Имя А. Пакеева уже известно нашим читателям. Его первый сатирический роман «Халютинские истории» и повесть «С печалью смерти» увидели свет еще в девяностые годы. В 2008 году вышел сборник детективов «За окнами ночного Улан-Удэ».
По образованию историк, социолог, Александр Пакеев своим излюбленным жанром считает детектив. Вырос в Улан-Удэ, знает не понаслышке многие криминальные истории. «Друзей детства развело по разные стороны, – признавался еще в первую нашу встречу автор. – Есть хорошие знакомые как среди профессиональных сыщиков, так и в криминальном мире…».
Александр Пакеев, несмотря на занятость - он кандидат экономических наук, много лет работает в сфере образования – руководил Бурятским хореографическим колледжем, был деканом в вузах города, завкафедрой – продолжает литературное творчество. Пишет, печатает рассказы, повести в журнале «Байкал», республиканских газетах.
В 2015 году автор победил в номинации «Детектив» I литературного конкурса «Новая проза» с рассказом «Алиби».
Пожар
Заиграла телефонная музыка. Рита в полудреме нащупала сотовый.
- Да, - недовольно протянула она. Вчера легли спать за полночь, потому в восемь утра она была никакой.
Истошный крик матери в трубку мгновенно охолонил ее. Она тотчас открыла глаза и медленно выдавила:
- Ма, не истери, говори внятно и спокойнее.
- Какое спокойнее?! Доченька, Ритуля, у нас дома был пожар!
- Какой пожар?
- Обыкновенный! Выгорело все! Мы с отцом – голодранцы!
Рита поспешно растолкала мужа. Объяснила ситуацию. Виктор без лишних слов все понял и через пять минут Салимов гнал «Спринтер» в сторону города.
Только вчера они с трудом выбрались на отдых. С прошлого года Рита и Виктор мечтали выбраться на Щучье озеро и оторваться, как говорится, по полной. Вчера, едва устроившись в съемном домике, они с друзьями организовали шашлыки и хорошо подгуляли. Поэтому Рита по дороге в Улан-Удэ утоляла недосып легким посапыванием на заднем сиденье.
У дома стоял полицейский уазик, зеваки поглядывали на закопченные окна третьего этажа.
Мать, завидев дочь, бросилась в ее объятия с причитаниями. Рита успокаивающе обняла родительницу. Отец, седовласый мужчина, сидел на стуле возле обгоревшего шкафа-купе, обхватив руками голову. Напротив в кожаном пиджаке стоял следователь.
...Хозяева квартиры вчера, ближе к вечеру, поехали на юбилей семейного друга. И, как нередко бывает, загуляли до утра. Вернулись домой к восьми и обнаружили, что квартира практически вся выгорела. Борис Моисеевич, войдя в дом, сразу кинулся в рабочий кабинет к тайнику, который располагался под полом возле письменного стола. На месте тайника валялись обгоревший паркет и кучка серого пепла. Это был удар. В тайнике хранились рубли, доллары, которых у Фалиных было значительно больше, чем вкладов в банках. На то были причины. Борис Моисеевич еще в советское время, будучи директором автобазы, изловчался выкручивать левые деньги. В девяностые скорехонько акционировал предприятие, став главным акционером. И здесь, еще проворнее, чем при коммунистах, наворовал приличные деньги, которые, как в советское время теневики и прочие жулики, хранил дома.
На вопросы следователя хозяин не отвечал, лишь качал головой, бубнив что-то под нос. Жена, стоя у почерневшего холодильника, раскачиваясь, подвывала: «Как же так? За какие такие грехи? Как же будем жить дальше?».
Следователь Хингеев еле привел в чувство Бориса Моисеевича и допросил его. Кое-что добавила жена. Эксперты пришли к выводу: дверь была вскрыта фомкой, причина пожара - поджог. Сперва ни хозяин, ни хозяйка не могли припомнить, кого же можно заподозрить в злом умысле. Выходило, что у них не было недругов.
Следователь опросил соседей, зятя и дочь. Ни одной зацепки. В понедельник Хингеев отправился на работу к Фалину. И тут услышал о завгаре Борисе Моисеевиче много нелестного. Оказывается, он еще при Советах неоднократно привлекался за хищения и махинации. Но директору автобазы всегда удавалось ускользнуть от правосудия. И вот в девяносто первом он крупно влип, но тут грянули похабные времена - наступила золотая пора для пройдох. Он легко откупился от правоохранительных органов и, более того, лихо организовал приватизацию предприятия. Завладев контрольным пакетом акций, он протолкнул своего человека на директорство, а сам скромно сделался завгаром. Так легче было крутить-мутить и опять же значительно меньше ответственности. Обо всем этом следователю «по секрету» поведали недоброжелатели, коих на автопредприятии нашлось немало. После разговора с коллегами Фалина Хингеев без всяких обиняков сказал:
- Борис Моисеевич, что-то вас не слишком любят на работе. А вы утверждаете, что у вас нет недругов!
- А-а-а, вы о сослуживцах. Так они и раньше были завистниками и до сих пор такими остались. Ничего не поделаешь – такова человеческая натура. Сами в жизни ничего путного не могут сделать и потому им остается только завидовать более удачливым. Шваль, одним словом!
Хингеев хотел было возразить, но, вспомнив, что у него совершенно иные задачи, едва сдерживая себя, чтобы не нагрубить, произнес:
- Кто-нибудь из коллег мог из зависти или мести учинить пожар?
- Вполне. В первую очередь это Гузеев, завмастерскими. Он еще в давние времена бредил креслом директора, но я считаю, что карьера заведующего для него потолок. Да и дни его сочтены. Скоро его должны уйти за безынициативность. Он единственный, кто мог решиться на такое, остальные – трусы забитые.
ХХХ
Гузеев оказался не только сверстником, но и однокурсником Фалина. После вуза оба пришли механиками на автобазу. Правда, более расчетливый и пробивной Фалин очень скоро стал руководителем, а Гузеев, хоть втайне и мечтал о карьере, но в силу своего непокладистого, прямолинейного характера так и не смог подняться выше заведующего мастерскими. По словам Гузеева, он люто ненавидел своего однокурсника за двурушничество, вороватость, интриганство. И потому вовсе не сожалел о случившемся. Более того, он давно верил, что подобное с Фалиным должно произойти. И откровенно злорадствовал. Кроме неприличествующего публичного зубоскальства следователь никаких фактов для привлечения Гузеева не находил. У того было стопроцентное алиби.
Хингеев оказался в тупике. Никаких концов, за что можно ухватиться. Но, тем не менее, следователь был уверен, что поджог преднамеренный и что люди или человек, это сделавшие, шли целенаправленно на изъятие денег. По разумению Хингеева, кучка пепла на месте тайника есть не что иное как имитация сгоревших денег. Потерпевшие не озвучивали сумму денег, ограничиваясь лишь стенаниями: «Пропало все, что копили всю жизнь!». У Фалиных не было ни коттеджа, дорогостоящего гардероба, ни шикарного автомобиля; пару раз были в Китае и Монголии. Жили в обыкновенной трехкомнатной квартире, имели небольшую дачу, ездили на стареньком «Форде». Словом, жили, как и большинство граждан. По слухам, Фалины не роскошествовали, а деньги складывали в кубышку. По переживаниям и эмоциональному состоянию потерпевших Хингеев прикинул, что кубышка у них была отменная.
Чтобы развеять или укрепить свои терзания, следователь решил еще раз допросить зятя Фалиных. При первой встрече, когда речь зашла о квартирном схроне, зять неловко съежился, будто стало зябко. Это сразу приметил Хингеев. При новой встрече он спросил:
- Нам известно, что у родителей вашей супруги имелись немалые накопления, которые и стали причиной пожара. У вас есть какие-то догадки, сомнения?
- Вы хотите сказать, что пожар организован для сокрытия хищения денег? - неуверенно произнес Виктор.
- Именно, - следователь прошелся по кабинету. – Причем сделать это мог очень близкий человек, вхожий в дом. Хотя кто его знает, гипотетически это мог быть любой. Не исключен и наводчик. К примеру, вы находились на Щучке и никак не могли быть здесь, но вы могли навести на квартиру.
- Что вы такое говорите? Зачем мне это? И потом, мы с Ритой прямые наследники, если, конечно, тьфу-тьфу, что с родителями случится...
- Все верно, логика железная. Вы вне подозрений. Хотя здоровья, сдается, у Бориса Моисеевича хватит на долгие годы. И, как я понял, он вас с женой не особо балует подарками. Дает дозированно, частями.
- Да, есть такое. Очень уж он экономный, - Виктор ослабил узел галстука. – Даже на свадьбу подарил двушку и кое-какую мебель. А ведь мог...
- Думаю, он правильно сделал, - прервал его Хингеев. - Я бы тоже дал сначала зятю показать себя, а лишь потом расщедрился. А то смотришь, зять с подарками сквозанет налево.
Виктор недобро зыркнул в сторону следователя.
- Шутка, считайте дурацкая, - Хингеев опять присел на стул. – Виктор Геннадьевич, давайте по делу. Дом, где живут Фалины, был ведомственный, и потому там много живет людей с автопредприятия. Назовите хоть кого-либо из них, кто не очень ладил с Борисом Моисеевичем.
- О, таких много, - Виктор несколько расслабился.
- Начнем с самых-самых.
- Это прежде всего Шарабанов Зия.
- Что за фрукт?
- Он лет десять возил тестя, а потом он уволил его за требование о надбавке к зарплате. Шарабанов долго не мог найти работу. Семья еле выживала, перебиваясь случайными заработками. Больно уж он тестя не любит.
- А вы откуда знаете?
- У нас гаражи рядом, мы изредка там и встречаемся.
- Чем же сейчас занимается Шарабанов?
- Частным извозом.
Шарабанов жил в соседнем подъезде. Деньжат зарабатывал немного, но не бедствовал. По словам соседей и бывших сослуживцев, слыл человеком завистливым и скаредным. Как понял Хингеев, будучи личным водителем Фалина, он неплохо зарабатывал. Но Шарабанову казалось этого мало. Он не раз слышал, как по телефону шеф говорил о каких-то деньгах. Иногда подвозил его к какому-нибудь кафе, ресторану, откуда нередко Фалин выходил довольный, садился в машину и азартно потирал ладони. Зия догадывался: шеф провернул выгодную операцию с денежным наваром. За десять лет он хорошо изучил его повадки. И в один из дней, изнемогая от зависти, что шеф получает большие доходы, он осмелился заикнуться о зарплатной прибавке. Фалин не ответил, а наутро указал шоферу на дверь. Зия затаил на Фалина черную злобу.
На пятый день после пожара, по информации участкового, Шарабанов поменял свой старенький «Шевроле» на более свежий «БМВ» за весомую доплату. На вопрос следователя «Откуда у него триста тысяч доплаты?» Зия спокойно сослался на трудовые сбережения. Но Хингеева смутило одно обстоятельство. Как показали соседи, месяц назад Шарабанов метался в поисках сорока тысяч рублей для оплаты обучения дочери в вузе. Но и здесь бывший водитель Фалина нашелся, ответив, что не хотел трогать деньги, предназначенные на обновление автомобиля. Казалось, Шарабанов ни при чем. Но тут Хингееву позвонил Салимов и попросился на встречу.
- Вчера в гараже у Шарабанова мы обмывали его «БМВ». И я случайно увидел в углу гаража новенькую монтировку с загнутым концом. Кто-то из ваших экспертов говорил, что дверь тестя была открыта фомкой. И черная краска от нее отпечаталась на колоде двери. У Шарабанова вроде тоже черная монтировка. Хотя я, конечно, могу и ошибиться.
- Проверим, - Хингеев ударил по столу ладонью и бросил в трубку: – Таров, зайди ко мне.
Через полтора часа опера, чтобы не создавать излишнюю шумиху, незаметно проникли в гараж Шарабанова и изъяли монтировку. Экспертиза показала, что именно данная монтировка и была той самой фомкой – инструментом вскрытия двери Фалиных.
В тот же день Хингеев с опергруппой заявились на квартиру к Шарабанову. При виде людей в полицейской форме во главе с Хингеевым Шарабанов развязно обронил:
- А вызвать-то в ментуру слабо?
- У нас, гражданин Шарабанов, ордер на обыск в вашей квартире и гараже, - следователь показал хозяину бумагу.
Зия прочитал текст и наглость как рукой сняло, лицо тут же изошло багровыми пятнами.
Полицейские без труда обнаружили в комнате-гардеробе синий пакет с пачками тысячерублевок, перетянутыми тонкими резинками.
По словам бомбилы, на прошлой неделе кто-то из пассажиров оставил пакет с деньгами и монтировкой в салоне машины. Ему ничего не оставалось, как после двухдневного ожидания (вдруг объявятся ротозеи) присвоить найденное.
Фалины сразу признали свои деньги по перетянутым резинкам. В пакете было семьсот тысяч рублей.
Вначале Фалины искренне обрадовались деньгам, но затем переглянулись и в один голос сказали:
- А где остальные?
То же самое спрашивал Хингеев и у Шарабанова, но тот бубнил одно и то же:
- Деньги с монтировкой нашел в салоне. Других денег не видел.
Бомбилу задержали. Обрабатывали его, что говорится, по полной программе. Занудные допросы, угрозы, рукоприкладство, уговоры... Повторял, что и ранее говорил. После очередного допроса сыщик стал склоняться к его невиновности. Хингеев, калач тертый, побывавший во многих подобных передрягах, научился безошибочно определять виновность подозреваемого. Внимательное отношение к своей работе, скрупулезный анализ каждого дела выработали у него особый нюх сыскаря: чуять преступника. Это как охотник чует будущую добычу, ученый верит в правильность научного поиска, хирург уверен в положительном исходе операции.
«Шарабанов говорит правду, – рассуждал Хингеев, - значит, кто-то решил подставить его, для этого подкинул реальные улики. Надо искать того, кто хочет запутать нас. Если его найдем, он, скорее всего, и будет преступник». Кого-нибудь другого можно было сбить с толку и направить по ложному пути, но Хингеева... Хоть начальство и желало быстрой поимки преступника, но торопить следователя не спешило. Руководство верило сыщику, что бы он ни делал, делает не зря. «Бомбила утверждает, что обнаружил деньги и монтировку только через три дня после пожара. Выходит, никакого пакета до этого не было в машине. Кто-то улучил момент и подкинул «доказуху», - мысли у Хингеева ворохом, иногда путаясь, роились в голове. Он силился придать им определенную последовательность, и, наконец, как ему показалось, начинало выстраиваться что-то похожее на порядок. – Значит, Шарабанов с кем-то имел встречу, где и был всучен пакет. Надо немедля поболтать с ним!».
- Ты нашел пакет в субботу утром, когда выезжал из гаража. А накануне, в пятницу, не припомнишь, кто ближе к концу работы был пассажиром? – Хингеев требовательным взглядом вперился в подозреваемого.
- Как же не помнить, у меня память цепкая, помню всех пассажиров за день, кто, где садился и вышел. Но, к сожалению, это было почти неделю назад, вряд ли соображу, - Зия озадаченно почесал затылок.
- Соображать надо, - следователь ткнул пальцем в грудь шоферу. – От этого зависит твоя судьба. Ты не торопись. Была пятница, день непростой - конец рабочей недели, поздний вечер...
- Ага, вспомнил! – Шарабанов аж подскочил на стуле. – Лысый мордоворот! Подсел у кабака «Бочка». Он еще не хотел усаживаться, требовал продолжения гулянки. Но провожавшие насильно впихнули его в машину. Почти до самого дома гундел, что его рано отправили.
- А сидел он впереди или сзади?
- Сзади.
- Что-нибудь было у него в руках?
- Вот этого не заметил, хошь убей.
ХХХ
Адрес пассажира нашли без труда. Двухэтажный кирпичный дом, огороженный забором из витиеватого кованого чугуна, принадлежал Самсонову Аркадию Витальевичу. Был он известным человеком в Улан-Удэ. В прошлом дважды избирался в горсовет. Как выяснилось, избирался, как он недвусмысленно говаривал в своем кругу, чтобы пролоббировать свои бизнес-проекты, то есть растолкать по городу торговые точки. Бывший депутат Самсонов еще в нулевых значился у правоохранительных органов как «Аркан», «смотрящий» за одним из микрорайонов Улан-Удэ. Вскоре заделался депутатом и стал вести себя как законопослушный бизнесмен. В пятницу, когда его подвозил Шарабанов, как выяснилось, Аркан был на дне рождения у друга, владельца сети улан-удэнских аптек. Это никак не вязалось с тем, что Самсонов мог прихватить на празднество злополучный пакет, а при выходе оставить в такси. К тому же Самсонов никаким боком не пересекался ни с Фалиным, ни с Шарабановым. Его можно было привлечь за депутатские надувы, прошлый или нынешний криминал, но никак не за это дело. Поэтому Хингеев отказался от версии с экс-депутатом.
Рассказ Шарабанова о забытом пакете с деньгами и фомкой показались прокуратуре неубедительным, и она продлила срок заключения под стражу.
На очередной допрос Зия явился совсем другим человеком. Он осунулся, лицо заросло щетиной, от глаз исходили безысходность и крайняя неуверенность. «М-да, - вынужденно констатировал Хингеев. – Довели бедолагу». Сыщик подумал, что мужика сломали и он сейчас готов подписать любую бумагу. Так и случилось – подозреваемый, едва присев на табурет, подавленным голосом протянул:
- Давайте подпишу.
- Чего подпишешь? – придирчиво буркнул следователь.
- Что скажете, - швыркнул носом подследственный.
- Что скажете, что скажете, - раздраженно сказал сыскарь. – Давай не юли хвостом. А не то мы тебе быстро его накрутим или даже отрубим. Если придерживаться твоей логики, ты не виноват. Допустим, так и есть. Тогда однозначно, кто-то тебя подставляет. Шевели мозгами. Только ты можешь себе помочь!
- Понятное дело, - Зия затравленно глянул на следователя и извиняющимся тоном промямлил: – Ведь я могу ошибиться и оговорить невинного...
- Давай не кокетничай. Называй имя, а мы будем решать, виновен ты или нет.
- В пятницу после работы забрели ко мне в гараж сосед с первого подъезда Грошев Миха и зять Бориса Моисеевича Витек. Посидели допоздна. Выпили по бутылке на брата.
- А дальше?
- Хошь убей, не помню.
- А с Витьком и Михой давно знаком?
- Порядком. С Витькой – как он породнился с шефом, а с Михой - как он заселился в наш дом.
- Давай начнем с Михи Грошева. Обрисуй его в общем и детально.
- Он инвалид. Получил травму на работе. Был слесарем на нашей автобазе, упал в смотровую яму, вот уже лет пять на костылях шкондыбает.
- Миха, говоришь, слесарь, ты - водила – ягодки одного поля. А как же Витек, ведущий специалист НИИ, да к тому же зять хозяина нехилой фирмы, с вами якшается, гаражное братство?
- Можно и так сказать, - Зия помял руками затекшую шею и неторопливо продолжил: - Парень, в принципе, нормальный, простой, общительный.
- В общем, парень неплохой, - Хингеев не преминул вставить: - Только ссытся и глухой, что-то трогает губой, в попке лазает рукой, в общем, парень неплохой, - потом резко поменял интонацию: - Ты говори по делу. Он что-нибудь говорил плохое-хорошее о тесте?
- Так мы на разговоре о тесте и сошлись. Оба мы его не любили.
- За что?
- За жадность. Ему ничего не стоило дать мне прибавку к заработку. Сам-то небось сотнями тысяч греб, а мне копейки пожалел. К тому же выпер меня с работы, сволочь. А Витьку, родному, единственному зятьку, подарил малюсенькую квартиру. Это при его-то возможностях. И правильно считаю, что Витек на дух не выносит его. И то, что случилось, поделом ему. Вообще таких людей...
Шарабанов на глазах из недавнего тщедушного человечка стал превращаться в этакого стервятника, готового растерзать Фалина, поэтому Хингеев счел необходимым остановить его.
- Все, хватит! – Хингеев поднял кверху руки и сдержанно произнес: – Мы и так наслышаны о Фалине. Сейчас разговор о другом. Чем же закончилась та пятничная посиделка?
- Честное пионерское, не помню. Проснулся утром дома. Целый, невредимый, только башка раскалывалась.
- Напрочь отрубился?
- Ага, - Зия развел руками.
Салимов явился на допрос вовремя. Он подтвердил пьянку в гараже, правда, сказал, что Шарабанов был в нормальной форме, а Грошева ему пришлось чуть ли не на себе тащить. Он лишний раз показал свою неприязнь к тестю, обозвав его крохобором. То, что Шарабанов ничего не помнит, собутыльник пояснил: «Наверное, заспал». Ничего нового зять не рассказал.
Разные мысли одолевали Хингеева. По его прикидкам, Грошев, Шарабанов, Гузеев ну никак не подходили на роль грабителей-поджигателей. Вентилировал он мысль о причастности наемных преступников. Но и здесь что-то не выстраивалось. Из всего вороха мыслей, посещавших голову, больше всех трогала мысль о Викторе. Хингеев пытался отогнать от себя ее, но она назойливо втискивалась в мозги. «Мог ли Виктор совершить подобное? – задавал себе вопрос Хингеев и сам же отвечал: - Мотив – получить деньги тестя, который не собирался в ближайшем будущем «озолотить» зятя. Ждать, когда тесть с тещей отойдут в мир иной – дело очень даже проблематичное. Здоровье у них было отменное. По характеру зять, как заметил Хингеев, весьма решительный и быстрый на принятие решений. Терпеливо ждать – это не его. Мотив есть, но как его реализовать?».
Для подтверждения своей гипотезы следователь отправился на турбазу, где отдыхали Салимовы. Без труда нашлись отдыхавшие с ними. Они подтвердили, что в тот вечер Салимовы, равно как и все, порядком набрались. И никто из них физически не мог отлучиться с турбазы. Хотя теоретически Салимов мог усыпить жену и незаметно для всех улизнуть в город, а к раннему утру вернуться и, как ни в чем не бывало, похрапывать в постели. Улизнуть-то мог, только на чем? Ни одна машина, по словам дежурившего тогда охранника, не выезжала в ту ночь с территории турбазы. Хингеев в дурном расположении духа возвращался в Улан-Удэ. До города почти сто километров, и сыщик решил вздремнуть. Проснулся от толчка. Это водитель служебной «Волги» хотел было проскочить переезд, но не успел – шлагбаум перегородил дорогу. Водителю пришлось резко тормознуть. Сыщик продрал глаза:
- Поаккуратнее нельзя?
- Извините, думал, успею.
- Думать надо раньше, а не перед шлагбаумом, - незлобиво пробухтел следователь, а потом вдруг вышел из машины и направился к железнодорожной будке.
Поздоровался с железнодорожником, показал служебное удостоверение.
- Скажите, ночью часто проезжают здесь машины? – без надежды на успех спросил Хингеев.
- Очень редко.
- А кто дежурил с пятого на шестое ночью?
- Я и дежурил, - железнодорожник смачно отрыгнул и бережно погладил немаленький живот.
- Можете вспомнить машины, которые тогда проезжали через переезд?
- Всего одна «Нива» была. В ту ночь приезжала дрезина, и путейские меняли шпалы. Естественно, переезд закрыли на часа полтора. И люди в «Ниве» возмущались. Мол, не вовремя затеяли ремонт. Выступал в основном один мужичок - пассажир, водила посдержаннее был. Тоже идиоты – не днем же ремонтировать?!
- Номер «Нивы» не помните?
- Конечно, они еще через часа три после переезда вернулись обратно. Номер-то блатной - три восьмерки, буквы, правда, не помню.
- Пассажиров сможете узнать?
- Вряд ли, темно было.
ХХХ
«Ниву» отыскали быстро. Хозяин машины сказал, что он действительно был на Щучке, где за обедом в забегаловке познакомился с мужчиной, который представился Николаем. Он попросил за хорошую цену сгонять ночью до города и обратно. Хингеев показал фотографию Виктора, в нем тот признал Николая.
На допросе Хингеев не стал заходить издалека, напрямую спросив Салимова:
- Зачем ездили в город в ночь пожара в квартире Фалиных?
- Не понял? – Салимов скорчил удивленную гримасу.
- Давай без дураков, - сыщик закурил сигарету. – Вам, наверное, известно о чистосердечном признании.
- Я что-то не догоняю...
Салимов недолго отпирался и, в конце концов, припертый фактами, дал признательные показания. Как и предполагал следователь, Салимов женился на дочери Фалина по расчету. Он думал, что богатый тесть сразу во время свадьбы сделает молодоженам шикарный подарок. Но не тут-то было. Тесть, как говорят в таких случаях, умел считать деньги и не тратил их направо-налево. Жил скромно, почти по-советски. Хотя воровать не брезговал. Ни при Советах, ни при новом социальном строе. Таким образом, сколотил весьма внушительное состояние. Основное хранил дома, потому как боялся, что и до банковских счетов рано или поздно могут добраться соответствующие органы. Тогда пиши пропало... Он считал, что и так сделал дорогостоящий подарок молодой семье, купив двухкомнатную квартиру. И потом, он догадывался, что Виктор женился из корысти, не такая уж красавица была его дочь. Борис Моисеевич был жестким реалистом и потому не баловал Салимовых. Хотя нельзя сказать, что держал их в черном теле. От случая к случаю подкидывал им деньжат. Но Виктору этого было явно мало. Прошло уже три года после женитьбы, а они едва купили подержанный «Спринтер». Такая жизнь бесила Салимова, и он решил действовать. Узнал от жены, а та от матери, что Фалины хранят деньги в квартире. Намеренно, якобы для отдыха, выехал с женой и друзьями на Щучье озеро. Упоил всю компанию, в том числе и жену. Договорился с приятелем, который должен был ближе к ночи забрать Салимова с турбазы. Но тот позвонил днем и, сославшись на непредвиденные обстоятельства, отказался. Пришлось Салимову на ходу менять план. Так он познакомился с владельцем «Нивы», который согласился за солидное вознаграждение скатать в город. Фалины никому, даже дочери, не доверяли ключи от квартиры, и поэтому зятю пришлось покупать монтировку. Он, оставив водителя «Нивы» за квартал, резво добежал до дома Фалиных, вскрыл дверь, набил наличкой огромную спортивную сумку. И, чтобы замести следы, решил устроить пожар. После чего забросил сумку в свой гараж, который находился за углом. Прибыв на турбазу, он выпил стакан виски и лег спать. И лишь потом для большей уверенности он решил подкинуть улики Шарабанову.
- Если бы не этот дурацкий переезд, я бы не попался, - сокрушенно качал головой Салимов.
«Если бы не твоя алчность, не было бы никакого переезда, а то сам переехал свою судьбу...» – подумал Хингеев, устало потянулся и захлопнул папку с делом.
