10 вопросов художнику Юрию Мандаганову

- Юрий Ендонович, откуда вы родом?

- Я из Городка. В 1956 году его переименовали в Закаменск. Я родился в семье краснодеревщиков. Мой отец делал ящики для перевозки золотого песка. НКВД в ту пору проверял надежность его работы очень тщательно, при помощи иголочки.

- Что повлияло на ваш выбор профессии?

- В далеком 1958 году я учился в 4-м классе, и моя мама, совершенно неграмотная женщина, попросила меня записаться в кружок рисования. Я пошел в местный Дом пионеров и записался в кружок… «умелые руки». Прошел месяц, прежде чем мама узнала, что вместо рисования я выпиливаю лобзиком. Тогда она сама пошла и добилась, чтобы меня перевели в кружок рисования.

В городе моего детства было много ссыльных - интеллигенции из западных областей России и Советского Союза. Невероятные люди преподавали у нас в Городке. Дома у своего учителя Алексея Никитича Танькова мы, ученики, помыв предварительно руки, рассматривали фолианты по искусству. Эти знания мне очень помогли. С 1958 по 1964 год я был кружковцем и, когда я поступил в Иркутское училище искусств, был хорошо подготовлен.

- Что такое флорентийская мозаика?

- То, чем я занимаюсь последние 20 лет, – один из видов монументальной живописи, называемый флорентийской мозаикой. Я художник монументалист. Флорентийская мозаика – самый роскошный и самый трудоемкий вид монументальной живописи, даже по сравнению с фреской, витражом, римской и византийской мозаикой. В прошлом картины, сделанные из мрамора, добытого близ Флоренции, считались сокровищем и хранились в банках.

- Как вы стали заниматься флорентийской мозаикой?

Я учился в Московском высшем промышленно-художественном училище, бывшем Строгановском, на факультете монументального и декоративного искусства. Знания там давались разносторонние, оттого выпускники считались универсалами, способными не только рисовать, но и лепить, вырезать, делать что-то своими руками.

В советское время работы для монументалистов было достаточно - строились дворцы культуры, театры, но флорентийская мозаика как таковая не применялась. Художники чаще всего просто делали эскиз и отдавали его мастерам на комбинаты. Начинал я в начале 90-х годов в надежде, что когда-нибудь флорентийская мозаика будет востребована и интересна зрителям.

- Вы единственный в мире художник, представляющий флорентийскую мозаику на художественных выставках. Чем это обусловлено?

- Сегодня мастеров, работающих в этой технике, мало, так как работать с камнем не просто. Бывает, люди удивляются, что флорентийская мозаика возрождается где-то в Бурятии. В Москве есть виртуозы-ремесленники, занимающиеся изготовлением на заказ копий западно-европейских художников, украшений для каминов. На мой взгляд, они бездарно тратят время.

Мне предлагали заняться украшением турецкой бани в Москве. Предложения такого рода поступают регулярно, но я лучше буду голодным, чем займусь этим. Я прежде всего художник.

То, что мои работы относительно невелики по размеру, объясняется стремлением сделать их более мобильными для транспортировки. В последние годы я очень активно выставлялся как в столице, так и в других регионах России, чтобы продемонстрировать то, что можно сделать из бросового камня, добытого после извлечения, скажем, вольфрамомолибденовых руд в том же Закаменске.

- Как вы находите подходящую породу – материал для мозаики?

- Это не просто. Я тесно сотрудничаю с геологами, нанимаю машину, привожу несколько тонн камней для того, чтобы, распилив их, решить, годятся ли они для работы.

Бывает, что геологи говорят: езжай, там эти камни повсюду, но я ездил, к примеру, в Ацагат шесть раз за нужными камнями и ничего не нашел, кроме небольших приключений, которые случились по дороге. Возможно, имело место нечто сверхъестественное, ведь Ацагат – святые земли, родина Агвана Доржиева. Хотя, отправляясь в дорогу, я обязательно произвожу ритуал, поскольку у бурят никогда не было традиции работы с камнем. Напротив, им с детских лет внушали, что камень нельзя не только ломать, но и двигать без надобности. Найдя нужный камень, я всегда благодарю – завязываю лоскуток или бросаю монету.

- Как рождаются сюжеты ваших мозаик?

- Когда я приезжаю летом на родину в Закаменск, то, бродя вдоль реки, сразу вижу прекрасные камни, которыми так щедро одарила наш край природа. Самоцветы всех оттенков и цветов дают толчок рождению сюжета. Со временем начинаешь думать не красками, а камнями. Голова всегда работает над поиском сюжета. Бывает, что на нужную мысль наводят отголоски воспоминаний детства, фольклор или сказания.

- Какую цель вы ставите при создании мозаики?

- Моя задача - создать из холодного камня произведение, несущее тепло зрителям. Если при этом нет смысловой нагрузки, то заниматься этим трудоемким ремеслом нет смысла.

- Есть ли у вас ученики?

- У меня три ученика – Максим Цыренов, Очир Галсанов и Рома Номоконов. Моя сокровенная мечта создать бурятскую школу флорентийской мозаики. Сейчас у меня много параллельно развивающихся проектов. С возрастом руки и глаза становятся не те, и время очень уплотняется.

Я не могу сказать, что знаю все. Мы учимся всю жизнь, но то, чем владею, я передаю им. Найти учеников сложно. Бывает, аккуратные и усердные приходят ученики, но не чувствуют камень, который бывает рыхлым, вязким, твердым, мягким – разным. Создатели собственно флорентийской мозаики использовали только мрамор разных оттенков, а мы – самую разную породу. Но мозаика должна быть совершенной.

- Ваш труд над созданием мозаики в холле театра Бурятской драмы вызывает восхищение. Чем стала для вас работа над этим проектом?

- Моей сокровенной мечтой было и есть желание больше работать в интерьере. И в этом смысле работа в театре стала для меня тем, к чему я всегда стремился. Я очень благодарен Тимуру Гомбожаповичу Цыбикову, нашему министру культуры, за предоставленную возможность работать над интерьером Бурятского драматического театра. Я счастлив, что завершил эту работу.

- Что вы считаете своим высшим достижением?

- Высшее достижение для меня то, что мои работы находятся в Третьяковской галерее и в других ведущих музеях России и мира. Я провел 20 персональных выставок. В рамках празднования 350-летия Республики Бурятия я два года гастролировал по городам Сибири. Мои мозаики собирают коллекционеры по всей России и за рубежом. У Дерипаски три моих работы, а у одного коллекционера в Улан-Удэ - 18. Здесь, признаюсь, я продаю дешевле.

В том, что я сам себе режиссер и продюсер, я вижу плюсы и минусы. С одной стороны, коллекция картин – где-то 40 работ - весит полтонны и проблемы с ее транспортировкой я должен решать самостоятельно, с другой – я свободный человек, лишенный начальства, живущий без страха увольнений и ухода на пенсию.

Беседовала Диляра Батудаева

Автор: