Незнающие люди всех бурят из южных районов республики называют сонголами и считают единым племенем. На самом деле Селенгинская Бурятия - территория уникальной этнической пестроты. Напоминает собой сборную команду монгольского мира.
Здесь проживают представители большинства бурятских племен, а также этнические группы выходцев из Халхи, Внутренней Монголии и некоторых других регионов. Такая этнотерриториальная общность селенгинских бурят по численности уступает только крупнейшему племени хори. К 1897 году селенгинцы насчитывали около 60 тысяч человек. Если же бурятское население рассматривать по дореволюционным степным думам, когда Хори отделили от Аги, то Селенгинская дума могла бы и поспорить с Хоринской по числу населения.
В XVIII — начале XX века селенгинская бурятская общность занимала территории нынешних Кяхтинского, Джидинского, Селенгинского, Иволгинского и части Бичурского районов. Сейчас мало кто помнит, что в отдельные периоды первой бурятской автономии в состав Селенгинского аймака включали территории Закамны и даже Кабанского района. Впрочем, такое расширение было недолгим и слабо отразилось на этническом самосознании.
Нюансы на границах общности
Кабанские буряты о своем отношении к Селенгинскому аймаку сейчас почти не помнят. Однако они в 1917 году упорно отстаивали включение своего Кудара-бурятского хошуна в Селенгинский аймак. В этом им пришлось бороться с Забайкальским областным комитетом по введению земства. Он требовал оставить бурятские села в преимущественно русской администрации. Как видим, в те годы осознание кабанскими бурятами себя как «иркутских» не мешало им на политическом уровне тянуться к типичной «восточно-бурятской» общности.
Закаменцам же, тоже на правах хошуна включенным в Селенгинский аймак, в те годы такое районирование пришлось не по душе. Центральный национальный комитет, как высший орган власти молодой республики, вынужден был разбирать жалобы горцев на его несовершенство. Тем не менее к 1990-м годам закаменские буряты уже воспринимали соседей - джидинских степняков - близкой к себе группой. В ту пору даже бытовал объединяющий их термин «джидинско-закаменские». Сегодня горцы чаще включаются в хонгодорскую общность.
Любопытная ситуация возникла у иволгинских бурят. На протяжении почти двух веков интегрированные в селенгинскую общность, в советские годы они начали утрачивать связь с ней. К 1990-м годам бурятское население степи к западу от Улан-Удэ воспринимало себя скорее просто «иволгинскими бурятами», чем северным форпостом селенгинцев.
Монголы-степняки в Селенгинской Бурятии
Уникальность Селенгинской степной думы в том, что она стала настоящим местом встречи и интеграции для племен с разных концов монгольского мира. С давних пор другие буряты воспринимают селенгинцев прежде всего как сонголов. Хотя по численности сонгольский род не особенно большой. Зато именно он дал имя южному диалекту и первого бурятского тайшу. По наиболее аргументированной теории монгольского ученого Б. Нацагдоржа, сонголы представляли собой группировку ара-халхасцев, ушедшую в XVII веке на Кукунор. Эта местность называлась Цон, от нее и появилось название цонгол (сонгоол). Союзники последнего номинального всемонгольского хана Лигдана сонголы во главе со знаменитым князем Цогто пытались противостоять маньчжурам. С поражением Лигдана и смертью Цогто сонголы попали под власть маньчжуров. Они поселили сонголов во Внутренней Монголии. Но сонголы бежали оттуда под защиту российского императора. Один из лидеров сонголов, внук князя Цогто по имени Окин, получил от России звание тайши.
Первые селенгинцы - атаганы
В числе первых селенгинцев обычно упоминают род атаган-шарайт во главе с братьями Цахар Барас-батором и Хангин Цолом-хошучи. Цахар известен тем, что поймал и подарил живого барса монгольского хану. А Хангин был первым батором в войсках. По каким-то причинам братьев обошли ханскими почестями, и они решили уйти со своими людьми. В южной Бурятии они приняли подданство России.
Прибытие табангутов
О прибытии табангутов летопись рассказывает драматическую историю.
Они были отданы в виде приданого принцессы, вышедшей замуж за сына Тушету-хана Эрхэ-хунтайджи. Отношение его к подданным было очень жестоким. Он отбирал имущество, в том числе и женские украшения, гласит летопись.
Табангуты три года готовили побег. Они отправились на север, оставив немощных и больных. В пути они поклялись в случае погони биться насмерть, а струсивших убивать своими руками.
Путь хатагинов
Более извилистым оказался путь хатагинов. Во время войны Халхи с ойратами часть хатагинов прошла через Тунку и осела на западной стороне Байкала. Другая часть, перенеся в пути стычки с преследователями, прибыла в район Тамчи. Вскоре западная ветвь хатагинов, прослышав о своих сородичах на Селенге, перекочевала к ним.
Похожие истории о бегстве на север бытовали у сартулов, узонов и некоторых других монгольских групп. Есть на Селенге и такие осколки монгольских племен, об обстоятельствах прибытия которых до сих пор известно очень мало. В частности, там живут представители таких племен, как хорчины, хурлаты, кэрэиты, абганаты, харачины, найманы, основной массив которых остался во Внутренней Монголии. Кроме того, в составе селенгинской общности представлены и осколки ойратских племен — хотогойты, дурбэты, а также урянхайский род.
Северные племена на юге
При этом среди сонголов есть и те, кого привычнее отнести к иркутским бурятам. Около 20% от числа селенгинских бурят в конце XIX века составляли выходцы из ангаро-ленских районов. Большинство из них считаются потомками повстанцев, поднявшихся против насилий острожных воевод. Во второй половине XVII века власть острогов в Западной Бурятии значительно окрепла, начались вымогательства сверх положенного ясака, насилия над женщинами и т.д. Все это вызывало восстания и бегство бурят в Монголию.
Так на западе Халхи вблизи границ с ойратами оказались, например, ашабагаты. Им довелось принять участие в войне против ойратского Галдана Бошокто. Халхасские князья, как известно, эту войну проиграли, что и вызвало возвращение ангаро-ленских бурят на север. В массе своей они не попали обратно на западную сторону Байкала и осели по Селенге. Так в Южной Бурятии оказались ашабагаты, булагаты и эхириты.
Отдельное племя харанут поселилось несколькими ареалами на Чикое, Ирое, Темнике и в Иволге. О харанутах в науке всё ещё идут споры, есть мнения об их эвенкийском, баргутском, а то и тюркском происхождении. Но в основном признается, что харануты перед уходом в Монголию, а оттуда на юг Бурятии жили где-то в Приангарье. В эпоху Монгольской империи харануты отмечены как монгольское племя в составе хунгиратского союза. Группа харанутов на восточном Чикое в советское время оказалась в составе Читинской области. Чикойские харануты интересны также тем, что в их административный род были включены хонгодоры, шошолоки и хамниганы. Нынешний Хамбо лама Бурятии Дамба Аюшеев — уроженец Красночикойского района Забайкалья.
Значительная часть выходцев из Ангары и Лены перешла на сонголо-сартульский диалект. Но многие стали говорить на северо-селенгинском говоре, близком к хоринскому диалекту. Собственный диалект сохранила часть ашабагатов, живущая по Кирети в Бичуре и в районе села Алтай. Кроме того, среди селенгинских бурят разбросанно живут представители хоринских родов шарайт, галзут, хальбин и некоторых других.
Бурятия в миниатюре
Как видим, этнический состав селенгинской общности представляет собой соединение представителей племен чуть ли не всей Бурятии с осколками племен Халхи, Внутренней Монголии и даже Джунгарии. По сей день селенгинцы говорят на трех диалектах бурятского, но вполне понимают друг друга.
Это абсолютно уникальный сплав: на протяжении веков в нем не было межплеменной вражды. Это наглядный пример бурятского рационализма. Селенгинская степная дума показала, что для разных бурятских племен естественно мирное сосуществование. Общность в этих южных районах не сформировала клана на национальном уровне. Это можно объяснить слишком пестрым родоплеменным составом. Но при этом клановой борьбы на Селенге не было и внутри этой общности. В истории был только короткий период соперничества религиозных центров — Цонгольского и Тамчинского дацанов, в котором победил последний.
Опыт взаимодействия
Опыт взаимодействия разных племен и диалектов на Селенге требует пристального внимания и изучения. В том числе селенгинцы интересны как общность, которая на общебурятской политической арене не имела своего клана. В советские годы партийные бонзы временами позволяли представителям селенгинских бурят занимать высокие посты в республике. При этом селенгинские эхириты, булагаты, харануты и ашабагаты никогда не признавались «своими» в клановой системе советских лет. Напротив, Кяхтинский и Иволгинский районы нередко использовались западно-бурятскими кланами для карьерного трамплина «своих». На ключевые посты в этих районах кланы уроженцев Иркутской области назначали собственных ставленников. Те, «наработав биографию» в районах, получали возможность дальнейшего роста в партийно-советской иерархии республиканского уровня. Та же судьба стартовых площадок для «перспективных», но ничуть не родных для этих районов функционеров была уготована Хоринску, Еравне и Кижинге.
Понятно, что при каком-то внимании к паритету, крупные бурятские общности, у которых не сложилось кланов, обильно присутствовали бы в высшей чиновничьей номенклатуре. Причем это должно бы охватывать всю этническую Бурятию, если уж выходцы из Иркутской области были массово представлены в республике. В теории за 70 лет можно было бы видеть десятки селенгинских, хоринских, агинских по происхождению глав райкомов от Баяндая или Алари до Октябрьского или Советского районов Улан-Удэ. То же самое по логике должно было бы наблюдаться на постах глав обкома в Бурятской АССР или окружного комитета в Усть-Орде. В исторической реальности все было, мягко говоря, не совсем так ни до раздела республики в 1937 г., ни после него.
Лозунг "Против клановости" на выборах в Иволгинском районе (9 округ) в 2013 году
Ситуация изменилась с расцветом перестройки. Демократическая система выборов и свобода слова - хорошие средства для борьбы с клановщиной. Немаловажно при этом то, что до накопления буржуазией первичных капиталов выборы не зависят от размеров денежных мешков. Именно такая ситуация была в РСФСР и РФ до расстрела парламента в 1993 году.
Если обратиться к опыту первой бурятской автономии 1917 - 1920 годов, то увидим, что богатство отдельных политиков помогало им только на аймачном уровне и то не всегда. На всебурятских съездах и в деятельности высших органов Бурят-Монголии личное богатство или поддержка земляков уже теряли свою силу. Подлинно свободные выборы и свобода слова на протяжении всех лет ЦНК и Народной думы не давали расцвести клановщине.
История бурятского казачества
При всей стабильности именно Селенгинский аймак в 1918 году стал ареной самой яростной внутрибурятской борьбы. Но и в этом случае она никак не была связана с соперничеством племен. Для понимания тех событий нужно сначала осветить историю формирования бурятского казачества.
В 1761 году из ононских хамниган составили Тунгусский казачий полк. В 1764-м сформировали четыре полка из селенгинцев: Атаганский, Ашабагатский, Сартульский и Цонгольский.
Казачья служба охватила значительную часть селенгинцев и хамниган. К 1915 году бурятское казачье население насчитывало не менее 27 тысяч человек (обоего пола). При этом много бурятских казаков навсегда покинуло родину, отправившись на завоевание Приамурья в 1850-х. В среднем можно вывести соотношение казачьего населения у бурят приблизительно в 8% от всей численности народа. В целом по России казаки составляли 2,3%. Таким образом, буряты оказались в числе самых «оказаченных» народов.
Сначала царская власть, вынужденная создавать бурятские казачьи полки, мало им доверяла, поэтому не предоставляла огнестрельного оружия. Со временем буряты стали приобретать ружья за свой счет (хорошее ружье в начале XIX века стоило 20 рублей ассигнациями, а хороший лук со стрелами - 30 - 50 рублей)
Привилегии казакам
Казачий образ жизни оказал большое влияние на селенгинских бурят. Казачество наряду с дворянством было привилегированным сословием в России. Это способствовало формированию особой гордости. Воинская служба была для селенгинцев привычной, стала частью их традиций. Отголоски казачьей истории продолжали сказываться даже в советские годы, когда среди селенгинских бурят едва ли не обязательным считалось прийти из армии в звании сержанта.
Д.В. Бухогол, селенгинский казак
Буряты-казаки вопреки расхожему представлению служили далеко не только кавалеристами. Были среди них и артиллеристы — канониры, бомбардиры, лаборатористы, наводчики. Многие казаки получали неплохое образование и стали впоследствии учеными. Такими были первый бурятский кандидат наук, историк Доржи Банзаров и монголовед, первооткрыватель «азиатской Трои», города Хара-Хото, Цогто Бадмажапов.
На фотографии в Санкт-Петербурге 1913 года сидят пятеро знатных бурят: в центре Хамбо лама Д.-Д. Итигэлов, рядом слева от него - Гомбо Бадмажапов, с края в военной форме с саблей у ног - Цокто Бадмажапов, по другую сторону - шэрээтэ Янгажинского и Агинского дацанов
Станицы против аймака
Одно из следствий создания бурятского казачества - формирование новой элиты. Казачьи офицеры получали власть в обход системы бурятского нойоната. Хотя часто и нойоны становились офицерами. Плюс к тому участие в трех военных кампаниях с 1900 по 1917 год создало среди бурятских казаков заметную долю выдвинувшихся воинов. Те и другие рассчитывали на почетные позиции в обществе. Однако все они столкнулись с решениями общенациональных бурятских съездов об образовании администраций автономии на всей территории расселения бурят, включая казачьи станицы. Это означало, что казачья элита одним махом теряет все свои позиции и для получения власти должна просто побеждать на выборах. Поскольку же выборы в Бурят-Монголии были бесцензовыми, офицеры, не пользовавшиеся авторитетом, имели мало шансов на победу.
Вторым препоном для введения бурят-монгольской структуры «сомон – хошун – аймак» стала продолжающаяся Первая мировая война. Как Временное правительство, так и казачьи съезды, летом 1917 года требовали до конца войны сохранить войсковую структуру и не вводить органы автономии. При этом казачий русско-бурятский съезд в августе 1917 года показал, что идея Бурят-Монголии уже имеет своих сторонников. Резолюцию о немедленном присоединении бурят-казаков к автономии поддержали 64 голоса. Против было подано 94 голоса. При этом в съезде не участвовали фронтовики.
Тем не менее организация власти Бурят-Монголии на Селенге шла своим чередом. Тайшой Селенгинского аймака избрали военного доктора Санжимитупа Цыбыктарова. Его авторитет был достаточно высок, и аймак дважды подтверждал его полномочия. Хотя сам врач тяготился политикой, стеснялся своего неумения проявлять твердость перед тогдашними «федералами». Как привычный к службе человек, Цыбыктаров разрывался между правительственными директивами и постановлениями бурятских съездов.
Доктор С. Цыбыктаров с женой
Захват власти большевиками в октябре и возвращение с фронта значительной массы казаков привели к самым неожиданным результатам. С одной стороны, русские казаки и солдаты установили в Верхнеудинске, Троицкосавске и Чите Советскую власть. С другой — бурятские казачьи офицеры ополчились против органов автономии, введенных явочным порядком на Селенге.
«Казакоманы»
В феврале-марте 1918 года группировка, получившая прозвище «казакоманов», устраивает нападения на хошунные и аймачные администрации в Оронгое, на Чикое и в Тамче. Особенно выделяется разгром Чикойского хошуна. Под командой бывшего станичного атамана Ц. Ганжурова «казакоманы» избили чиновников и отрубили пальцы казначею. В Тамче бывший селенгинский станичный атаман Абидуев со своими людьми арестовал служащих аймачной администрации и растащил с трудом накопленное вооружение Сагды - вооруженных сил автономии.
ЦНК был шокирован этими событиями. Ведь на казаков-фронтовиков возлагали особые надежды как на потенциальное ядро вооруженных сил Бурят-Монголии. Но именно от них республика получила первые кровавые удары. Впрочем, вскоре выяснилось, что большая часть людей в отрядах Абидуева и Ганжурова оказалась втянутой в силовые акции банальным обманом. Один из командиров «казакоманов», фронтовик Базар Батуев, позднее с горечью узнал, что Абидуев сам давно пошел на службу в Селенгинский аймак, где даже получал какую-то зарплату. Не видя перспектив своей карьеры в автономии, Абидуев повел агитацию среди не успевших разобраться в обстановке фронтовиков, настраивая их против «аймачников», и в частности против тайши Цыбыктарова. Забегая вперед, скажем, что несколько лет спустя доктора Цыбыктарова убили унгерновцы в Урге. Хотя точные причины этого акта бессмысленной жестокости неизвестны, но бытует мнение, что ему припомнили в том числе активность в противостоянии «казакоманам».
Проблема «казакоманов» в конечном итоге решилась благодаря массовому отпадению фронтовиков от бывших атаманов. Лишившись поддержки среди бурят, они пробовали вербовать сторонников среди русских казаков, но столкнулись с противодействием Советов. Большевистские Советы, как ни боялись бурятских эсеров и кадетов в ЦНК, «казакоманов» испугались еще больше. К тому же в тот период ЦНК возглавлял Цыбен Жамцарано, который сумел несколько преодолеть недоверие Советов к автономии. Обладающий реальной военной силой Верхнеудинский Совет принимает сторону «аймачников», и «казакоманы» прекращают свои нападения.
Казаки улуса Доода-Ичетуй (Нижний Ичетуй), предположительно 1914 года
Гражданская война
Во время войны селенгинские буряты выдвинули много командиров, служивших в многочисленных вооруженных формированиях всех появлявшихся образований: Бурят-Монгольского государства (Народной думы), Государства Нармай Монгол (Даурского правительства), Забайкальской области и Российской Восточной окраины. Можно вспомнить командира бурятского полка Азиатской дивизии Очирова. Среди бурятских офицеров дивизии также известен Жамбалон, получивший от монгольского богдо-гэгэна титул вана. Во время осады Урги отличился Тубанов, разработчик и исполнитель уникальной операции по освобождению богдо-гэгэна, взятого в заложники китайским гарнизоном. Отдельные авторы упоминают хорунжего Бадмажапова в качестве командира ургинского отряда войск Даурского правительства.
Атаман Г. Семенов (в первом ряду пятый слева) в форме Монголо-Бурятской бригады Зоригто-батор
Кстати, знаменитый атаман Семенов сам часто ходил в форме монголо-бурятской бригады имени Зоригто-батора, сшитой в виде стилизованного бурятского дэгэла. По воспоминаниям некоторых современников, личный конвой Семенова состоял из всадников, набранных из бурятского полка этой бригады. Сам полк находился под его шефством и носил имя Доржи Банзарова.
Бурятские части отличались дисциплиной. Зимой 1920 года во время захвата Верхнеудинска чехами и американцами только солдаты бурятской бригады отказались сдать оружие. Недоверие к западным интервентам у бурят сложилось не случайно.
Иркутск – белогвардейский Тайвань
Ранее бурятский полк в 400 сабель и батарея артдивизиона бригады приняли участие в штурме Иркутска, предпринятом для спасения Колчака и ликвидации мятежа так называемого политцентра. Бойцы бригады успешно продвигались по улицам города. В одном месте полторы сотни семеновцев были переправлены на пароходе «Бурят». Несмотря на малочисленность белых частей, штурм города мог бы привести к успеху, если бы не внезапное вмешательство чехов и американцев на стороне красных. Чехи повредили семеновские бронепоезда и совместно с американцами при энергичном одобрении французов выдвинули ультиматум о прекращении боевых действий под угрозой артобстрела.
Ночью западные «союзники» захватили весь штаб белых во главе с генералом Скипетровым. Под нажимом японцев эта неожиданно появившаяся в деле третья сила отпустила пленных и дала проход на восток бурятским всадникам. Когда вернулись на тыловые территории, часть бурят была демобилизована в связи с окончанием 6-месячного срока службы.
О штурме Иркутска бурятскими бойцами до сих пор циркулируют мнения со стороны их противников, западных «союзников» и побоявшихся штурмовать город колчаковцев. Многие из этих мемуарных свидетельств фактически балансируют на грани баек. В бурятском дискурсе историю штурма иногда подают как поворотный момент, в котором буряты упустили шанс на победу в гражданской войне. Будто бы взятие Иркутска могло привести к появлению своеобразного белогвардейского «Тайваня» в Сибири. «Тайваня», в котором бурятская автономия была бы географическим, а может, и политическим центром.
Казачья республика
В последний период войны атаман Семенов, убедившийся в том, что буряты совершенно не подвержены красной агитации, загорелся идеей полностью «оказачить» бурят и часть русского населения. Этот прожект только на первый взгляд выглядит усиленным вариантом «казакомании». На самом деле полное «оказачивание» бурятского населения не приводило к ликвидации автономии. Семенов не трогал Бурят-Монгольскую государственность, но предлагал наделить ее граждан правами и частью обязанностей казаков.
Горно-разведочная команда сотника фон-Эксе, 1-й сотни 2-го верхнеудинского полка Забайкальского казачьего войска
Среди руководства ЦНК нашлись сторонники идеи. Они надеялись воспользоваться традиционным правом казаков на владение землей. Проблема землепользования в регионе была самой острой. Такие деятели, как Э.-Д. Ринчино и Д. Сампилон, предполагали с помощью проекта наконец добиться полного признания бурятской автономии со стороны колчаковского правительства. Однако съезды восточных бурят в Чите и западных бурят в Бохане проект не поддержали. Не по душе идея «казачьей республики» была и многим лидерам бурятского национального движения. Полное оказачивание бурят привело бы неизвестно к чему. Тогда как национальная автономия три года как была воплощена в жизнь.
Когда кланы не нужны
Итак, Селенгинская бурятская общность за два века существования своего административно-территориального единства продемонстрировала бесклановый путь политического развития. Общественная борьба в Селенгинской думе и Селенгинском аймаке обычно вызывалась сословными, политическими, иногда административными причинами. Практически никогда в основе внутреннего соперничества не лежали племенные факторы. Искоренению трайбализма очень способствовало религиозное единство первого буддийского региона в этнической Бурятии. Селенгинский юг дал первого бурятского пандито Хамбо ламу Дамба-Даржа Заяева и сформировал структуру буддийской организации.
С течением десятилетий на юге Бурятии сложился и своеобразный семейско-бурятский симбиоз, который охватывает не только селенгинцев, но и хоринцев Баруун Хори. Пару лет назад об этом в русле кланового обозрения писал публицист Александр Махачкеев, назвавший это явление «эффектом бульбы». Так, по его словам, — «В Мухоршибири, Бичуре, Кяхте и Чикое буряты даже картошку называют «бульбой», переняв это название от своих соседей. Соответственно, бичурцу Валерию Доржиеву проще и нужнее договориться с говорящим и думающим по-бурятски Владимиром Павловым, дабы вместе защищать интересы земляков». Издавна уделяющий большое внимание политическим кланам Бурятии, Александр Махачкеев объединяет селенгинцев и хоринцев в единый «восточный клан».
На общебурятской арене селенгинцы не образуют политического клана, но являются основой восточно-бурятской идентичности, базирующейся на буддизме. Ядровой общностью, поддерживающей «восточность», являются, скорее, именно они, а не более многочисленные хори-буряты. У хоринцев все-таки сохранилось или восстановилось много остатков язычества и племенной идентичности. Для агинской ветви хори «восточность» вообще слабо актуальна в условиях, когда рядом нет «западничества». У селенгинцев же после рода или территориальной районной общности, как правило, следует уровень «восточные буряты». Наконец, для бурят в селенгинских районах больше, чем для других бурятских этнотерриториальных групп, характерно осознание себя как части большого монгольского мира.
