Сегодня пьесы Геннадия Башкуева ставятся в театрах России и ближнего зарубежья, переведены на разные языки. Автор публикуется в журналах «Современная драматургия», «Сибирские огни», в изданиях «АСТрель-СПб» и др.
- Решил откликнуться на номинацию «Детектив» литературного конкурса «Новая проза», попробовать себя в новом жанре, – говорит Геннадий Тарасович. – В свое время работал в газетах, писал криминальные очерки и, конечно, соприкасался с этим миром. Улан-Удэ, сам город, страсти, которые тут бушевали, ребят, кто начинал, чанкайшистов тех же знаю не понаслышке. Часть из них ушла в чистый криминал. Отчасти они и стали собирательным образом моих героев.
По словам Геннадия Башкуева, писать в жанре криминального детектива ему было не сложно.
- Такие же многоходовки приходится выстраивать и в драматургии… И все-таки считаю, что мой рассказ несет гуманистический посыл: «На любую силу всегда найдется бОльшая сила, пусть и темная… - отмечает писатель.
«Как по нотам»
Когда пришла полиция, Иннокентий в дупель пьяный храпел в чем мать родила. А родила она его в многочисленных наколках - татуированных розах, звездах, надписях типа «Раб КПСС», «Они устали» - в самых неприличных местах.
Полицейские попросили перепуганную старушку-домохозяйку отдать документы постояльца, отволокли пьяного в ванную и продержали его под холодным душем, пока тот не замычал.
Ментов было трое: сержант, молоденький рядовой с короткими десантными «калашами» и пожилой грузный майор с пистолетом в кобуре. Сержант и рядовой с трудом усадили постояльца на табурет, и молодой начал с силой тереть ему уши, но разом прекратил, вздрогнув от скрипучего ржавого голоса:
- Убери руки, мусор, - квартирант поднял голову, белки глаз были красными, но осмысленными.
Молодой замахнулся на обидчика автоматом, но бить почему-то передумал.
Майор изучал паспорт - он был поддельный.
На задержанного надели наручники. Старушке пришлось одевать-обувать постояльца.
- Ну, здравствуй, Батон, - усмехнулся майор.
- А-а, здорово, начальник, уже майоришь, - пощурился Батон. - Ты же знаешь, я чистый. В чем дело?
- Эх, Батон, Батон, стареем, да? Лоханулся ты, как последний фраер. И из-за кого? Из-за бабы, тьфу!
- И че, заява есть? - помолчав, тряхнул полуседой башкой вор-рецидивист. - Ты же знаешь, начальник, я стариков, детей и баб не трогаю, знаешь?
Майор вместо ответа вздохнул, собрал содержимое тумбочки в пакет: рубли, доллары, кредитную карточку, курево.
- Отдай баксы хозяйке... Прощай, мама Поля, - поклонился хозяйке задержанный. - Спасибо тебе за кров, за хлеб-соль.
Старушка запричитала и стала совать постояльцу пакет с пирожками. Пакет взял майор. Из всхлипов хозяйки можно было сделать вывод, что Иннокентий чисто «андел небесный».
- Выпить бы, Виктор Цыреныч, - шагнул и пошатнулся задержанный. - Там, на кухне.
- Иди, иди, - толкнул в спину сержант.
Но Виктор Цыреныч, бывалый опер, взглядом остановил подчиненных.
Старые знакомые сели на кухне. Закусывали пирожками с капустой (Батону отомкнули наручники на пять минут). Из короткого разговора маявшимся у дверей молодым людям стало ясно, что Батон отсутствовал в Улан-Удэ три года и что на него поступило заявление об изнасиловании - со всеми ксивами.
- Ладно, не ссы, Батон, - усмехнулся майор. - Дело-то не стоит выеденного яйца. Правда, твоего яйца, хе… Но ниче, бабок у тебя, гляжу, хватит, авось, откупишься...
- Бабок у меня черт на печку не вскочит, - серьезно подтвердил задержанный.
Не мешкая, он в два глотка осушил стакан с водярой, понюхал пирожок и смиренно протянул руки - под «браслеты».
У дверей Батон рыгнул в лицо менту сивухой и кислой капустой.
- Иди, иди, - поморщась, толкнул прикладом молодой.
- Тише ты, - буркнул сержант. - Слыхал? Это ж Батон...
***
По жизни Кеха был любителем белого хлеба и белых женщин. Собственно Батоном вечно голодный Кешка, с которым мы росли в одном бараке по улице Каландаришвили, стал еще в шестом классе - после того, как украл батон в хлебном магазине. Кешку скрутили, и, пока не прибыла милиция, юный нарушитель успел укусить за палец грузчика, обозвать продавщицу «падлой» и сгрызть полбатона. Короче, нелады с законом у Батона начались с незапамятных времен. В 16 лет Иннокентий убил человека – отчима. За то, что тот ударил мать. Это был его первый срок. Потом были другие...
Хладнокровный, расчетливый в деле, попадался Батон в основном из-за женщин. Деньги и женщины - две страсти сжигали Иннокентия, в жилах которого текли славянская, бурятская и чуток еврейской крови. Этот крутой забайкальский замес понуждал Батона перманентно менять первое на второе.
Волк-одиночка, Батон придерживался старых воровских традиций. Презирал деньги и новоявленных «отморозков», готовых за сотню баксов продать мать родную, не женился, предпочитал старинную нож-финку модной «травматике», без нужды не шел на «мокруху». Хотя известен был тем, что завалил на зоне лидера ОПГ, убившего на воле ребенка. Такой вот вымирающий тип, впору заносить его в Красную книгу, но Батон не любил «красную зону».
Шарился Батон по всей России, но неизменно наведывался в город своего детства. Родня видеть его не желала, близких у него не водилось. А было у Кешки, чья сознательная житуха прошла в СИЗО и лагерях, одно светлое пятно - двор, улица, когда еще была жива мама и не пил отец... Ну и сопливые друзья детства. Вот почему на рассвете, едва Кешку выпустили из КПЗ, он позвонил мне и рассказал в пивнушке короткую историю своей любви.
***
Проституток Кеша не любил по определению. Пробовал - не нравилось. Нечто механическое, холодное. А он и так замерз - в ШИЗО, в бегах, в чужих домах. И хотя по прибытии ему стабильно названивали в номер люкс гостиницы «Байкал» с предложениями «отдохнуть с девушкой» Батон съехал на частную квартиру.
Но успел посорить деньгами в тамошнем ресторане.
Комнату Батон снял в районе «Спутника», в общем-то случайно. Просто в очереди универсама заметил старушку - та испуганно пересчитывала мелочь, прижимая к груди пакетик с кефиром. Чем-то, росточком, привычкой поправлять платочек, что ли, мама Поля напомнила ему мать, битую и отцом, и отчимом. Кеха доплатил за старушку в кассе и - разговорились. Выяснилось, что у хозяйки сын сгинул где-то в лагерях, и потому, наверно, Кехины наколки ее нисколько не пугали.
Перед домашним обедом Батон ходил в ресторан «Байкал» пропустить сто грамм в культурной обстановке. А выйдя однажды на крыльцо «Байкала», заметил высокую хрупкую девушку. Девушка не курила, не пила, не материлась, не была накрашена, а держала в руке футляр со скрипкой. И юбка ниже колен.
«Во, бля, дает!» - восхитился про себя Батон и передумал рыгать.
В жизни Кеха прочел, пожалуй, одну книгу - УК РСФСР, а из видов искусства предпочитал цирк шапито, карты, анекдоты и песню про Ванинский порт. Но всяких там артистов, ученых и писателей («токо настоящих») уважал до чрезвычайности. Особо он выделял писателей, почитал за своих: многие из них, знал не понаслышке, «сидели за политику». Чем черт не шутит, кабы не тяжелое детство, быть бы Кешке артистом. Учительница музыки отмечала у него слух, голос, и в День пионерии он запевал в хоре. Но когда Кеха загремел в детскую комнату милиции, его изгнали из пионеров и хора.
Батон подошел к девушке, покашлял и предложил «Марльборо». Это была проверка. Её девушка выдержала с честью: сухо ответила, что не курит, дернула плечиком и пошла прочь.
Батон нагнал некурящую:
- А не пойти ли нам, девушка, в эту, как ее... филармонию, а?
Так как филармония была закрыта, пошли в кабак, но приличный. Кафе называется. Там старый ловелас, любитель прекрасного и молодых женщин впервые в жизни заказал сухое вино и мужественно, не кривясь, выдул пару фужеров. Девушку пытались пригласить на танец шустрые ребята, но Батон отгонял их свирепым взглядом.
По окончании раута Иннокентий вызвался проводить Асю - так звали юную чаровницу. Жила Ася у черта на куличках, но тут, кстати, подвернулась серебристая «Тойота Камри». Несмотря на молодость, жила Ася на Шишковке в уютной квартирке совершенно одна. Потеряв голову, влюбленный вор по пути накупил цветов, гору фруктов, сухого вина и буквально напросился к скрипачке в гости.
Все было прекрасно в тот вечер: свечи, розы, скрипка, глаза напротив, даже шофер «Тойоты» казался добрым чуваком, травил приличные анекдоты, ощеряясь золотой фиксой. Пришла Асина подруга, угостила собственной выпечкой и тактично исчезла.
«Обидеть девушку может каждый», - шептала Ася в ответ на робкие поползновения Батона, но разделась самостоятельно...
Утром попили кофе в постели, но в душ Ася идти отказалась. Батон хотел что-нибудь подарить девушке, хотя бы баксы, но застеснялся и робко попросил о втором свидании. Ася обещала подумать и дать знать по адресу, указанному ухажером.
***
И свидание состоялось. На очной ставке. Ася безошибочно опознала насильника и разрыдалась на плече следователя. Чаровницу было не узнать: в синяках и царапинах. Имелись они и на теле жертвы, о чем свидетельствовала справка медучреждения. А также, пардон, пятна засохшей спермы, идентичной подобной у подозреваемого. «Скрипачка» привела свидетелей - фиксатого шофера и подругу.
Даже опытный адвокат, мужеподобная женщина, развела руками:
- Я все-все понимаю, Иннокентий Палыч, чистая подстава. Но за успех ручаться трудно.
Дело усугублялось тем, что Иннокентий Палыч был неоднократно судим, а посему склонен к насилию и т.д. Срока и зоны Батон не боялся, но сидеть по позорной статье?! Никто его, конечно, в зоне не посмеет «опустить», но авторитету поубавится.
Короче, обули, как по нотам. Батон, сидя на цементном полу ИВС, скрипнул зубами: а он-то, идиот, фраер, баклан, цветы, вино сухое, тьфу! Батон скривился, будто выпил фужер этой кислятины. Да хрен с ним, с авторитетом, в душу плюнули!
- Обида, Гендос, знаешь, какая... - сжал кулак Кеха и ударил по столику. Пиво пролилось на кредитную карточку, но в дело годилась.
Как и следовало ожидать, адвокатша передала: требуют пять тысяч баксов. И заявления - как не бывало. Еще адвокат строго-настрого запретила устраивать разборки с вымогателями - заявление опять ляжет, куда надо, да не одно... Чуяла Батоновы кулаки, видимо, и «скрипичная» капелла - конверт с баксами было велено оставить под скатертью крайнего стола того самого кафе, где пил сухое вино горе-насильник.
Конверт, оглядевшись по сторонам, забрал официант с косичкой.
***
Во все времена Батон разбирался с обидчиками просто - пускал в дело и тело большущий, как кинжал, нож-финку с цветной плексигласовой ручкой, отцентрованной так, чтобы метать на двадцать метров. Но убивал в исключительных случаях - чаще «подкалывал». В назидание.
- Замочить их всех, че ли? И заяву подавать будет некому, а? - задумчиво поглядел в окно Кеха.
Мы сидели у мамы Поли на кухне и пили модную в нынешнем сезоне водку «Парламент».
Батон добавил не парламентское выражение.
- Да ты че, Кешаня, побойся бога, - отозвалась хозяйка, возившаяся у плиты. - На-ка, лучше шанежек спробуй...
Мама Поля была права. Во-первых, тотчас же все менты Улановки и страны объявят Батона в розыск, во-вторых, он обещал майору под подпиской о невыезде вести себя хорошо. Даже плюнуть в подлые хари этим «скрипачам» не моги. Капкан!..
- А выпей, Кешаня, и забудь. На воле-то как сладко, вона птички поют... - пропела хозяйка.
- Не-ет! - грохнул по столу кулачищем Кешаня. - Они мне, суки, в самую душу!.. Под скрипку!.. Я жить не буду!..
- А кулаком махать эдак не годится, - подсела к столу и пригубила водочки мама Поля. - Ты раскинь мозгами, Кеша. Клин, он клином вышибается.
Устами мамы Поли глаголила вековая мудрость народа.
***
На зоне Батон всех этих «опущенных», «петухов», пидоров несчастных не презирал, как другие. Он их просто не замечал, в его жизни им не было места. Лишь однажды он их заметил. Дело было в лагере под Хабаровском. Проходя со своей свитой мимо дальнего барака, он услышал хохот, крики и -название родного города. В темном углу шла какая-то возня. По приказу Батона «братки» разбросали орущих мужиков.
- Кто тут из Улановки? - рыкнул на стадо Батон.
Из угла, путаясь в спущенных штанах, на коленях, плача, подполз замызганный мужичонка. «Петух».
- Я... За Удой жена, дочка... Me-е... месяц остался... А они вон что творят... век должен буду... - завыл горемыка.
Батон велел не трогать земляка и тут же про него забыл. Вспомнил спустя два месяца, когда на зону с воли пришло письмо из Улан-Удэ. Бывший «петух», его жена и дочурка поздравляли «уважаемого товарища Батона» с Новым годом. На конверте был адрес.
Что ж, пришел черед отдавать должок.
Но сперва Батон пошел в кафе и нашел официанта с косичкой.
- Какая еще скрипачка? И вообще, мы пьяных не обслуживаем, - процедил тот и смылся на кухню. Батон ринулся следом.
- Э, мужик, сюда нельзя, - преградил ему путь лысый амбал.
Батон, не теряя скорости, пальцем вырубил амбала в кадык - тот захрипел и упал. На кухне Кеха ухватил лакея за косичку и отрезал ее громадным ножом-финкой, пообещав в следующий раз отсечь голову.
На помощь бежал второй охранник, размахивая дубинкой. Батон выхлестнул нападавшего говяжьим стегном – тот рухнул в проходе.
Батон финкой вырезал из стегна филейную часть и, чавкая, сжевал в сыром виде.
При виде всех этих ужасов официант без косички раскололся, как орех.
«Скрипачи» были гастролерами. Они колесили по городам Сибири и специализировались на мнимых изнасилованиях - по одному на город, иначе засекут. С помощью подкупленной обслуги вычисляли богатых лохов - скрипка служила приманкой и знаком, что девушка не путана, не продажная. Хотя «скрипачки» не брезговали и банальной проституцией.
- Где они? - взревел Батон, понимая, что на съемной хате на Шишковке их и след простыл. - Ну?! Хочешь харчо?! - Кеха подтащил лакея к котлу с кипящим супом.
Официант знал лишь номер телефона. Звали его Эдик. Звонить мог только Эдик, но стоили интимные услуги скрипачки дорого - по московским расценкам.
***
Бывшего «петуха» звали Виктором Степановичем. При виде Батона он смертельно побледнел, но участвовать в деле согласился без раздумий. Долг платежом красен. А еще - кровью...
- Делов-то, Витя, - усмехнулся Батон. - Трахнешь бабу на халяву, ну, побьют малость, зато баба - хоть куда!..
Затем мы смотались в салон видеотехники, купили маленькую видеокамеру. Сняли квартиру на «Саянах». Батон пообещал вставить все это «скрипачам» в счет. И еще кой-куда.
Звонил коротко стриженный Эдик, поручился за богатого клиента, косясь на финку у горла. Заказал двух девочек и одну скрипку.
- Щас мы им устроим филармонию!
Видеокадры превзошли все ожидания.
- Во, бля, дает, прям двустволка!.. - хохотал Батон, давясь водярой и тыча пальцем в монитор.
Лысенький пузатенький Виктор Степаныч под музыку Вивальди прыгал, как мячик, то на одной голенькой чаровнице, то на другой. Темп «аллегро» сменялся «модерато» и заканчивался «престо» - пока одна стонала и извивалась на диване, другая водила смычком.
Батон матюгнулся: всю классику опошлили, извращенцы. И вот за это принято платить бешеные деньги.
Но денег по завершении «концерта по заявкам» у клиента не оказалось. На экране появился разъяренный сутенер, тот самый шофер «Тойоты Камри» и, ощеряясь фиксой, принялся избивать обманщика. Бил молча, норовил попасть промеж ног. Зато «скрипачки» пинались с визгом и матами. Топот в комнате стоял такой, что запрыгали видеокадры. Бывший «петух» профессионально защищал руками голову и остатки своего мужского достоинства.
- Ты думаешь, гад, что поимел нас, да?! Не-е, это мы щас тебе вставим! - заорал сутенер, снимая брюки. - Девки, держите его!
Но Виктор Степанович особо и не сопротивлялся, встав в исходную позицию, - хуже бывало. Смотреть на это даже в записи было невозможно, но Батон заметил, что тут-то самый «цимис»: еще тогда, в «Тойоте», он усек, что шофер бывал на зоне, и ожидал от сутенера подобной прыти.
Короче, было сыграно, как по нотам. Видеокамера позднее из «стенки» была изъята, кадры смонтированы - переписали лишь групповое избиение и финальный «голубой» аккорд.
Диск с записью вручили официанту Эдику. И тем же вечером в том же кафе состоялась встреча на высшем уровне.
- Ладно, братила, - мрачно изрек сутенер. - Пять тонн баксов мы тебе вернем. Лады?
- Изнасилование в особо извращенной форме с нанесением тяжких телесных, - прошептал разбитыми губами Виктор Степаныч. - Вот справки...
- Тут на десять тонн тянет, ребята! - глотнул сухого винца Батон. - Думайте скорее, завтра будет пятнадцать... Послезавтра двадцать… Это был честный детектив. Выводы делать только вам.
Девушки подавленно молчали.
Видеокамеру Батон подарил Виктору Степанычу - для дома, для семьи.
***
На следующий день я пришел к маме Поле. Хозяйка и постоялец сидели на кухне в легком подпитии. На столе фирменные пирожки с капустой, водка, наливка.
- Мама Поля, не, давай лучше вот эту споем, - заплетающимся языком молвил раскрасневшийся Кеха. - Токо втору давай, смотри мне!.. Маэстро, музыку!
Батон покашлял и запел. И тут из санузла вышла девушка со скрипкой. На шее у нее был пионерский галстук, по лицу текли слезы - вытереть их было нечем.
- Вдо-о-о-ль по морю... мо-о-рю сине-е-му...
Кеха начал чистым приятным баритоном, мама Поля завыла вторым голоском.
С надрывом и печалью о чем-то пела скрипка...
