Образы доктора Айболита, капитана Врунгеля, Алисы Льюиса Кэррола, Робинзона Крузо, морских пиратов из «Острова сокровищ» и многих других сказочных персонажей рождены воображением народного художника Украины, члена Национальных союзов художников и кинематографистов Украины бурятом Радной Сахалтуевым. И творческая биография Радны Сахалтуева начиналась тогда, когда украинская анимация только начинала свое восхождение, и Радна Сахалтуев входит в плеяду первых художников, творивших ее. С полным текстом статьи вы можете ознакомиться на сайте soyol.ru.
Город, каким мы его не застали
Родился я 15 мая 1935 года в Улан-Удэ. Отец — Сахалтуев Филипп Михайлович — в молодости принимал участие в революционных событиях, был членом партии. Окончил Тимирязевскую сельскохозяйственную академию, работал в Херсонском заповеднике «Аскания-Нова», потом вернулся в Бурят-Монголию, где работал на станции Иро. В 1938 году отец был арестован и умер в тюрьме. Мы с мамой жили в доме Наркомзема. К сожалению, я уже забыл, как тогда назывались улицы, но могу нарисовать план. Мама рассказывала, что каждую ночь кого-то арестовывали, но никто ничего не слышал. Утром все собирались во дворе, и тут-то выяснялось, кому крепко не повезло. Наконец, остались только женщины и дети, но и те подлежали выселению. Моя мама — Трубачеева Ирина Андреевна, преподаватель русского языка и литературы, работала многие годы в женской школе № 3. Училась в Ленинграде в Институте северных народов. В 1928 году вместе со своей сестрой Марией жила в Монголии в Улан-Баторе. Я не знаю обстоятельств, по которым они оказались в Монголии. Знаю только, что мой дядя Трубачеев Радна Андреевич в годы революции жил в Монголии. Был там мобилизован в армию барона Унгерна. Из армии дядя дезертировал и долго жил в монгольской глубинке, хорошо говорил по-монгольски. Насколько я понял из глухих маминых рассказов о жизни в Монголии, они были знакомы с тогдашним правителем Монголии Жадамбой.
4-летний Радна с дедом Андреем Тимофеевичем Трубачеевым. Курорт Горячинск, Бурят-Монгольская АССР, 1939 г.
Бандит Каландаришвили
Времена были постные и даже говорливые становились угрюмыми молчунами. У нас был журнал «СССР на стройке». Это было целиком иллюстрированное издание, и один из номеров был посвящен визиту Молотова в Берлин и ответному визиту Риббентропа в Москву. Молотов с Гитлером, Риббентроп со Сталиным, встреча Молотова на вокзале в Берлине, — каким-то образом я до сих пор помню эти фотографии. Когда началась война, мама прибежала с работы, и они с Марией в ведре сожгли злосчастный журнал. Мой дед — Трубачеев Андрей Тимофеевич — врач, кожник-венеролог. Окончил Томский медицинский, работал в Иркутске и в Черемхово. В 1902 году женился на Баторовой Марии Петровне. Отец Марии Петровны — Петр Баторов — был тайшой и собирателем народных сказаний. Я помню большие листы бумаги, исписанные аккуратным красивым почерком. Писал он по-русски, но с ошибками. Читать его записи было интересно и, наверное, весьма полезно, т.к. прадед интересовался народной медициной, погодными приметами. К сожалению, тогда я мало обращал внимания на эти записи по причине глупой молодости. Прадед был, по словам мамы, знатным охотником, и за открытие залежей нефрита был награжден царем часами с бриллиантами. В начале тридцатых годов Андрея Тимофеевича попросил зайти к нему домой один партийный функционер местного масштаба и показал ему эти часы. В семье были уверены, что они пропали в годы гражданской войны, когда отряд Каландаришвили отбирал у зажиточных бурят все самое ценное. Дедушка Каландаришвили или «Сибирский дед» (есть такая тошнотворная картина совместного производства «Мосфильм» и «Грузия-фильм») был обыкновенным бандитом и погиб, как бандит вместе со всем отрядом, попав в засаду.
Улан-Удэ глазами Радны Сахалтуева
Андрей Тимофеевич прожил тяжелую, полную лишений жизнь, но всегда оставался скромным и очень благородным человеком и еще большим тружеником. Я любил забегать к нему на работу. На стенах висели жутковатые плакаты с изображениями гениталий, пораженных не менее жуткими язвами под скромными названиями «твердый шанкр» и «мягкий шанкр». В коридоре сидели, позванивая орденами и медалями, демобилизованные вояки и хмурые, испуганные женщины. Первые послевоенные годы во всем многообразии... Это сейчас, когда у кого-то в школе появляются вши, поднимается паника и вселенский вой. А в те героические годы и вши, и стригущий лишай были в порядке вещей, все дети ходили подстриженные под ноль. Это тоже входило в правила тогдашнего бытия. Мимо нашего дома проходило много похоронных процессий. Сразу после войны прошла армия, и количество ограблений и убийств приняло характер стихийного бедствия. Однажды супружеская пара бывших фронтовиков с целью ограбления порубила топором квартирную хозяйку и двух ее квартиранток. Улица замерла в ожидании небывалого зрелища. И вот вдали послышался похоронный марш. Все бросились на свои позиции. Я со своим приятелем Лаврешкой полезли на крышу. Как обычно, гробы стояли в кузове грузовой машины с опущенными бортами. Головы несчастных были замотаны чем-то белым, и это было настолько жутко, что я больше никогда не влезал на крышу.
Герои войны
В городе был большой госпиталь, и каждый выход в город раненых на костылях и в больничных халатах превращался в стихийное бедствие. На правах проливших кровь за родину, они громили коммерческий отдел гастронома. На площади рядом с тогдашним памятником Ленина, устраивали небольшие погромы на базаре. Мясо продавали в основном сельские буряты, что бесило инвалидов, но металлические решетки в мелкую ячейку не давали возможности оттянуться по-полной. Вывалив весь запас жуткой матерщины, и в бессилии побив решетки костылями, увечные защитники родины отправлялись назад в госпиталь. Продавцы-буряты бесстрастно наблюдали из-за решеток за беснующимися инвалидами. Потом все успокаивалось: буряты открывали окошки, зеваки расходились по своим делам, торговки опять выставляли нехитрый товар на прилавки. Возле базара стояли многочисленные рундуки — укырки, где можно было выпить водки, водянистого пива, съесть чего-нибудь простенького. Возле укырок кипела жизнь, в грязи лежали пьяные инвалиды и орденоносные фронтовики. После войны милиция уже не церемонилась ни с инвалидами, ни с демобилизованными фронтовиками. С трофеями было довольно скудно: очень уж далеко везти, да и какие трофеи мог иметь простой солдат? Почему-то было много почтовых открыток, цветных, с какими-то замками, альпийскими пейзажами, игрушечно-сказочными городами. На некоторых немецких открытках были письма, что тоже воспринималось как нечто нереальное. Моя мама работала в женской школе № 3, и однажды девочка из пятого или шестого класса передала учительнице пачку открыток. Это были немецкие порнографические открытки, которые судя по всему произвели эффект разорвавшейся бомбы. Отец девочки, которого вызвали в школу, искренне удивился гневной реакции директрисы и предложил принести еще и альбом с такими же картиночками. После войны с Японией в городе появились японские авторучки, странного вида конфетки в виде жабок, китайские шелка. Я видел, как на улице валялась пьяная баба в китайской пижаме ярко-синего цвета с драконом на спине. Пленные японцы работали на строительстве дамбы, строили типовые двухэтажные дома, по городу ездили японские грузовики, которые не шли ни в какое сравнение с американскими «студебеккерами», «доджами» и «виллисами». Немецкие грузовики до нас не дошли, но легковые «опели», «опель адмиралы» все же встречались, но очень редко.
«В окошко заглядывают бурятские дети»...
Когда-то мы на студии делали рисованную вставку для Жалакявичюса, режиссера советского вестерна «Никто не хотел умирать». В фильме пел известный литовский бард, а мы делали что-то вроде рисованного клипа. Песня была длинная, на литовском языке, что-то о судьбе литовского народа в разные исторические периоды. Там были такие слова: «В окошко заглядывают бурятские дети...» На студии нашлась перегородка с окном, задекорированным под обледенелое стекло. В это окошко заглядывал я со своими детьми. Такая вот, правда жизни. К сожалению, этот фильм оказался последним творением Жалакявичюса. В 1946 году я ездил с дедом в экспедицию в Кижингу. Демобилизованные воины, кроме трофеев, привезли еще и букетик венерических заболеваний, и эта экспедиция была организована с целью выявления трипочка, трихомонадок и, не дай бог, сифилиса. Там я видел немецких битюгов из спецпереселенцев. Вообще, после войны, начиная с 1944 года, в республике проживали литовцы, эстонцы, молдаване, западные украинцы. Молдаване, как и нынешние сидельцы типа Тимошенко, оказались совершенно неподготовленными к нашим зимам и, в основном, тихо вымерли. Поймали свой «кайф» от сибирских морозов и японцы, и свободолюбивые прибалты. Все нынешние украинские и бывшие члены правительства времен Ющенко-Тимошенко тоже оказались совсем слабенькими, хотя и сидели по сравнению с теми временами прямо-таки в курортных условиях. Известный крикун — полевой командир оранжевого майдана, бывший министр внутренних дел, любитель хорошего бухла и такой же жратвы — Луценко и года бы не просидел, как тут же были бы у него и цирроз печени, и почки никуда, и сердце ни к черту. Разного рода либералы любят кричать о начале репрессий 1937-го. Да, в 1937 году от всех этих Немцовых, Навальных, Собчак, Тимошенко, Луценко уже через месяц только бы пыль осталась, а их жены и отпрыски уже бы ехали в Караганду на поселение. Извините за лексику, но я не переношу этих московских мерзавцев, которым явно не помешало бы попилить деревце на 40-градусном морозе. Кстати, спецпереселенцы из Западной Украины, в основном сельские жители — выжили в достаточно суровых условиях сибирской зимы.
Легендарный снайпер
В 1943 году я был с дедом на курорте Аршан. Андрей Тимофеевич там работал, а я болтался с другими ребятами по территории в поисках нехитрых развлечений. Однажды дед мне сказал, что приезжает Тулаев, легендарный снайпер, Герой Советского Союза и сегодня встреча с ним в открытом кинотеатре. Тулаев оказался крепышом маленького роста, по-русски говорил плохо и с большим трудом. Его поселили в отдельном домике. Насколько я помню, веселье не затихало ни на один день. А однажды Тулаев с компанией выскочил из дома и пытался подстрелить засевшую на дереве белку. Все были, естественно, изрядно пьяными и перепуганная белка осталась невредимой. Один из стрелков отдачей разбил себе нос, что вызвало взрыв хохота и шуток. Мы с дедом были даже в доме у Тулаева, в Тунке. Весь дом был увешан фотографиями Тулаева в обнимку с какими-то важными бурятами, а также вырезанными из журналов фотоизображениями Героев Советского Союза. Тулаев очень рано умер: сказались ранения, полученные на фронте, и, конечно же, образ жизни. Проще говоря, его споили. В общем, многие фронтовики не смогли приспособиться к мирной жизни, а привычка к наркомовским ста граммам для многих стала роковой.
Подарок американцев
Во время войны развлечений было немного, но кинотеатры функционировали исправно. Первый экран — это «Прогресс», «Эрдэм» — второй. Выбор фильмов был, прямо скажем, весьма скудным. «Чапаев», «Девушка с характером», «Подкидыш», «Три танкиста», боевые киносборники, «В 6 часов вечера после войны», «Два бойца». Выходили и документальные ленты «Зверства немецко-фашистских войск на территории Белоруссии», «Разгром немцев под Москвой». И вдруг — «Багдадский вор», «Джунгли» Александра Корды, диснеевский «Бэмби». Цветные, с невиданными спецэффектами! Подарок американцев. Если говорить об Америке, то без ее помощи победить немцев было бы еще тяжелее. По карточкам мы получали американский яичный порошок, существовали также посылки с одеждой. У меня было пальтишко, а дед получил костюм. Появление на экранах «Серенады солнечной долины» произвело впечатление разорвавшейся бомбы. Никто даже представить не мог, что где-то живут беззаботные, сытые и красивые молодые люди, катаются на коньках и поют по поводу и без повода веселые песенки. Одним из трофейных фильмов была «Индийская гробница», первая серия. Билеты на любой сеанс достать было невозможно, весь город жарко обсуждал главную героиню по имени Зита. Одни доказывали, что ее играет мужчина, «кондовые» материалисты не верили, что человечество докатилось до такого. Лет тридцать назад «Индийская гробница» снова неожиданно появилась в одном из кинотеатров, и я, естественно, не мог пропустить такое событие. Зал был забит пожилыми дядями и тетями, которые опять вернулись в далекую молодость. Судя по всему, роль Зиты исполнил трансвестит, но тогда о таком и подумать было страшно. Какой-то гениальный человек придумал выпустить на экран американскую довоенную кинопродукцию под видом трофейной. Каждый фильм был субтитрован и начинался надписью на весь экран, что фильм взят в качестве трофея. Потом шло название и сама картина. Никаких тебе актеров и режиссеров. И какие это были фильмы! А картина с Марикой Рёкк! Я не помню уже ее названия, но несчастный «Прогресс» чуть не разнесли в щепки из-за небывалого количества народа. Были счастливчики, которые смотрели эту ленту по два-три раза. На «Молодую гвардию» ходили всей школой, билет стоил десять копеек и, насколько я помню, было очень холодно. Пока на улице ждали, когда всех запустят в фойе, один из первоклашек описался.
Общественный туалет
Сразу после войны в Улан-Удэ прибыла американская делегация во главе с сенатором Уоллесом. Перед их визитом поползли слухи, что Сибирь и Дальний Восток хотят отдать Америке, и люди искренне переживали — а вдруг такое случится! Перед визитом американцев город немножко «подмарафетили», но основная проблема заключалась в общественной уборной, которая находилась у торговых рядов рядом с памятником Ленину. Запах шел с этого места убойный, и потому отхожее место временно прикрыли, засыпали все хлоркой и правила относительного приличия были соблюдены. Американцы уехали, уборную открыли, запахи вернулись, и Бурятия сохранила свою прописку.
Борцы в цирке
Грандиозным событием были каждодневные выступления борцов в цирке-шапито. Я до сих пор помню Ивана Заикина, «ученика Ивана Поддубного», или Беспятых, который женился на местной счастливице и остался в Улан-Удэ. Страсти вокруг борцовских поединков кипели нешуточные, и в школе, на переменах, горячо обсуждали результаты схваток. Один из борцов был негром, что придавало особую остроту каждому представлению. Борцы жили в цирковых вагончиках, и я однажды увидел знаменитого негра в домашней обстановке. Возле вагончика сидел пожилой человек в растянутой футболке, а рядом на костре лохматая немолодая женщина готовила обед. Честно говоря, я был потрясен несоответствием между усталым седым человеком и героическим атлетом в черной маске (Один из борцов иногда выступал в маске, что приводило наивную провинциальную публику в состояние полного трепета). К тому же недавно прошла трофейная картина «Зорро», где главный герой в черной маске безжалостно «мочил» коррупционеров тогдашней эпохи.
Уроки мастерства
Я, как и все дети той эпохи, ходил в Дом пионеров в кружок рисования вместе с Кимом Бульбеевым и будущим олимпийском чемпионом Владимиром Сафроновым. Вел кружок Иннокентий Павлович Голубев. Я не думаю, что он был выдающимся живописцем, но педагог он был отличный. Уже в институте я учился у выдающихся мастеров советской живописи, могу сказать, что хороший педагог и хороший художник — это разные понятия. Однажды мой дед Андрей Тимофеевич привел меня в дом народного художника СССР Цыренжапа Сампилова. Сампилов был очень тактичным, благожелательным человеком и то, как он со мной беседовал, я помню до сих пор. Сампилов и Трубачеев были в приятельских отношениях, и у нас был этюд Сампилова, который он подарил нам прямо с выставки. В 1955 году я поступил в Институт кинематографии (ВГИК) на художественный факультет. На параллельном курсе у А.П. Довженко учились впоследствии выдающиеся режиссеры — Лариса Шепитько, Отар Иосселиани, Георгий Шенгелия, Витя Туров, Микола Винграновский. В те годы по коридорам института ходили Тарковский, Гурченко, Кириенко, Светлана Дружинина, Володя Ивашов, Эдик Кеосаян, Софа Чиаурели, Гога Рерберг, Андрюша Ладынин, Коля Двигубский... всех и не упомнишь. Я счастлив, что учился в таком институте, и бесконечно благодарен своим учителям за такт и терпение, с каким они пытались делать из нас, провинциальных мудачков, что-то стоящее. Один Вася Шукшин чего стоил.
Съемочная группа м/ф «Остров сокровищ», 1987 г. В центре в тельняшке — Армен Джигарханян с режиссером картины Давидом Черкасским. Вокруг — ассистенты, художники и Радна Сахалтуев.
Советский Киев
В 1961-м я приехал в Киев на студию научно-популярных фильмов объединения художественной мультипликации, где и проработал до 1993 года, когда все окончательно развалилось. Киев очень милый и приветливый город с отменными пляжами, хорошими продуктами, красивыми и где-то даже роскошными девками. Жизнь здесь, по сравнению с Москвой, неторопливая, люди приветливые. Все это было. Сейчас социальный состав населения сильно изменился, массивы заселены выходцами из других регионов и деревенская речь — особенно в свете повальной украинизации — превалирует не только в массивах, но и в центре. К сожалению, я, скорее, художник-космополит и к тому же многолетняя работа с мультипликационными персонажами наложила свой отпечаток на мое ремесло. Я лет тридцать сотрудничал с журналом «Перец» (аналог «Крокодила»). Сочетания желтого и голубого в любой иллюстрации считались недопустимыми, но все же киевская школа книжной графики мало в чем уступала московской. Бесконечные изображения гетманов в героических позах, скачущих казаков, а теперь и воинов УПА, «хатынки», «вишневы садочки», «дивчата» в монистах и «хлопцы в шароварах» — это беспроигрышные темы для многочисленных живописцев и графиков сегодня. Есть, конечно, современные молодые творцы со своими инсталляциями и абстрактными поделками. Я по-своему складу характера все же не творец, а скорее ремесленник, но достаточно качественный. Слава Богу, мне удалось отойти от «перцевских» стандартов, и сейчас я занимаюсь только книжной графикой. Я делал иллюстрации для издательства «Самовар»: «Остров сокровищ», «Робинзон Крузо». В харьковском издательстве «Фолио» оформлял серию книг со стихами известного в Киеве бизнесмена Александра Меламуда: «Некамасутра», «Бабология»... К сожалению, остальных названий не помню. Бата Цырендоржиев заказал мне «Бурятские сказки». Работа эта доставила мне большое удовольствие, хотя до этого я никогда ничего подобного не делал. В подростковом возрасте меня учил уму-разуму Роман Сидорович Мэрдыгеев. Благодарность и уважение к этому замечательному художнику и человеку я сохранил до сих пор.
Радна Сахалтуев с сыном
Радна Сахалтуев с внуком
Я еще в состоянии работать — что еще надо старому человеку. Дело в том, что я в 2010 году перенес тяжелый инфаркт и теперь постоянно пребываю дома, где и работаю, хотя у меня есть мастерская в десяти минутах ходьбы от Днепра. В 2008 году я получил звание — народный художник Украины. Веду тихую, почти растительную жизнь пенсионера и, слава богу, еще делаю книжки. Как видите, буряты достаточно выносливый и крепкий народ. К сожалению, повальное, какое-то безрассудное, пьянство губит не только русский народ, но и бурят. Возможно, сейчас стало лучше, но, честно говоря, верится в такую идиллию с трудом. Так много и так долго я не писал уже лет шестьдесят. Тем не менее я рад, что вспомнил свою родину и, в какой-то степени попрощался с дорогими моему сердцу местами. Надеюсь, вам пригодятся эти отрывочные и немного бессвязные воспоминания.
Еще раз с уважением, Радна Филиппович
Киев, весна 2014-го.
Творчество художника-мультипликатора:
* по данным сайта http://www.kinopoisk.ru/
