Еще не улеглись страсти по «синему киту», как поднялась волна другого вредоносного явления, зародившегося еще в лихих 90-х и широко распространившегося благодаря Интернету.
Паблики и страницы в социальных сетях повествуют всем интересующимся о правилах тюремной жизни. А виртуальные и реальные сообщества «А.У.Е» все активнее пополняют свои ряды и уже скоро могут быть признаны экстремистскими.
Их члены — преимущественно молодые люди — проникаются тюремной романтикой, будучи на воле, и стремятся жить по определенным правилам, как на зоне, принуждая к этому сверстников и нередко промышляя мелким криминалом. Почему же раньше на осужденных ставился крест, а теперь им подражает подрастающее поколение, в частности, нашего и соседних регионов? В этом разбирался корреспондент «МК» в Бурятии».
«Хотел выжить»
Представители таких неформальных объединений неохотно общаются с журналистами. Однако нам удалось выйти на одного из них — 18-летнего Алексея Базарова (имя изменено в целях конфиденциальности), который весьма лаконично описал суть.
— Рассказывать особо нечего, — заявил юноша. — «АУЕ» — понятие растяжимое. Оно расшифровывается как «арестантский уклад един» или «арестантское уркаганское единство», где требуется солидарность по отношению к тем, кто живет так же, как ты. Главное здесь — общение. Если двигаешься, то нужно полностью быть в этом — в любой момент подрываться и идти.
Сам Алексей начал «двигаться» потому что хотел выжить, а не становиться «лохом» («помогатором») и отдавать свои кровные после того, как вылетел с ИФМК БГУ из-за неуспеваемости по учебе. По собственным словам, он «ездил и решал вопросы, когда молодежь косячила — пытался выруливать своих». Короче говоря, «поддерживал движение».
— Иногда люди вырастают в подобном коллективе и берут пример с других, — продолжает Базаров. — Для кого это стиль жизни, для кого — зарабатывание авторитета, а для кого — и денег. Одни забирают их с учебных учреждений, другие крышуют фонд, то есть контрактников, третьи просто смотрят за молодежью, городом, районом. Улан-Удэ делится на три основные части — Борсойку, Элеватор и квартала, которые представляют собой разные группировки и редко общаются друг с другом, но порой имеют общие дела.
Каждый месяц все, кто «двигается», отдают средства в «котел», или «общак». Смотрящий берет их оттуда и часть отправляет на «зону» для покупки необходимых вещей типа сигарет и продуктов, а часть забирает себе. Наш источник отмечает: «малолетки» могут выйти из движения в любой момент, если, конечно, не являются «помогаторами» — их никто не держит. Но, видимо, держит что-то.
Отсидеть нельзя отработать
С юными «ауешниками» постоянно сталкиваются сотрудники УФСИН по Бурятии, а именно — специалисты уголовно-исполнительной инспекции, где наказания отбываются без изоляции от общества. Если сегодня на ее учете числится 98 несовершеннолетних, то за девять месяцев текущего года через него прошли 244 несовершеннолетних.
— 56,6% из них совершили кражи, 19% — грабеж и разбои, 11% — незаконный оборот наркотиков, 3% — вымогательства и 2% — угон автотранспорта, — рассказывает начальник отделения психологического обеспечения Марина Хлызова. — При этом 46 человек ранее привлекались к уголовной ответственности, а 30 отличаются стойким девиантным поведением. И причина тому — социально неблагополучные семьи, где-либо отсутствует один родитель, либо есть опекуны, как правило, не обладающие никаким влиянием на подопечных.
Вот и получается, что ребенок сызмальства растет в «специфическом» окружении или однажды попадает в него и становится криминально зараженным. Подростки, которые имеют место проживания возле колоний, заводят круг общения там же и из вполне понятного контингента. В последнее время, когда несовершеннолетние встают на учет или регистрацию в УИС, сотрудники часто спрашивают у них про АУЕ.
Некоторые не знают об этом, некоторые знают, но рассказывают неохотно — мол, есть «общак», в который нужно вносить деньги, есть понятия, по которым нужно жить, чтобы быть уважаемым. Например, убирать улицы и подметать территорию — не по понятиям, впрочем, как и выполнять прочие исправительные обязательные работы. Логично, что многие нарушители отказываются исполнять обязанности, возложенные на них судом — «братва узнает — не простит».
— Они, скорее, согласятся пробыть несколько суток в следственном изоляторе и выйти оттуда уже с неким статусом, — подхватывает старший инспектор Железнодорожного района Жанна Хосоева. — И эти принципы очень сильны. Ф. учился в школе №42, общался с ребятами с ПВЗ, Пентагона и из Орешково, а, точнее, из местной школы — «осошки», где процветает АУЕ. И даже когда оказался в наручниках, не переживал за себя, а кричал матери: «Скажи Витьке, что все нормально, но на стрелку я не приду!».
Как подчеркивают специалисты, последователи движения, особенно сироты из детдомов, никогда не сдадут никого, скорее уж возьмут всю вину на себя. Любопытно, что среди «АУЕвших» значатся не только мальчики, но и девочки, которые очень гордятся своим образом жизни и зачастую растут без должного контроля и внимания. 17-летняя Маша решила поджечь соседскую квартиру, чтобы украсть оттуда телевизор. Как выяснилось, ее отец сидит в тюрьме, а мать пьет горькую. Сама же девушка основательно забита «портаками», которые сделаны кустарным способом с помощью иголок и чернил — этакое подражание находящимся за колючей проволокой. 15-летняя Кристина, которая вместе с подельницей избила двух женщин и утопила их, «прославившись» на всю страну несколько недель назад, также стояла на учете — получила условный срок за квартирную кражу, между тем как ее папа — реальный срок за убийство, совершенное при превышении пределов необходимой самообороны. И это — лишь пара примеров, наглядно демонстрирующих, что воспитание закладывается в детстве.
Между тем старший инспектор отдела исполнения наказаний Кристина Блок считает: популярность «арестантского уркаганского единства» обуславливается не только отсутствием личного примера со стороны родителей, но и интересных занятий у самих детей. «Как и чем вызвать их заинтересованность — другой вопрос. У нас ограничены полномочия в этом отношении. Организуем разнообразные мероприятия, привлекая военные части, медицинские и общественные организации».
— А еще стараемся применять адресный подход, разговорить ребенка, поставить на путь истинный, — поясняет Хосоева. — Многие ребята оступились, но исправились. С тех пор, как по нашему совету К. с семьей переехал с Плодоовощной базы, он не встречается с прежними друзьями и, соответственно, не ворует. Другой мальчик идет со школы домой, где помогает беременной маме. Третий ездил из колледжа на работу — в ЖЭУ-2.
Сначала он разносил бланки и квитанции по квартирам два часа каждый день, получал зарплату в 6 тысяч рублей и погасил все свои иски благодаря ей, а потом занялся сантехническими работами. Короче говоря, успешно учился и трудился. Но однажды пошел в бассейн, да и обокрал там военного, умыкнув деньги и украшение за 17 тысяч рублей. По собственному признанию, не подумал о камерах, «соблазн был велик, вот черт и попутал».
Однако новый шанс есть всегда. Ведь если человек ставит твердую цель, то непременно достигнет ее, уверены наши собеседники. Сейчас все больше трудных подростков осознают это и выбирают вместо злополучной «осошки» престижный лицей, регулярно приходят на отметки, посещают психологов и инспекторов уголовно-исполнительной инспекции, что уже немаловажный шаг к победе над собой.
Больное общество
Надо отметить, что тема АУЕ актуализировалась, когда в июне 2016 года ответственный секретарь совета при президенте России по развитию гражданского общества Яна Лантратова поведала о ней Владимиру Путину, который поручил проанализировать ситуацию — причем не ведомственному вузу, а академии наук, которая не будет приукрашать статистику. А через полтора года, в октябре 2017-го следственное управление СК РФ по РБ инициировало тематический «круглый стол». Помимо представителей МВД, УФСИН, минспорта, минобрнауки на нем выступали и независимые эксперты. Одна из них — известный юрист Александра Мяханова — делится своим видением проблемы:
— Многие, включая высокопоставленных сотрудников министерства внутренних дел, считают, что АУЕ в Бурятии нет. Они говорят: «Вы путаете с понятием «криминальная субкультура». Я ничего не путаю и под этой аббревиатурой — своеобразным кличем — понимаю вовлечение несовершеннолетних в организованную преступность. У нас довольно распространены кражи среди подростков.
По словам замруководителя отдела процессуального контроля СУ Баярмы Самдановой, здесь ими совершено больше убийств, чем в Чите и Иркутске. Убивают своих ровесников и за то, что они поступили «не по понятиям» — были очевидцами, давали показания, просто общались с сотрудниками правоохранительных органов. Причем делают это не по чьей-то указке, а по собственному желанию.
Причина такой агрессии, отмечает наш эксперт, кроется в позиции самого социума, которое стремится не сделать, а показать. Взять хотя бы «галочные» мероприятия вроде передачи одежды, или, к примеру, сдачи жилого комплекса для выпускников детских домов, проводящиеся по принципу «знайте свое место». К тому же сироты получают разваливающееся жилье с протекающей крышей. Неудивительно, что они чувствуют себя людьми второго сорта и озлобляются на окружающих.
И, как результат, нередко оказывают сопротивление полицейским — например, в прошлом году в Октябрьском районе по «зоновскому» сценарию забаррикадировались от них в одном из техникумов и скандировали: «Бей ментов или вскройся!». По словам Мяхановой, детдомовцы чаще остальных отправляются на «промысел», а девочки вовлекаются в проституцию. Так, в ходе исследования взрослые «жрицы любви» рассказали, что они могут всю ночь просидеть без дела, в то время как малолетние пользуются повышенным спросом. И ни один уполномоченный орган, включая министерство социальной защиты населения РБ, не берет на себя ответственность за происходящее и не признает свои недоработки.
— Когда мы снимали сюжет о рэкете несколько лет назад в центре Улан-Удэ, проводили опрос среди маленьких ребятишек. Спрашиваем: «Есть эта проблема?». «Конечно есть!» — отвечают. «Почему не рассказываете родителям?». «А зачем расстраивать их?» — вспоминает юрист. — А когда два года назад делали ролик в гостинице «Баргузин», дети 7-9 лет выбежали из нее со словами: «Мы верим только Елене Летучей!». Остальным взрослым не верят, выходит. И не зря. Вспоминаются недавние выборы президента в школе №25, где им стал даже не выдвигавшийся кандидат. И директор с завучами не извинились за неразбериху и не восстановили справедливость. Представители криминального мира используют подобные промахи в свою пользу. «Никто, кроме нас, живущих по чести, не вступится за вас и не защитит», — убеждают они несовершеннолетних, которые сбиваются в стаи и следуют за «авторитетами». Так порядки осужденных проникают в нашу жизнь.
Чтобы побороть АУЕ при столь непростом раскладе, нужно попросить «воров в законе» по всей России дабы они приказали не обращать малолетних в свою «религию», печально пошутил коллега Александры Мяхановой. Нужно вести системную работу, совершенно серьезно полагает она сама. В первую очередь, с молодежью — изучать ее, находить общий язык, развеивать ореол «блатной романтики» и, конечно, соответствовать собственным требованиям: общество должно начать с себя и не допускать двойных стандартов.
— Исследования криминологов всего мира за десятки лет показывают, что основные причины преступности — социально-экономические. Так что бытие по-прежнему определяет сознание. Надо повышать уровень жизни! — подытоживает юрист.
Отсутствие социальных лифтов, перспектив трудоустройства и низкое качество образования и в самом деле вносят свою лепту. 8 декабря 2017 года в нашем регионе состоится всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы противодействия криминальной субкультуре», где будет обсуждаться «арестантское уркаганское единство» как следствие этих явлений, наследие каторжанских традиций и объект пристального внимания при формировании государственной уголовной политики. Вместе с юридическим факультетом БГУ мероприятие вновь инициирует следственное управление СК РФ по РБ, которое благодаря своей деятельности не понаслышке знает: АУЕ в Бурятии есть.
