«Мир, как и прежде, состоит из букв…»

Николай Александров окончил филологический факультет МГУ, кандидат филологических наук. Сотрудник Музея Пушкина в Москве, затем заведующий Музеем-квартирой Андрея Белого на Арбате, книжный обозреватель радио «Эхо Москвы» (программа «Книжечки»), соведущий программы «Радиодетали».

- В России литература всегда находилась в центре внимания. Даже в начале сложных девяностых был книжный бум. Когда начали печатать всю запрещенную литературу, тиражи впору было заносить в Книгу Гиннесса. А теперь литература сдвинулась на периферию общественного сознания. Куда делись все эти люди, которые с удовольствием читали книги?

- Нам только кажется, что мир изменяется. Существо его остается тем же. Погружение в механистический мир – виртуальный, неживой – влияет на то, как мы разговариваем, пишем, глядим, влияет на нашу память. Происходит замена речи: исчезают деепричастные обороты, но приходит что-то другое.

Я помню время, когда на читателей обрушился поток ранее не издававшихся авторов. Удивительно, как все это потом ушло в песок. Где эти люди, которые все это читали? Условия дефицита и обилия информации ничем не отличаются. Информация добывается с помощью простого клика мышкой. Поле виртуальной шумихи ежедневно кричит тысячами голосов, каждый может не только прочитать, но и сказать все, что желает. И здесь нужно иметь мужество не писать. Люди читают. Правда, в дефиците находится пристальное внимание к тексту. Длительное чтение и комментирование – то, чего сегодня не хватает. Существует огромный интерес к серьезной исторической литературе.

- Сегодня очерк и публицистика уступили место сухому информационному жанру. Тем не менее, судя по комментариям на нашем сайте, людям не хватает умного и «светлого» чтения. Что делать?



- Занижение уровня аудитории – это иллюзия. Я еще работал на радио, когда было принято в текстах ориентироваться на некую «Марью Ивановну». Уж столько лет прошло, а образ ее все еще витает по редакциям. Но адаптированное слово уже перестает быть словом. Как только пишущий человек приспосабливается к аудитории, слово, как ни странно, теряет ценность. Понятно, что в разных ситуациях мы говорим разным языком. Но в жанре обращения к большой аудитории, наверное, допустима не только простота, но и сложность. А простоты, которая хуже воровства, и так достаточно.

- Считается, что газеты умирают, уступая место электронным изданиям. Чем объясняется успешное существование западных газет типа «Гардиан», «Фигаро», «Либерасьон»?

- Это газеты влияния, позволяющие себе аналитические публикации о политике, социальных проблемах, культуре, спорта и т.д. Эти газеты ориентируются на аналитические материалы, уходя от новостного принципа подачи информации. Жанр story, который в российской прессе вообще почти не представлен, очень любит «Гардиан». Это не репортажи, а истории встречи с человеком, включающие личные впечатления автора. Этой традиции не было у нас. Репортажи, аналитика, интересные беседы – то, чем может жить газета.

- Не все соглашаются приехать к нам. Писатель Юрий Поляков, говорят, отказался. А вы почему приехали?

- Писатели люди капризные (улыбается). Я всегда отзываюсь на приглашения. Знакомство с людьми и их проблемами для меня важно и интересно. Многое становится ясным внутри себя самого. Бурятия – место, в котором я ни разу не был. Было любопытно посмотреть. Кроме того, я согласился участвовать в деятельности фонда «Пушкинская библиотека», который занимается книжными проблемами в региональных библиотеках.



- На ваш взгляд, что необходимо для того, чтобы получить полноценное культурное развитие в глубинке в условиях удаленности от ведущих очагов культуры – театров, музеев, образовательных центров и т.д.?

- Представление о некой удаленности жителей глубинки схоже с представлениями о «Марье Ивановне», которая никогда не поймет обращенных к ней слов. Это комплекс провинциальности. Современность эту проблему решает хорошо и быстро при помощи Интернета. Комплекс провинциальности только мешает работать. Это процесс намеренного замыкания внутри себя. Этим страдает и российская словесность в целом. С одной стороны, есть обида на то, что никто не обращает внимания, а с другой – выходить из состояния самодостаточности не очень хочется.

- Но многие люди в глубинке очень хотят «культурного кислорода», хотят изменить свою жизнь, переехав в культурные центры…

- Одна из иллюзий перемены существования связана с переездом, изменением пребывания в пространстве. Изменения происходят тогда, когда действительно возникает потребность в изменении. Я убежден, что человек находит адекватное приложение своих сил. Ничего из того, что человеку дано, при уважительном отношении к этому не пропадает, а приносит плод и становится очевидным для других. Независимо от унылых пейзажей, если в человеке существует нечто, это будет развиваться. Человек выше обстоятельств.

- На ваш взгляд, как долго продлится история бумажной книги?

- Древние евреи считали, что мир не просто создан словом – он состоит из букв. То, что нас окружает, – это текст книги. Каждое явление в мире – это буква, которая несет в себе божественную энергию. Сила ее такова, что при произнесении имени Бога Бог не может не явиться. Оттого никто не знает Его имени. Знание имени – это уже знание предмета. Просто в том море книг, которое нас окружает, настоящую книгу найти довольно трудно. От исчезновения других книг ничего страшного не произойдет. Изменится ценность бумажного издания – не всякую книгу будут печатать. Сегодня для того, чтобы книжку не заметили, ее нужно издать в виде книги. Но книга сама по себе, я уверен, останется. Чтение, подразумевающее тактильный контакт с книгой, несопоставимо с пролистыванием страниц на iPad.

- Понять роль литературы в России – в любую эпоху – едва ли возможно, не приняв во внимание традиционное российское представление о роли интеллигенции. Изменилось ли оно сегодня?

- Интеллигентность – это не просто характер труда. Это опыт отношения к миру и другим людям. Это неписаный кодекс, которому человек себя посвящает. Соответствовать ему довольно сложно, потому что он не формализован. Классика – это образец, соответствовать которому довольно легко, если делать это с детства. Ни одно из условий интеллигентности не является достаточным. Все только необходимое. И мы чувствуем это по интонации, по тому, как человек глядит, действует.

- В бюджете не заложено финансирование издательской деятельности на национальном языке. Есть ли будущее у национальной литературы в России?

- Тщательная работа с этнографическим, фольклорным материалом – это тренд ближайшего времени. Серьезная литература стремится к тому, что в условиях безликой глобализации подчеркивает уникальность человека, народа, места. Азиатский мир еще предстоит по-настоящему открыть, как мне кажется. Национальная самоидентификация имеет значение. Понятно, что значение национальной литературы имеет локальный характер. Но если автор яркий, то его слово не пропадет. Существует механизм премий. Творческие союзы имеют право выдвигать рукописи. Возможна организация национальной бурятской литературной премии.

- Отношение к акции Pussy Riot в храме Христа Спасителя раскололо общество. Кое-кто совсем не по-христиански требовал самого жестокого наказания для трех участниц группы. Дошло до того, что многие решили – в тюрьме им будет безопаснее. Каково ваше отношение?

- Акционизм в искусстве явление не новое. Другое дело, что происходил он в ином пространстве. Институт церкви имеет такое же отношение к религии, как и гражданский человек. Это серьезное заблуждение – сакрализация учреждения. Церковь – это учреждение, некая общность, внутри которой находится человек, который не приватизировал веру. Некоторым кажется, что это батюшка отпускает грехи, но он всего лишь посредник. К сожалению, забыли замечательную статью историка Георгия Федотова «Трагедия русской святости», в которой задается вопрос: что важнее - молитва или следование канону и порядку? Вера глубоко индивидуальна. Когда в сакральное пространство человека вмешиваются с намеренным эпатажем, мне это неприятно, но есть проблема: насколько эта акция достойна такого сурового наказания?



- Премьер-министр РФ Владимир Путин предложил сформировать список из 100 книг, определяющих отечественный "культурный канон", которые должен прочитать каждый выпускник школы. Как вы к этому относитесь?

- Когда существует какой-то свод – библиография, это дает человеку возможность ориентироваться. С другой стороны, как к этому относиться: выделить 100 книг как максимум, более которого не следует читать, или как рекомендованный минимум. То, что тексты хотя бы обозначены, весьма важная вещь. Сомнений эта традиция у меня не вызывает. Любой выбор не универсален, каждый может дополнить его по собственной инициативе.

Автор: Диляра Батудаева