А ведь эта песня, написанная в нашем городе, могла бы стать одним из исторических «брендов» столицы Бурятии. Но ее автор Дмитрий Давыдов не удостоился даже скромного памятника, хотя был не только учителем и смотрителем училищ.
Современники почитали его как подвижника -краеведом, лингвиста, фольклориста, этнографа, археолога. Он изучал якутский и бурят-монгольский языки.
До сих пор в официальной биографии поэта пишут, что он родился в Ачинске Енисейской губернии. Между тем, в национальном архиве Бурятии сохранился формулярный список (нечто вроде автобиографии-анкеты), где поэт самолично вписал, что родился в городе Каинск Томской губернии.
Герой войны 1812 года, поэт Денис Давыдов приходился будущему автору гимна Байкала родным дядей. Интересно, что происхождение Давыдовых сам знаменитый поэт связывал с монголами.
Мой предок Чингисхан
В 1810 году граф Строганов подарил Денису Давыдову чекмень. В ответ поэт написал ему следующие строки:
Блаженной памяти мой предок Чингисхан,
Грабитель, озорник, с аршинными усами,
На ухарском коне, как вихрь перед громами,
В блестящем панцире влетал во вражий стан
И мощно рассекал татарскою рукою
Всё, что противилось могущему герою.
Почтенный пращур мой, такой же грубиян,
Как дедушка его, нахальный Чингисхан,
В чекмене легоньком, среди мечей разящих,
Ордами управлял в полях, войной гремящих.
Я тем же пламенем, как Чингисхан, горю;
Как пращур мой Батый, готов на бранну прю.
Но мне ль, любезный граф, в французском одеянье
Явиться в авангард, как франту на гулянье,
Завязывать жабо, прическу поправлять
И усачам себя Линдором показать!
Потомка бедного ты пожалей Батыя
И за чекмень прими его стихи дурные!
Поэт не подозревал, что через год после написания этого стиха у его брата Павла по дороге в Иркутск родится сын, который будет собирать фольклор монгольских народов.
Трудно поверить, что блестящий педагог и ученый Дмитрий Давыдов всю жизнь был самоучкой.
- Учился частным образом, ни в каких учебных заведениях не воспитывался – писал о себе позже Дмитрий Павлович.
В те годы в иркутской гимназии готовили учителей для уездных училищ.
Экзамены за гимназию в 1830 году Давыдов сдал экстерном настолько блестяще, что получил звание учителя.
Кяхтинский просветитель
Восемь лет Дмитрий учительствовал в Кяхте. В рукописном журнале "Кяхтинский литературный цветник" и в газете "Кяхтинская стрекоза" появились первые стихи учителя Давыдова.
- Я юношей в семнадцать лет
В Троицкосавске поселился
Учил детей и сам учился
Как математик и поэт…
Математикой и физикой Давыдов увлекался, чтобы восполнить пробелы в образовании. Он бредил идеями открытия электрических способов воздухоплавания, создания аппарата для преодоления силы земного тяготения, телеграфа "без непрерывных проводников".
Кяхтинский учитель готов был сдать экстерном в Москве полный университетский курс по математике и физике. Экзамен назначили на 1831 год, «но недостаток денежных средств не позволил достичь оного». Великолепный поэт и математик так и остался самоучкой.
В те годы в Кяхту часто приезжали востоковеды с мировым именем отец Иакинф Бичурин, Ковалевский и Шиллинг.
Встречи с ними ли пробудили у Дмитрия интерес к этнографии и фольклору бурят или его тянуло узнать побольше о далеких предках, но Давыдов до конца дней собирал бурятские и монгольские сказки, легенды и предания, пословицы и поговорки.
Путешествия в снегах
Переехав в Якутск 1833 году, Давыдов за тринадцать лет работы не только выучил якутский язык, но и выпустил "якутско-русский словарь". Знание якутского помогло Дмитрию хорошо изучить историю и этнографию края. Из Якутии он начал писать статьи в петербургскую газету "Золотое руно".
На статьи молодого сибирского учителя обратил внимание академик А.Ф.Миддендорф — руководитель Северо-Восточной Сибирской экспедиции. Он дал Давыдову несколько поручений по исследованиям.
Дмитрий увлеченно проводил геотермические и метеорологические исследования на территории Якутии, пробивал шурфы, бурил артезианские колодцы. Бесстрашный любитель странствий, Дмитрий участвовал в нескольких дальних и сложных экспедициях.
В том числе в знаменитой Северо-восточной сибирской экспедиции Миддендорфа. В ней на Давыдова возложили геотермические и метеорологические наблюдения.
В Якутии Давыдов продолжал заниматься математикой, ставил физические опыты. Мечтал изобрести «без проволоки телеграф». Но случилось несчастье – пожар уничтожил все оборудование, приборы, бумаги, имущество. Это было только первое из испытаний, которые преследовали его всю жизнь.
Борец с невежеством
В 1846 году Давыдов прибыл в Верхнеудинск смотрителем училищ. Застал их в плачевном состоянии. Правительство скудно финансировало как учителей, так и училища. Дмитрий боролся с чиновниками, чтобы не просто повысить зарплату учителей, но и упорядочить ее выдачу.
И он добился того, чтобы учитель Онинского училища стал получать 265 рублей в год вместо 142, Верхнеудинского – 180 вместо 85.
Новый смотритель начал с того, что добился разрешения Министерства на приобретение нового здания для училища. Старое было настолько ветхим и тесным, что его общая стоимость не превышала и 100 рублей. А ведь в нем Давыдову приходилось не только работать, но и жить.
Дмитрий добился своего. В конце 1848 года уездное и приходское училище перешли из "жалкой развалины» в новое двухэтажное кирпичное здание, купленное с торгов.
Стараниями Давыдова училище имело хорошо оборудованную метеорологическую станцию, библиотеку, пополнявшуюся лучшими журналами и книгами того времени. По свидетельствам современников, ни одно уездное училище в Сибири не имело столь прекрасного помещения.
Сейчас в этом доме на улице Коммунистической 16, расположена детская республиканская экскурсионно-туристическая станция. Мемориальная доска, напоминает о том, что здесь с 1846 по 1860 год жил и работал Д. П. Давыдов.
Основатель школ
Все 14 лет работы в наших краях Давыдов добивался увеличения количества учащихся. В круг его служебных обязанностей входило попечение над тремя сельскими приходскими училищами Верхнеудинского округа - Онинским бурятским близ Хоринской степной думы, русским и бурятским училищами в Баргузинском крае.
- В нынешнее время образование есть вещь необходимая для жизни человека – писал он в Баргузинскую степную думу.
Ему удалось предотвратить закрытие Баргузинского бурятского приходского училища. При Давыдове открылись 5 новых школ, пансионаты при бурятских училищах, необходимые при кочевой жизни.
При непосредственном участии Давыдова в Верхнеудинское училище приняли бурятских детей. Все они прекрасно показали себя в учебе.
- Из учеников три бурята в уездном училище и один в Баргузинском бурятском приходском награждены похвальными листами сколько в уважение их отличных успехов, столько и для большого поощрения к учению бурят Баргузинского края, откуда родом все они четверо – писал Давыдов в отчете за 1849 год.
Позже его ученики Александр и Николай Сахаровы, Базар Норбоев и Роман Цыремпилов пойдут по стопам учителя, сами будут преподавать в приходских училищах.
Открытие хуннского городища
Едва в 1851 году в Иркутске открылся Сибирский отдел Русского географического общества, как Давыдов стал одним из первых его членов. Опубликовал несколько интереснейших исследований по этнографии, археологии, истории материальной культуры Якутии и Забайкалья.
Ездил в Баргузин, собирая сведения о минеральных источниках, древних водопроводах, намеревался написать монографию о Баргузинском крае.
В 1855 году Давыдов отправил в Сибирский отдел найденные им при археологических раскопках вблизи Верхнеудинска золотую спираль весом в два с половиной золотника, несколько камней с надписями, железные наконечники стрел и другие артефакты.
В советское время недалеко от того места, где он проводил раскопки Давыдов, археологи открыли знаменитое ныне Хуннское городище.
Слава поэта
В петербургской газете «Золотое руно» появились очерки и стихи Давыдова, навеянные якутскими и бурятскими легендами. Одна из поэм Давыдова так и носила бурятское название «Шире гуйлгуху, или волшебная скамеечка».
Ее поэт начал еще в Кяхте. Интересно, что в этой поэме Давыдов сплел автобиографические черты с буддийскими поверьями о самодвижущейся волшебной скамеечке. Досталось в поэме чванливым богачам, в чьих домах приходится учителю давать уроки.
- Но пред начальством глуп и гений, - оно не терпит возражений – афористически писал Давыдов.
За свой счет
В 1857 году правительство ввело плату за обучение в уездных училищах. Давыдов долго доказывал, что это погубит народное образование. И верхнеудинский смотритель победил. В подведомственном ему заведении плату не взимали.
Сам Давыдов помогал детям из бедных семей. Бесплатно раздавал учебники, «некоторых мальчиков держал у себя, чтобы дать им возможность посещать классы неукоснительно».
При этом зарплаты самому смотрителю едва хватало на скудное пропитание. Просьба о повышении в чине за выслугу лет осталась без удовлетворения.
- С гордостью могу сказать, что никто из моих воспитанников не оказался негодяем – утешался Давыдов.
Народное редактирование
В 1858 году в газете "Золотое руно" вышло стихотворение Давыдова "Думы беглеца на Байкале". Читатели не подозревали, что стихи мгновенно уйдут в народ. Автор снабдил их пояснениями. Сейчас они читаются как исторические свидетельства.
- Беглецы не делают дорогою преступлений из боязни преследования; а жители не ловят их сколько потому, что это для них неудобно, а более из опасения, что пойманный, при новом побеге, отомстит поимщику.
Беглецы боятся зверопромышленников и особенно бурят: существует убеждение, будто бы они стреляют прохожих (это и выражает стих: "Пуля стрелка - миновала") – комментировал свое новое произведение Давыдов.
Там же он пояснил, откуда взялась омулевая бочка.
- Они идут через хребты гор, через болота, переплывают огромные реки на каком-нибудь обломке дерева; и были примеры, что они рисковали переплыть Байкал в бочках, которые иногда находят на берегу моря и в которых обыкновенно рыболовы солят омулей – пояснил поэт.
Кто автор?
Автор был жив, а его строки о Байкале запели арестанты на этапах, ямщики в пути, приискатели, мастеровые. Народ редактировал стихи на свой лад, переиначивал строчки.
Так в припеве и появилось удалое "Эй!" вместо "Ну, баргузин...". Выпали шесть строф из одиннадцати, "привольный Байкал" стал "священным Байкалом".
В том же 1858 году в Петербурге вышел первый поэтический сборник Давыдова. Слава о скромном верхнеудинском смотрителе шагнула за пределы России. Дюпре де Сен Мор перевел "Славное море..." на французский язык, Джон Бауринг в антологии русской поэзии поставил имя Давыдова рядом с Жуковским, Крыловым и Пушкиным.
Уже в 60-х годах 19-го века известный этнограф Максимов, путешествуя по Сибири, записал в Нерчинске слова песни о Байкале. При этом этнограф не смог назвать ее автора.
- Вот, стало быть, барин какой-то снизошел подарком и написал арестантские стихи – предположил Максимов.
В 90-е годы XIX века эту песню услышал на Каре ссыльный народоволец Мельшин-Якубович. Уголовник Петик Сохатый принёс ему написанный на клочке бумаги текст песни и объявил себя её автором.
Но другой узник уличил Сохатого в плагиате, заявив, что "этой песне по крайней мере тридцать лет есть". Народной песней считал "Славное море..." и известный сибирский историк Ядринцев.
Сам автор знаменитой песни после тридцати лет учительства, ушел в отставку. Поселился в Иркутске, мечтая полностью отдаться науке и творчеству. Ему не все давали покоя идея воздушного телеграфа, на столе стоял макет фантастического крылатого корабля.
"Воздушная лодка с управляющим рулем", — написал он на обложке толстой тетради, страницы которой заполнены столбиками цифр, чертежами, расчетами.
Последнее испытание
В 1861 году поэт неожиданно ослеп. Больше восьми лет он пролежал в постели без движения, со сведенными руками и ногами. Ударом стало и то, что в Варшаве сгорели рукописи по этнографии и фольклору бурят Давыдова, находившиеся у профессора Ковалевского.
Предполагалось, что Ковалевский издаст этнографические работы Дмитрия Давыдова в подлиннике и в русском и французском переводе.
- 5 января Ангара начала разливаться на прибрежные улицы... Дом губернатора, институт благородных девиц были окружены водой... – так отмечен факт небывалого наводнения 1870 года в Иркутске.
Тогда залило и квартиру Давыдова. Вода уничтожила все его краеведческие материалы и другие рукописи.
- Все вещи, книги, бумаги, физические и астрономические инструменты, всё было захвачено страшным потоком – с горечью вспоминал он - пятнадцатилетний труд, стоивший мне неимоверных усилий и лишений, труд, которым я гордился и который обещал многое, исчез в огне и воде бесплодно для света, оставив лишь отрывочные следы своего существования.
Едва руки и ноги начали действовать, слепой Давыдов решил продолжать свои работы. Мешала нужда, но поэт, диктуя дочери, подготовил к изданию небольшую книгу стихов "Поэтические картины". В 1871 г. она вышла в Иркутске.
В этом городе Давыдов написал несколько пьес, мемуары, предполагая разместить их в столичных журналах и газетах. Но у писателя не было средств на оплату почтовых расходов. Он прожил слепым почти 30 лет. В 1879 г., после страшного иркутского пожара, Давыдов с семьёй переехал в Тобольск, где умер в 1888 году.
Только после Октябрьской революции иркутский историк Кудрявцев опубликовал две статьи о забытом поэте Давыдове. В 1937 году в Иркутске тиражом всего три тысячи экземпляров издали его стихи. Творческое наследие Дмитрия Давыдова до сих пор тщательно не изучено.
Первоначальный вариант песни
Славное море — привольный Байкал.
Славный корабль — омулевая бочка.
Ну, баргузин, пошевеливай вал,
Плыть молодцу недалечко.
Долго я звонкие цепи носил:
Худо мне было в горах Акатуя.
Старый товарищ бежать пособил,
Ожил я, волю почуя.
Шилка и Нерчинск не страшны теперь:
Горная стража меня не видала,
В дебрях не тронул прожорливый зверь,
Пуля стрелка миновала.
Шел я и в ночь, и средь белого дня,
Близ городов я проглядывал зорко.
Хлебом кормили крестьянки меня,
Парни снабжали махоркой.
Весело я на сосновом бревне
Вплавь чрез глубокие реки пускался.
Мелкие речки встречалися мне —
Вброд через них пробирался.
У моря струсил немного беглец:
Берег обширен, а нет ни корыта.
Шел я каргой — и пришел наконец
К бочке, дресвою залитой.
Нечего думать — Бог счастья послал:
В этой посудине бык не утонет:
Труса достанет и на судне вал,
Смелого в бочке не тронет.
Тесно в ней бы жить омулям.
Рыбки, утешьтесь моими словами:
Раз побывать в Акатуе бы вам —
В бочку полезли бы сами.
Четверо суток верчусь на волне,
Парусом служит армяк дыроватый.
Добрая лодка попалася мне,
Лишь на ходу мешковата.
Близко виднеются горы и лес,
Буду спокойно скрываться за тенью,
Можно и тут погулять бы, да бес
Тянет к родному селенью.
Славное море — привольный Байкал,
Славный корабль — омулевая бочка...
Ну, баргузин, пошевеливай вал...
Плыть молодцу недалечко!
