Кандидатов на премию «Человек года» я неизменно узнаю по округлившимся от ужаса глазам, когда объявляю им, что мы хотели бы номинировать их.
- Меня? Да за что? – спрашивают они с такой мукой, как будто мы хотим не наградить их за заслуги, а как минимум наказать. 
Такие они, наши лауреаты, – скромные до неприличия. Не исключение и Булат Бастуевич Лхасаранов. Над ним смеялись чиновники, называя идеи сельчанина безумными. А он шел наперекор всему, вкладывал свои личные деньги в то, чтобы возродить традиционных бурятских животных.
- Я просто работал! – с жаром доказывает он. – За что тут награждать-то?
Выбросили «ребенка»
Предки бурят разводили пять видов животных - верблюдов, лошадей, коров, овец и коз. Тысячелетия кочевой жизни вывели уникальные аборигенные породы животных. Они выживают в тяжелейших условиях, сами добывают пищу и быстро размножаются. Неприметные бурятские овечки и коровы внесли свой вклад и в победу в двух мировых войнах.
На фронт русским солдатам увозили целые стада скота. И удивительно, популяция животных от таких потерь не становилась меньше. Но после войны Бурятия не смогла сохранить своих уникальных животных. Лишь в постсоветские годы один человек восстановил то, что уничтожали многие.
- Россия всегда смотрит на Запад, и Бурятия не исключение. Не понимаем, что наше, исконное, доставшееся нам от наших предков, самое лучшее. Не понимаем, не храним, - качает головой Булат Бастуевич. – Вот так и с овцой приключилось. Посмотрели мы на Запад, на овец тамошних. Красивые, шерсти много. Показались наши овечки, выведенные предками, по сравнению с теми невзрачными и непригодными. Тогда закупили тех овец, а наших зарубили. Выбросили «ребенка» своего.
Булат Бастуевич грустно вздыхает и смотрит на меня с укоризной. Мне вдруг становится очень стыдно.
- Наши аборигенные овцы приспособлены к сибирским холодам. Тонкорунная овца, если вдруг ее оставить без хозяина, сразу помрет, совсем несамостоятельная. А бурятская овца знает – на хозяина никакой надежды нет, поэтому не ждет, когда он ее накормит, сама себе пропитание ищет. А матери они какие! Вот западная овца мать совсем плохая. Родит, как накакает, даже не обернется посмотреть, что там из нее появилось. Аборигенная овечка мало того что будет заботиться о малыше, пестовать его, так и в случае опасности защитит, рискуя собой, - рассказывает мой собеседник.
Булат Бастуевич из семьи потомственных животноводов. Прадед его был, по-русски выражаясь, большим помещиком.
- Столько коров у него было, ух! - вспоминает бесчисленные стада прадеда Булат Бастуевич. Тогда же в детстве он увидел бурятских коров, а уже будучи взрослым, - бурятских лошадей. Он вспоминает об этой встрече так, как иные вспоминают встречу с любимой женщиной.
- Солнечно было, ярко. И лошадь идет – грива на солнце блестит. Я опешил – такой она показалась мне красивой! – говорит он восхищенно.
Тогда-то Лхасаранов и загорелся идеей: а что если восстановить наши, аборигенные породы животных? Казалось, что идея эта обретет по собой благодатную почву. Окрыленный, Булат Бастуевич помчался в правительство.
- Знаете, что самое сложное было? Преодолеть препоны чиновников. Я когда первый раз пришел просить, чиновники у виска покрутили: «Совсем с ума сошел? Знаешь, сколько это будет стоить? Дурью не занимайся лучше», - признается Лхасаранов.
Появился червячок сомнения. Вдруг подумалось: может, и вправду блажь? Но Булата Бастуевича поддержал его учитель, профессор Семен Помишин.
- Я подумал: ну не может же такой умный человек ошибаться! – рассказывает Булат Бастуевич.
Без взяток не получилось бы
Аборигенных овец смогли сохранить эмигранты - шэнэхэнские буряты. Чтобы привезти их из Китая в Бурятию, Лхасаранову пришлось вкладывать свои деньги.
- Вот мне одно в наших чиновниках нравится, - говорит Булат Бастуевич и лукаво улыбается. – То, что они взятки берут. Без этого у меня ничего бы не получилось.
Энтузиаст закупил в Китае 550 овец. Когда спрашиваешь его о трудностях перевоза животных сюда, он пожимает плечами: «Да нормально, какие могут быть трудности?». Но люди, знающие его, рассказывают, что переезд был очень тяжелым. Овцы по дороге гибли, и каждая смерть тяжелым камнем ложилась на его сердце.
- Когда мы привезли овец, начали их дарить и продавать подешевле местным жителям, чтобы бурятская порода быстро распространилась. Не сразу, но поняли: все, что не досталось трудом, все, что подарено, не ценится. Животные гибли в плохих условиях, их резали и даже не думали о разведении, - качает головой Булат Бастуевич.
А еще овец крали. Их владелец испытывал смешанные чувства, что-то между сожалением и удовлетворением. С одной стороны, если крадут, значит, оценили породу, будут дорожить животным. С другой стороны…
- Ох, и обидно же мне было! Я эксперименты ставил над группами животными, следил за их поведением. И вот только к одной группе привыкнешь, изучишь, с утра просыпаешься, а их – бац! – и украли! Иногда так охота было сказать ворам: если уж крадете, берите, пожалуйста, вот этих овец, а вот этих, экспериментальных, не трогайте, - смеется Булат Бастуевич.
С бурятскими лошадьми получилось чуть легче: небольшое поголовье Булат Бастуевич нашел в Еравнинском районе.
- Они в совхозе были. Там никто на них внимания не обращал: лошади да лошади, ничего особенного. Мы составили документ, в котором говорится, что бурятская лошадь – это отдельная порода, прописали все качества, экстерьер, показатели и отправили в Минсельхоз, - вспоминает мой собеседник. – И вот так, когда все утвердили, в 1993 году в Бурятии официально появился свой скот.
Главными помощниками в возрождении бурятского животноводства стали сыновья Булата Бастуевича.
- Всю черновую работу делали они. Бесплатно-то кого заставишь? Особенно в 90-е, когда денег не было ни у кого, - говорит он.
С теплотой рассказывает Булат Бастуевич и о других людях, которые помогали ему, когда в минуты отчаяния хотелось опустить руки. Зато о чиновниках Лхасаранов говорит с досадой. Сейчас он пытается восстановить аборигенную породу коров. И если сейчас правительство не ставит препонов, как раньше, то и материально помочь не спешит.
- Мы уже с главой республики встречались, он сказал, что дадут кредит под залог. А мне закладывать-то нечего, только дом. Да на что он мне? Я лучше голый похожу, зато породу восстановим, - уверен Булат Бастуевич. – Согласился я на эти условия, а теперь почему-то на прием попасть не могу.
Когда мы разговаривали с Булатом Бастуевичем, я еле сдерживалась, чтобы не спросить: «Ну зачем? Зачем вам все это? Зачем всю жизнь стараться, вкладывать свои деньги, терять эти же деньги, когда люди этого не ценят?». В конце разговора я все же не удержалась и выпалила этот вопрос. В глазах у моего собеседника опять мелькают лукавые смешинки.
- Ну что-что, сам удивляюсь. Странный я какой-то…
Фото Марка Агнора.
