Поездка к царю: делегация хори-бурят к Петру Первому в 1702—1703 гг

Ни одно посольство в истории Бурятии не вызывает столько споров и домыслов, как делегация хори-бурят к Петру Первому в 1702—1703 гг. Самые недоуменные вопросы вызывают два факта. Почему в далекий путь поехал не старый опытный шаман или здоровый зрелый мужчина, а 22-летняя девушка? Как саму миссию в Москву возглавил не представитель старой высшей знати, а сын нойона средней руки. Персона Бадана Туракина во главе миссии к Петру Первому продолжает вызывать споры, как и его происхождение

Хори — единственные буряты, у кого известны родословные, идущие от правителя Забайкалья Турахая-табунанга и его нойонов. Один из них — тезка правителя, «князец Турокай» — возглавлял улус в районе нынешних Еравны и Кижинги. Ряд ученых считает, что именно его сыном был Бадан Туракин. В контексте нашей истории все это говорит о том, что старая аристократия, происходившая от крупнейших нойонов Турахая-табунанга и от него самого, к 1702 году оказалась несколько оттесненной от центра политических процессов у хори.

 Бадан, выходец из не самой знатной семьи, организацией посольства и его итогами оказался вознесен на вершину политического влияния в хори. Но даже прием у царя не сделал его официальным главой той части хори, что оказалась на территории России. Ни сам Бадан, ни его потомки не получили от России утверждения в титуле тайши. Какие из факторов сказались в данном случае, нам пока не известно.

Результаты ли миссии, не понравившиеся колониальной администрации, или интриги соперничающих партий внутри хори, или что-то еще — будущие исследования прольют свет на судьбу Бадана.

Вопрос о земле

Посольство к Петру Первому было вызвано тремя основными проблемами, вставшими к началу XVIII века перед хори. Похищения людей и административное управление волновали каждого в делегации. Посланцы хори осветили перед русским царем ситуацию, сложившуюся не только на их территории.

Несправедливое, по их мнению, подчинение забайкальских острогов Иркутску, лихоимства местных колониальных администраций и их насилие над соседними цонголами — все это нашло отражение в круге вопросов, поставленных перед Петром. Но краеугольным камнем миссии была земля. Посольство требовало признания их неотъемлемых прав на землю и запрета самовольных захватов хоринской земли русскими.

 Хори не считали себя в чем-то обязанными России и не признавали в отношении себя сложившейся практики объявления земель сибирских народов государственной или «кабинетской» землей царя.

С точки зрения России в юридическом смысле Сибирь делилась на «кабинетские» и казачьи войсковые земли. Коренные народы тем самым становились лишь временными «арендаторами» земли у государства. В любой момент государство могло произвести очередной передел и урезать без компенсации земли под участки для переселенцев с запада.

Собственно, это государство и делало, практически не сталкиваясь с сопротивлением. Хори же считали, что они не проигрывали войны и не обязаны нести каких-либо контрибуций в виде уступок территории. Напротив, они считали, что их вклад в защиту населенной ими земли позволяет им считать ее своей собственностью.

В феодальных государствах военная служба и владение землей обычно были взаимосвязаны, что позже нашло отражение в землепользовании бурятских казаков и армакских хамниган, несших пограничную службу. Среди итогов переговоров с Петром значится поименование всего народа хори пограничным конным иррегулярным войском.

Выбор участников посольства

В письменных источниках сохранилось мало сведений о подготовке миссии 1702 — 1703 годов.

— Можно догадываться о том, что старая высшая знать и голубая кровь, скорее, склонялись бы к маньчжурам, где они были бы инкорпорированы с признанием их дворянства (чего Россия так и не сделала). Лидеры же второго эшелона и простой народ, в общем, готовы были жить на своей земле у Байкала, но при условии ограждения от посягательств на их землю, детей и женщин, — считает историк Дорж Цыбикдоржиев.

Особенно резкой трещины в обществе хори, наверное, все же не было, потому что в составе делегации к Петру отмечены как представители средней знати вроде Бадана, так и потомки высшей аристократии.

Ищите женщину

Ни одна национальная героиня не оставила после себя столько легенд о своей жизни и особенно загадочной смерти. Сейчас общественность республики готовит предложение в правительство увековечить единственную женщину в делегации бурят к Петру Первому.

Нельзя сказать, что имя Абжа-удаган было забыто в народе. Даже став буддистами, ее земляки-тугнуйцы и родственники из поколения в поколение бережно хранили и почитали места, связанные с великой шаманкой. На сцене ставили пьесу Базара Барадина «Великая сестрица-шаманка». Спустя столетия обстоятельства ее жизни и особенно смерти неизбежно обросли самыми разными легендами. Но какими бы они ни казались фантастическими, они отражают события XVII века и помогают понять их.

Выбор 22-летней тугнуйской шаманки в обход других служителей культа также ставит массу вопросов. Все или почти все члены делегации хоринцев представляли свои административные рода, но интересы какой части общества защищала молодая Абжа? Если бы это была условная «церковь», то от ее лица в Москву делегировали бы шамана или ламу — может, мужчину, может, женщину, — но вряд ли особу столь молодых лет.

Летопись описывает подробности, в которых проносятся отголоски давних споров. Говорится, что сначала возникла кандидатура некоего Ажара с реки Ингоды. Однако этот человек будто бы обладал «нравом знаменосца» (тугчин абуритай), поэтому от него отказались, выбрав по умственным и нравственным достоинствам 22-летнюю Абжу-удаган.

 Фраза летописи туманна и дает простор толкованиям, среди которых напрашивается стремление избежать конфликта в руководстве миссии. «Нрав знаменосца», т.е. черты лидера кому-то могли показаться потенциальной возможностью соперничества с главой посольства. В любом случае ни Ажар, ни Абжа не указаны как представители какого-то рода.

Создается впечатление, что при выборе шаманки сила обстоятельств была такова, что интересы какой-то достаточно влиятельной или многочисленной группировки сошлись конкретно на кандидатуре Эрхэжэн. Этим людям почему-то непременно надо было видеть ее в составе делегации.

Общие интересы

Как известно, к русским царям задолго до хоринцев ездили одиночные представители окинских, эхиритских, селенгинских, возможно, и других бурят. Все они что-то привозили из Москвы, какие-то права, привилегии, обещания... В предшествующих случаях привезенное царское благоволение не распространялось дальше интересов отдельного рода или территориальной группы, обычно сводилось в основном к получению должностей.

Хори же хотели раз и навсегда положить конец похищениям людей и захвату их территорий, чтоб земля находилась в коллективной собственности всего народа хори. Им совершенно не нужно было, чтобы из Москвы вдруг приехал удачливый зайсанг или есаул и объявил, что теперь он будет тайшой, а лучшие земли — владением его семьи. Поэтому делегировали от всех родов, и даже по нескольку от рода, чтобы исключить возможность сепаратного договора с царем на какие-либо привилегии для отдельной родовой ветви.

— Очевидно, примерно в этом же ряду находилась и Абжа. По какой-то причине ей настолько доверяли делегировавшие ее, что готовы были пожертвовать скоростью передвижения миссии, лишь бы в составе делегации был человек, который не допустил бы какой-то опасности. Мы не знаем, за каким пунктом переговоров с царем должна была следить шаманка. Но это не привилегии нойонов внутри родов, потому что на данный случай все было и так преду-смотрено, — говорит Дорж Цыбикдоржиев. — Абжа выражала интересы не родовой группы, а какой-то силы, которая пронизывала всё общество хори или его значительную часть.

«Дорога слёз»

После приема хори-бурят Петр Первый обнародовал указ, вошедший в Свод законов России. Согласно указу, Россия признавала за хори земли современного центра Республики Бурятия и части территории современного Забайкальского края. Однако нельзя считать, что бурятские посланцы добились всего, чего хотели.

В указе не признаны права хори на Ольхон, Ингоду, Цаганскую степь, Кудару, Баргузин и ряд территорий по западному берегу Селенги. Это вынуждало к переселению значительные массы хори. Если Ольхон был в основном покинут хоринцами ранее, а Баргузин редко населен ими, то современные Прибайкальский и Кабанский районы служили им опорными базами и житницами с конца XVI века по день выезда делегации с Баданом во главе. С определением хоринской «индейской территории» началась «дорога слёз» для той части хори, что оказалась вне юрисдикции указа.

В относительно сжатые сроки с западных районов началась откочевка под защиту указа. Таким образом, в обществе хори не могло не быть недовольных результатами миссии в целом и фигурой Бадана Туракина в частности. Кто-то боялся растущего влияния Бадана, кто-то не мог простить потери западных земель, на которых располагалась историческая колыбель хоринского этноса.

Немало крови было пролито на них в 17-м столетии, и немало сородичей привыкло считать их своей крепостью. Тот факт, что посольство вернулось без шаманки, умершей от воспаления легких на обратном пути, сразу насторожил всех недовольных. Но что они могли сделать против человека, который держал в руках документ, подписанный главой государства? Им оставалось выстраивать и распространять в народе такие версии, в которых Бадан не выглядел бы героем.

 Одна из наивных попыток пресечь рост популярности «малородного» Бадана — сплетня о том, что тот сотоварищи убил Абжу и съел. Якобы спасаясь от голодной смерти, будто бы грозившей им на обратном (!) безопасном пути.

200 лет спустя, в годы второго этапа бурятского национально-освободительного движения, в среде его молодого крыла не любили вспоминать об указе Петра Первого и участниках посольства. Молодые народники (так тогда называли националистов), конфликтовавшие с нойонами из бывших степных дум, не могли поднимать на щит историю, которую свершили представители знати, пусть и «малородной».

Зато образ шаманки казался националистам воплощением народной массы, обманутой нойонами. Будущие основатели бурятской государственности неосторожно вдохнули новый импульс в функционирование слухов.

Даже в наши дни людей тянет на сенсации такого рода, а ореол сплетен, окружающих историю договора бурят с Петром Первым, не тускнеет. Как 300 лет назад были свои политические и экономические подоплеки у информационных войн, так они никуда не делись и поныне.

Автор: Андрей Ян