям. Как вы относитесь к такой критике?
- Понятно, что, когда человек за долгое время привыкает к одному типу театра, он ждет от нас того же, что видел многие годы. И, конечно же, когда его представления расходятся с тем, что он видит на сцене, в самом зрителе возникает внутренний конфликт, неприятие. Для нас такая творческая провокация – это своего рода риск. Признаю, что есть одно большое упущение – надо больше работать со зрителями в плане образования. Современное театральное искусство требует комментария или преамбулы, без которой пока некоторые высказывания становятся неполноценными. Тем не менее не так часто, как хотелось бы, мы проводим театральные лектории. Приезжают интересные деятели театра, критики, эксперты, они делятся своим видением современного театра, мнениями о его многообразии. Думаю, в следующем году мы будем активнее работать в этой сфере.
- В одном из интервью вы говорили, что «театр – это всегда провокация». Значит ли это, что театра в классическом понимании мы уже точно не дождемся?
- От меня, думаю, точно нет. Может сложиться впечатление, что я сижу перед каждым спектаклем и думаю, какую бы еще придумать форму. Нет. Просто в пьесе есть определенная тема, обстоятельства, контекст, которые диктуют тот или иной формат. Сама пьеса «Конец героя» – это же не кабаре. Но мне показалось, что оно подходит больше всего. Кабаре зародилось в Париже, когда Европа была на грани мировой войны, царил полный хаос, а здесь люди пели и плясали, забывая об ужасах за дверьми.
- Как вы считаете, как с вашим приходом изменилась аудитория театра?
- Безусловно, есть те, кто долгие годы ходил и ходит в этот театр. Но, наверно, самая главная наша победа – приток молодого зрителя.
- Что их привлекает?
- Мне кажется, что интеллектуальная составляющая стала на уровень выше, нежели была во время предыдущего репертуара. Это театр сложный, с неоднозначными смыслами. Тут нужно думать, переживать, как сказано выше, новый чувственный опыт, это интересно молодым.
- Как обстоят сегодня дела внутри театра? Как относится к вашим идеям директор театра Петр Степанов?
- Безусловно, как и в любом коллективе, у нас есть противоречия. Но есть и то, в чем мы с Петром Григорьевичем солидарны. Острых конфликтов у нас с ним нет, так что это нормальное конструктивное партнерство.
В поисках героя
- В одном из ярких спектаклей сезона «Конец героя» вы использовали стиль кабаре. Постановка наталкивает на мысль, что в сегодняшнем мире уже нет и не может быть героя. Вы, правда, так считаете? Почему?
- Важно понимать, кто такой герой. В прозаичном варианте это тот, кто победил, кого-то спас или что-то в таком духе. Если же мы посмотрим на понятие с точки зрения искусства, то герой – это олицетворение времени. И потребность в том или ином герое тоже возникает исходя из конкретного временного, политического, экономического контекста.
К примеру, возьмем Европу, которая после тысячелетнего правления церкви приходит к эпохе Возрождения. Люди хотят освободиться от оков церкви, музыка уже не инструмент обслуживания, а самостоятельное искусство. У людей был запрос на нового героя. И была провозглашена концепция человека. Человек - венец природы, наделенный божеством только прекрасными качествами. И только в течение жизни он приобретает дурные черты.
Эта концепция окончательно рухнула, когда человечество столкнулось со Второй мировой войной. Произошла такая дегуманизация человечества в связи с холокостом и другими преступлениями нацистской Германии. Когда полмира завалено трупами, когда повсюду ад, возникает театр абсурда. Потому что абсурдность происходящего можно понять только через абсурдного героя.
То есть у каждого времени есть свое отображение героя в искусстве. Если мы говорим о сегодняшнем дне, то, конечно, и сейчас есть герои. Для кого-то это Навальный, для кого-то Марк Цукерберг, который помогает огромному количеству обездоленных людей по всему миру. Для кого-то это борец за права животных диджей Моби. Люди с невероятной гражданской позицией, у которых огромное сердце и которые понимают, что они могут взять ответственность за кого-то, пока есть ресурсы, силы и мозги. Чтобы хоть как-то поменять этот несправедливый и, к сожалению, до сих пор дегуманизированный мир. Но если мы смотрим с точки зрения искусства, у нас героя нет. У нас нет запроса на героя, у нас другой тип мироустройства и миропорядка.
- Всех все устраивает и нет и не нужно никакого ориентира?
- Мы не знаем, куда идти. Понимаете, если взять относительно недавний период, то мы увидим мир, который был поделен на две части: капиталистические страны и страны соцлагеря. Это были две магистральные линии. Каждая из этих идеологий предполагала свою идеальную модель мира. Было соперничество, люди добивались улучшения мира. С падением стран соцлагеря, мы стали жить в едином мире. Но, поскольку нет диалога двух полярных сторон, не с чем конкурировать. И никто ни за что не борется. А другой модели мира никто не предлагает. Нет такого уровня мыслителей. Платона сегодня точно нет.
Так что в глобальном понимании иного направления нет. Отсюда нет и героя. И если есть запрос, то он как раз в таком герое, который предложил бы какое-то новое направление.
- Ваш герой в спектакле в таком хаосе чувствует себя не очень хорошо. Как же быть? Что может помочь изменить ситуацию?
- Он не знает, что делать, все кругом не так, институты не работают. Начиная с института брака и заканчивая институтами образования, они все стоят не на тех сваях. И, слава богу, в мире есть понимание этого. Где-то в мире перестраивается образование, которое уходит от «уравниловки», цивилизованные страны переходят к личностному подходу. Есть очаги, островки здравых мыслей. Есть осознание, что сырьевая экономика больше не работает, хватит выкачивать из недр земли ресурсы. Мы ведем себя так, будто после нас хоть потоп. Что далеко ходить, за последние три года умудрились угробить Байкал. Все говорят, что надо бороться, давайте, вперед. Но реальных подвижек как не было, так и нет. И становится все только хуже, никто с этим реально не борется. В целом наша потребительская система жизни уродлива. Что нас может спасти? Не знаю, это сложный вопрос, я ведь не мыслитель и не могу дать четких рекомендаций. Хочется, чтоб эти очаги здравого смысла приобрели более широкий масштаб.
- Что ж, вернемся к театру. Наверняка использование новых форматов хорошо сказалось на коммерческом успехе театра?
- Да нет, тут питать иллюзий не стоит. Есть спектакли, которые очень сложно воспринимаются зрителем. Например, «Уступите место завтрашнему дню». Что никак не отменяет художественной ценности, но подача и жанр сложны для восприятия. И с финансовой ситуацией я бы не сказал, что у нас все благополучно. Нам еще урезали субсидии из-за кризиса. Мы все, кроме Москвы, наверное, нищаем.
- Какую сегодня роль в жизни человека, по-вашему, играет театр? Привычка регулярно ходить на спектакли все же есть у очень небольшого количества горожан.
- Есть данные, что из 100% налогоплательщиков в России только 4% ходят в театр. Остальные 96% не заинтересованы в театре, поэтому мы занимаемся такими проектами, как лаборатория «Территория РОСТа», берем на себя социальную ответственность.
Другой вопрос в том, что раньше театр считали общественной трибуной, где собирались обсуждать важные вещи. Но надо понимать, что время изменилось. Сегодня конкуренцию театру составляют и рестораны, и кинотеатры, и торговые центры, где человек может провести свой досуг. Нормальные и правильные театры сегодня имеют очень мощный менеджмент, у них рекламная кампания расписана на годы вперед. Мы только к этому идем.
О личном
- Ваша супруга Алена Байбородина является актрисой в вашей труппе. Не мешает ли работа семейным отношениям?
- По-разному бывает, иногда совершенно не мешает, иногда мешает. Дома мы говорим на разные темы, конечно, но больше всего все-таки о работе.
- Как вы познакомились?
- Я пришел в качестве артиста в Русский драматический театр в 2009 году. И, кажется, в 2010 году Алена тоже вернулась сюда из Красноярска в качестве актрисы. Так и познакомились. Поженились мы в 2012 году.
- Чему Алена научила вас?
- Сложно сказать… терпению, может быть.
- Какая книга, прочитанная за последние полгода, впечатлила вас больше всего?
- В основном это все пьесы, пьесы и пьесы. Сейчас даже не вспомню, что читал не для работы… Не знаю, могу сказать, что в Новосибирске недавно посмотрел спектакль Тимофея Кулябина «Процесс» по Францу Кафке. Очень жуткий, в хорошем смысле, спектакль, злободневный. Отражает дикую неадекватную атмосферу в нашей стране.
- А в кино часто ходите?
- В кино уже сто лет не был, честное слово. В Москве, кажется, в последний раз смотрел «Нимфоманку» Триера. Хотя нет, был еще на фильме «Омерзительная восьмерка» Тарантино. Вот такое кино я люблю.
- Как вы отдыхаете, когда выдается свободный день?
- Я жутко не домашний человек, лучше я схожу где-нибудь «пошатаюсь». Ничем таким полезным, к сожалению, не занимаюсь. Я понимаю, что было бы полезно сходить в бассейн, а я не хожу, потому что мне лень. Было бы полезно купить велосипед, как Володя Барташевич (артист театра. – Прим. авт.), и форму поддерживать. А мне как-то, ну тоже… (смеется). Я могу, не знаю, встретиться с друзьями, пивка попить.
- Какую музыку вы слушаете?
- Музыку я разную слушаю. Музыкальная составляющая в театре для меня очень важна. Нравится разная, смотря, о чем я думаю, чем занят. Могу сказать, что попсу только не слушаю. В машине мы включаем «Наше радио», где играет русский рок.
- В юности вы были хулиганом, подростковый возраст как раз пришелся на те самые «лихие 90-е». Каким вы вспоминаете то время?
- Люди голодные, злые, рушатся семьи, мужчины спиваются. Я жил в 40-х кварталах. Какую среду на улицах я видел? Ты смотришь, что если ты ни с кем не хулиганишь, не дерешься, то тебе живется не сладко. И ты понимаешь, что нужно что-то делать. Что рассказывать, все это было в жизни любого парня. Только благодаря маме я из этой среды выбрался. Если бы и дальше этим занимался, то, конечно, ничего хорошего не было бы.
- В завершение нашей беседы поделитесь планами на новый сезон.
- Уже в августе у нас будет праздничное открытие театральных касс, где можно купить билеты со скидкой. 6 октября мы открываем 89-й театральный сезон премьерой «Ричард III» Уильяма Шекспира. Ставлю я.
Дальше мы едем на гастроли в Иркутск. Потом планируем работу с приглашенным режиссером. 22 декабря, в день рождения театра, состоится вторая акция «Ночь в театре». И с 23 декабря начнется новогодняя кампания. Будет сказка, которую поставит режиссер Артем Баскаков. Далее ожидается премьера, которую готовит Тадас Монтримас. Ну и, если все сложится, в марте уже в третий раз проведем лабораторию «Территория РОСТа».
Блиц-опрос
- Кто вы по типу темперамента?
- Холерик. Я скорее взрывной, могу не сдержать эмоций, резко высказаться.
- Что вас раздражает?
- Меня раздражает невежество, лень, непрофессионализм. Меня раздражает, когда мне делают одолжения.
- Какая оценка важнее – от критиков или переполненные залы?
- И то, и другое. Просто это «важность» с разных сторон – режиссера и директора.
- Продолжите фразу « гений – это человек, который…».
- …который (задумывается), как Леонардо да Винчи.
Справка infpol.ru
Сергей Левицкий - выпускник Восточно-Сибирской государственной академии культуры и искусств по специальности «Режиссёр любительского театра». В 2014 году окончил Московскую режиссерскую магистратуру школы-студии МХАТ и ЦИМа при театрально-культурном центре им. Вс. Мейерхольда. С 2009 года работал актёром Государственного русского драматического театра им. Н.А. Бестужева. С января 2015 режиссёром-постановщиком. В 2012 году Сергей Левицкий вошёл в состав Молодёжного Совета Союза театральных деятелей РФ в качестве консультанта. В апреле этого года принял участие в первом расширенном заседании Совета в Москве, а также осуществил постановку детского спектакля в Хабаровском ТЮЗе. В 2015 году назначен художественным руководителем Русского драмтеатра им. Н. А. Бестужева.
