Книга юмористических рассказов известного поэта и писателя Бурятии К. Соболева «Лохматая жуть» принадлежит к тем книгам, которые даруют здоровье посредством смеха, ведь по большому счету цель литературы – утешить человека, одарить милосердием, которое так не хватает ему в достаточно жёстком и прагматичном современном мире.
К. Соболев – мастер короткого рассказа, выросшего из анекдота, байки, подсмотренной автором сценки. С некоторыми из рассказов читатели знакомы по публикациям в газетах «Бурятия», «Пятница», журналах «Байкал», «Сибирские огни».
Новая книга К. Соболева уже поступила в книжные магазины Улан-Удэ.
Из книги «Лохматая жуть»:
Партизан
- Опять сидит! Сиди, сиди – досидишься – завалит, пень лысый, не откопают! Вон у Ивановны не только крышу продавило – потолок не выдержал – рухнул. Зашла – ахнула – кухня – один голимый сугроб, а она только на прошлой неделе квартирку побелила. Плачет горемычная, горючими слезами плачет! В поссовет побежала, так мэр лишь руками замахал: «Какие крыши?! Мне дороги разгрести нечем! Единственный грейдер встал. Сама отгребай!»
А он сидит! Нет, вы только посмотрите: курит да молчит, как партизан, молчит да курит! А нашей крыше лет двадцать. Перекладины давно сгнили! Проломит и куда? В зимовье холодное? Не-е, ты у меня, партизан, ответишь, ты у меня сейчас мигом задницу оторвешь и на крышу с пехлом птахой полетишь! Я тебе…
Василий Иванович понял, что на этот раз не отстанет надоедливая баба, встал и пошел в сарай за лестницей.
Его действительно все звали партизаном. Еще в детстве, когда весной жег сосед в огороде мусор и ботву, неслышно, по-партизански, прокрался Васька к самой большой куче и сунул в нее патрон 12-го калибра. Рвануло так, что сосед по-пластунски уполз за поленницу, а Васька дома был выпорот и получил прозвище партизан.
Прозвище еще больше прикипело к Василию, когда он, уже отслужив в армии, решил раз проверить, есть ли в баке старенькогоИЖа бензин? Открыл бак, зажег спичку и глянул. Был бензин или нет – Василий не узнал – ахнуло так, что память на время отшибло.
«Что, партизан, с боевым шрамом тебя! Герой!» - хохотнул врач, накладывая на обожженное лицо повязку.
Василий Иванович приставил лестницу, залез на веранду. На крыше ветер намел тяжелый с козырьком сугроб. Попробовал спихнуть – не идет, слежался снег как камень. Можно, конечно, понемножку, кусками, но это же на весь день работа! А убрать надо! Чем черт не шутит, действительно, может проломить крышу. Старики говорят, лет пятьдесят такого снега не было!
И тут Василия осенило: подорвать и все дела! Вмиг лавиной сойдет. Он шустро спустился на землю. Нашел патрон, набил порохом, вставил в него проволоку с оголенными концами, а край патрона сдавил плоскогубцами, да к тому же залил, чтобы не попал снег, воском. Осталось зарыть патрон в сугроб на середине крыши. Что и сделал.
«А-а, думаешь, я до вечера снег кидать буду! Партизан, говоришь. Получай!» - и вставил провод в розетку.
Рвануло с каким-то стоном, тягостным и тяжелым. Не снег, а вся крыша, и соседа тоже (дом был двухквартирный) разом осела. Снежный дым клубами взметнулся в небеса. Завыла собака. В доме тоже кто-то завыл, утробно, не по-человечески.
Еще плохо соображая, что натворил, Василий Иванович начал сматывать провод, но уже, как в детстве, знакомо заныло у него ниже спины.
Мутант
Вольный ветер, по-женски заигрывая, потрепал вихры Игорька.
- Эх, несильный! Не поднимет змей!
«Это я-то несильный?! – обиделся баргузин. – Да обо мне даже песня знаменитая есть!» И баргузин загудел, вспенив беляками синий простор Байкала.
Игорек, дрожа от возбуждения, начал надувать змей, распутывать и вытягивать красные стропы, затем натянул куртку с поясом, гидрокостюм решил не надевать – тепло – приготовил доску и начал ждать особенно сильного порыва.
Скайт сёрфингом он увлекся в Питере. Даже ездил на рижское взморье, где взял несколько уроков у инструктора. Слова «кайтборд», «сёрфинг», «воздушный змей» звучали для него сладостной музыкой. Ему снилось, как он с ребристым прессом парит над ширью Байкала, а родня на берегу, особенно пухленькая Наташка, любовно лучит на него глаза.
Баргузин как гостеприимный хозяин ахнул на питерца всей ветряной силой – змей огромной чайкой взметнулся в синюю бездну. Игорек вскрикнул, доска с шипеньем понеслась по воде, взмывая на волнах.
«Здорово! Эх, Наташка не видит! Сейчас влево…к берегу…и снова…как же поворачивать?»
Игорек скосил глаза и увидел, как стремительно удаляется тепло-золотистый берег. Это было так неожиданно, что в первое мгновение он даже не испугался.
«Как же поворачивать? Инструктор говорил…» - но ужас, всё сильнее сжимающий сердце, напрочь выветрил из головы всё, что говорил инструктор.
А баргузин, удивленный такой невиданной птицей, ликующе засвистел, навалился всей мощью, и Игорька оторвало от воды.
«Легче стало…а-а …доска слетела…Боже! Да меня же уносит!»
Мама! – хотел крикнуть Игорек, но из пересохшего вмиг горла выполз лишь ледяной сип.
Игорек уже ничего не соображал – мертво вцепился в стропы.
«Господи, да я и плаваю плохо!»
От мысли, что в любое мгновение он может рухнуть камнем вниз, запутаться в этих кровавых стропах и утонуть, Игорек, вернее его кишечник, самостоятельно начал освобождаться от лишнего веса.
«Много-то как…позавтракал плотно…»
А в это время внизу два старика выбирали в лодку сети. Вдруг лепехи жидкого помета накрыли и сети, и омулей. Оба разом подняли головы.
Высоко-высоко какая-то странная птица стремительно удалялась в сторону Святого Носа.
- Смотри, Петрович, экология как нарушена – сроду у чаек такого желтоватого помета не было!
- Может, баклан большой? Завезли же эту заразу! Слышь, Степаныч, мужики говорят, первый косяк даже до Адамово не дошел – аж чешуя летела! На лету жрали. Небо, говорят, от них почернело. Деды наши мудрые были – вывели их. Яйца давили. А помет на человеческий чем-то похож.
- Мутант, не иначе! Черпани ведром да смой эту гадость!
А Игорек, забыв от ужаса человеческую речь, гортанно проорал в небеса и понесся дальше.
