Это случилось в 1975 году. Прошло тридцать восемь лет. Но эти события явственно присутствуют в моей памяти, так, словно это произошло вчера искал объяснения увиденному, таинственному и удивительному, пугающему и манящему… Не люблю вопросы без ответов, но вопросы терзают сознание, а ответы не найдены до сих пор. В 90-е годы хлынул поток прежде не виданной литературы, я жадно читал всё о снежном человеке, о параллельных пространствах, о генетических мутациях и мистических существах. У меня возникали различные гипотезы, объяснявшие случившееся, но все они разбивались мною же при критическом анализе. Я понял, что, действительно, «истина где-то рядом…».
Вспомним, как все началось
Отец мой был инвалид Советской Армии второй группы. Формально он не имел права работать. Но у него была вторая трудовая книжка, и он периодически устраивался с её помощью на работу, не требующую больших физических усилий. Вот и на этот раз, весной 1975 года, пройдя в терапии Республиканской больницы, как он говорил, «очередное техническое обслуживание», отец устроился на строительство СЦКК в организацию «Сибхиммонтаж» экспедитором.
Контора располагалась в городе Железногорске Иркутской области, и все сотрудники находились в нашем районе в командировке. Руководил экспедицией Константин Петрович Мардаев, страстный охотник и рыбак. На этой почве они с моим отцом быстро стали закадычными приятелями.
Надо отметить, что отец мой был принципиальный браконьер. Нет, он не добывал молодняк и не стрелял маток, не пользовался петлями и отравами, но он брал зверя на «солонцах», на «хлебах» и на «реву», с подхода и загонами круглый год. Я был при нём. С восьми лет ходил с мужиками в загон, в десять получил в подарок первое ружьё, с двенадцати самостоятельно стрелял коз на «солонцах» и в засидках на «хлебах».
За год до описываемых событий отец добыл своего очередного медведя. Был август. Мы шли по тропе, пролегающей по гребню. Навстречу медведь. Столкнулись на расстоянии 15 метров. Короткий рык вздыбившегося медведя. Резкий, жесткий звук выстрела из охотничьего карабина. Медведь метнулся вправо и пропал в непролазной чаще. Мы тронулись по следу. Отец остановился: «Пуля насквозь прошла. Видишь?» — и показал полоску, как брызгала кровь вверх на листья и вторую строчку капала вниз на траву.
— Иди в пяти шагах, держи правую сторону. Медведь спустился до дна распадка и пошел вверх по ручью, затем свернул в чащу. Отец двинулся следом укороченным шагом, держа карабин наизготовку. Мой указательный палец правой руки, лежащий на спусковом крючке, онемел. А вот и медведь. Он вернулся стороной своим следом и лежал в густом кустарнике готовый к прыжку, но, пока ждал, кровь ушла…
Если бы мы пошли за ним сразу после выстрела то попали бы в засаду.
На Коймурские болота
В экспедиции имелся автомобиль ГАЗ-66, вездеход с большими возможностями, что сулило дальние набеги в труднодоступные места. Надежды эти оправдались. Удачно прошла весенняя охота на водоплавающую дичь в дельте реки Селенги, не менее успешными были последующие рыбалки.
У меня начались каникулы, и я присоединился к этой дикой вольной компании, которая именовала себя «бандой», что было недалеко от истины. Молодые, весёлые мужики, они возили с собой десятилитровую канистру со спиртом, хотя совсем не были пьяницами, так, для куража. Я звал их по именам — Андрей, Сергей, Володя и т.д., только начальник был для меня дядя Костя. Каждую субботу-воскресенье наш экипаж выезжал на природу. Добывали «зверя» на солонцах в Оймуре, ловили осетра в Дубинино, омуля в Болдаковской, гоняли коз от Большой Речки до Истомино, собирали черемшу, грибы, ягоды. Подходил сентябрь, открытие осеннего сезона по водоплавающей дичи. Отец предложил ехать в Тункинский район на Коймурские болота, там «настоящая утка». «Банда» к тому времени полностью доверяла отцу. «Афоня дело говорит», — высказывались они.
Так что решено было единогласно: даёшь Коймурские болота! С таким комсомольским лозунгом мы выехали в Тунку. В Тунке у отца был друг Балдан. Журналист, редактор районной газеты, писатель, написавший повесть об ученике народного сказителя. Балдан сел в машину и повел нас на штурм Коймурских болот. В охотничьи угодья вела единственная дорога по мостику через речку Кынгыргу, и там, конечно, стоял пост. Егери и милиционеры проверяли все документы, какие только можно. Увидев на машине иркутские номера, они озверели: не любят тункинские посторонних охотников. Но тут появился Балдан и сказал, что это его друзья и гости. Стражи сразу подобрели и пропустили нас на болота.
Отец выбрал остров небольшой, но высокий, увенчанный шапкой соснового лесочка, в то время как соседи могли похвастаться лишь чахлыми лиственницами. Затаборились. Сумерки в Тункинской долине наступают быстро, так как солнце проваливается за Саяны. Открытие наступает завтра, но мы-то уже здесь сегодня и утка летает, как в тире, непуганая, она проходит низко и медленно, большими табунами.
Все достали оружие и разбрелись по кромке болота, в котором зияли большие прогалины чистой воды. Дружно гремели выстрелы, шлепали об воду тушки добычи, но наступила полная тьма и все стянулись к табору. Развели поярче костер. Андрей, повар-распорядитель, всем нашел дело. По его команде собирали и кололи дрова, теребили и потрошили уток, я чистил картошку, и только дядя Костя, вооружив водителя Володю большим аккумуляторным железнодорожным фонарем, с громкими матами гонял по тростникам подранков.
Но вот шулэн готов и разлит по мискам, Андрей заранее развел в банке спирт и разделил его по кружкам. «С полем!» — и все принялись за необычайно вкусную похлёбку из свежей дичины и всего, что под руку попало. Заварили чай с дымком и довольные, сытые стали лениво травить байки и анекдоты, прихлебывая из кружек горячий чаёк. Вскоре рассказчики иссякли.
В это время над болотом раздался низкий, леденящий душу вопль. Охотники замерли. «Болото иногда издаёт странные звуки», — процитировал я из Шерлока Холмса. На меня цыкнули: «Тихо ты!». Люди все были бывалые, многое слышали, многое видели… Все вслушивались в ночь. «Это брат наш — Бабхэ», — сказал Балдан и рассказал нам эту историю.
Легенда
В стародавние времена на полоске земли между Саянами и Коймурскими болотами жили монголы племени хонгодор, рода Ашхэ. У одной молодой женщины муж погиб в стычке с соседним племенем, но она вновь замуж не вышла, а жила, как говорят, с медведем, и прижила от него ребёнка. Сама она при родах умерла, и остался мальчик на руках у старушки матери.
Поначалу был он как все ребятишки, только рос очень быстро, был не по годам ловок и силён. Потом стал шерстью обрастать, сначала по спине и по рукам, а потом сплошь. Челюсти у него стали расти вперёд, и тогда уже все поняли, что отец у него и впрямь был медведь. Другие дети его дразнили и даже порой поколачивали, но он на дразнилки не обижался, а драчунам давал сдачу.
Друзей у него не было, а когда бабушка умерла, он и вовсе ушел жить в лес. В лесу он стал хозяином. Разогнал всех медведей и волков, охотился единолично и весьма удачливо. Улус свой тем не менее не забывал, частенько приходил и лежал где-нибудь на окраине, летом в холодочке, зимой за ветром.
Говорили, что понравилась ему одна девушка. И он незримо сопровождал её, когда она одна или с подругами ходила по окрестностям. Плохо приходилось собачкам, которые смели тявкнуть в её сторону. Как его назвали при рождении, все забыли, звали его просто — Бабхэ. Старики говорили, что его обижать нельзя, ведь он брат наш единокровный. И всё бы ничего, но доставали его всё те же мальчишки. Они, обнаружив его лёжку, кидали в него камни и палки, кричали издали дразнилки, а один, самый озорной, однажды облил его на морозе водой. Бабхэ разорвал его прямо посреди селения.
Кадр из фильма “Защитники”
Фото: spletnik.ru
Кровь требовала отмщения. Старики собрались на совет. Одни хотели немедленной смерти полумедведю, другие возражали: он родич наш кровный. Спорили долго, устав от пустых разговоров, вдруг все одновременно посмотрели на запад. Там, вверх по реке Кынгырге, у подножия Поднебесных гор, где били из глубинных соков земли целебные ключи, жил шаман.
Шаман
Давным-давно он вышел вместе с хонгодорами из Монголии и поселился у аршанов, там, где простым смертным бывать разрешалось изредка и только по большим событиям или по болезни.
Шаман был древний, опытный и мудрый. К нему и снарядили самых уважаемых старцев за советом. Шаман выслушал всех внимательно и сказал: «Поскольку отец его был медведь, то не родственник он вам вовсе. Он принадлежит к племени медведей». И тогда вновь вопрошали его посланцы: «Так что, нам убить его?». И ответил им мудрец: «Вы можете убить его, можете и не убивать. Всё в руках ваших, хонгодоры!».
Зимой лазать по тайге в предгорьях Саян, где выпадает очень много снега, даже на коне трудно. Потому дождались весны. На облаву собрались все, кто мог держать в руках оружие. Снаряжались как на охоту, доспехи, сабли и щиты не брали. Каждый имел нож, копьё и лук. Монгольская облава медленно закручивается, но в конце, когда кольцо сжимается, развязка бывает молниеносной. Только на этот раз что-то пошло не так. Бабхэ выгнали из тайги, отжали от кромки леса, но он прорвался сквозь оцепление и весь утыканный стрелами ушел в Коймурские болота. И только там был загнан конными преследователями в трясину, где утонул. С тех пор дух его бродит по болотам и порой пугает приезжих дикими воплями.
Те же и брат наш Бабхэ
Слушатели молчали. Тишину нарушали потрескивание поленьев в костре и быстрый шелест крыльев продолжающих полёты чирков. Вдруг тишину нарушил громкий свист со стороны болота. Все дружно повернули голову в ту сторону и увидели стоящего на краю острова медведя. От неожиданности все оторопели. Налетевший порыв ветра взметнул пламя костра.
И я увидел, что это не медведь, а поросший шерстью человек, только глаза полыхнули изнутри ярким красным пламенем.
Кто-то негромко выругался, все соскочили и кинулись к оружию. Дядя Костя громким шепотом вопрошал: «Где мой патронташ? У меня там жаканы». Все передвигались на цыпочках и говорили шепотом. Заняли круговую оборону. Я решил, что двенадцать вооруженных мужиков достаточная охрана, и отправился в палатку спать.
Разбудил меня на рассвете отец, подробно расспросил о том, что я вчера видел. Затем он повел меня вокруг острова, к нам присоединился Балдан. Полоса между задернённым островом и болотом сверху была покрыта песком, а снизу от воды илом, пройти, не оставив следов, было невозможно. Я хорошо знал медвежьи следы, понимал, почему «хозяина» зовут косолапым, но здесь следов не было. Вернулись на табор. Балдан стал о чем-то спорить с отцом на бурятском языке.
Все собрались вокруг и молчали, ничего не понимая. Но вот спорщики договорились. Отец объявил, что собираемся и немедленно домой. «Как? — возмущался народ, — такой лёт, ещё вечерняя зорька и утренняя! Вы что, медведя испугались?» — «Это был не медведь». — «Да как не медведь?» — «Хорошо, пусть Володя отвезет меня, сына и Балдана в Тунку, а вы уж тут сами». Афанасий велел мне собираться, я стал складывать пожитки и увидел, что складываются все. Оставаться на острове без Афони никто не хотел. Тут дядя Костя додумался, что мы успеваем на вечернюю зорьку в Степной Дворец на турбазу ЦКК. И мы рванули — только грязь из-под колес ГАЗ-66.
Эпилог
ЦКК достроили, и дядя Костя отступил со своей «бандой» в Железногорск. Балдан выпустил свою повесть в Москве в издательстве «Современник» и подарил книжечку отцу. Эта книжка с дарственной подписью автора до сих пор стоит на моей книжной полке. Отец через четыре года умер. Я окончил сельхозинститут и, немного поработав по специальности, «смылся» в педагогику. В среде преподавателей биологии — географии попал в «дурную» компанию экологов и охоту забросил. Но даже сейчас, по прошествии тридцати восьми лет, увидев в ночи вспыхнувшие красным светом стоп-сигналы у притормозившего впереди автомобиля, я вспоминаю огненный взгляд брата нашего Бабхэ.
Илья Комиссаров.
