Каждый год 26 апреля все, кто связан с Чернобылем, собираются вместе и вспоминают пережитое. Сейчас наш герой - подполковник полиции, главный специалист группы вооружения ОМТ и ХО тыла МВД РБ, кавалер ордена Мужества Владимир Корнильев. А в 1986 году он учился на 3-м курсе Тамбовского военного командного училища химической защиты. 2 мая курсантов подняли по тревоге и зачитали информацию о взрыве на Чернобыльской АЭС.
Под грифом «Секретно»
Со следующего дня им стали усиленно преподавать радиационную безопасность. Так продолжалось полтора месяца. После этой подготовки две роты курсантов-третьекурсников отбыли в Чернобыль.
- Тогда все было под грифом «Секретно». Никому, даже родным и близким, нельзя было об этом говорить, - вспоминает Корнильев.
Прибыли в Киев. Курсантов поставили командирами взводов. У него в подчинении было 40 «партизан», то есть военнослужащих, призванных из запаса. Всем почти по 35 - 40 лет. Понятно, что жизненный опыт у них большой, но вот что такое радиация – они не знали.
- Мы жили в селе за 30 км от АЭС и посменно выезжали на службу. Станция не была заглушена, работали первый и второй энергоблоки. Первое, что бросилось в глаза по приезде, – это полный бардак в соблюдении техники радиационной безопасности. Люди на зараженной территории ходили без респираторов, без средств химической защиты, курили. Просто тогда они не видели еще ребят, умерших от воздействия радиации или обреченных на постоянные муки, - вспоминает Корнильев.
Могильники зараженной техники
Он был начальником контрольно-распределительного пункта на расстоянии 1,5 км от места аварии. Распределял технику, которая шла от АЭС. Смена шла по 12 часов. Из одежды – защитный костюм из прорезиненной ткани, респиратор и очки. По словам ликвидатора, если транспорт оказывался зараженным более 200 миллирентген, его сразу отправляли на спецобработку. Специальным раствором жидкого стекла и воды с техники смывали радиоактивную пыль. «Чистую» (в 50 - 60 миллирентген) технику пускали в обход. Запредельно зараженную технику увозили на специально оборудованные могильники. Кроме распределения техники он следил за радиационным фоном. Выбросы же шли постоянно, а саркофаг еще не построили.
- Каждые 20 - 30 минут я фиксировал выброс и делал запись в специальный журнал. После работы личный состав в обязательном порядке мылся. Бывало, помоешься, становишься на прибор (типа металлоискателя на радиацию) и, если он зазвенит, снова идешь мыться. И так до бесконечности, пока не становишься «чистым», - добавляет он.
Работа в грязной зоне
Конечно, она хорошо оплачивалась. Каждый выезд был в пятикратном размере оклада. Но... была и радиация. Если человек набирал суммарную дозу облучения в 25 рентген, его отправляли домой. Выше дозы получать было нельзя – опасно для здоровья. Радиацию замеряли карманным дозиметром. По его показаниям и судили о полученных дозах. Они практически не работали, да и вскоре их запретили использовать.
- Находились хитрые люди, которые брали дозиметр, выбирали прибором наиболее зараженные места, оставляли там дозиметр на некоторое время, а потом приносили к дозиметристу, а дозиметр показывал, что получена доза больше 25 рентген. Выплачивалась компенсация, и человек уезжал домой. Но вскоре это дело было пресечено, - делится воспоминаниями ликвидатор.
Невидимая опасность
Кстати, ему записали дозу облучения в 12,7 рентген, это в 4 - 5 раз ниже реальной. Это он знает, так как сам был дозиметристом.
- Радиации не чувствуешь. У нее нет ни вкуса, ни запаха. Могу сказать, что на подсознательном уровне, каким-то шестым чувством, когда подходишь к наиболее зараженному участку, понимаешь, что туда лучше не идти. Включаешь прибор и убеждаешься в этом, - признается Корнильев.
Город-призрак
Был он и на самой АЭС. Хотя снимки там были категорически запрещены, он их сделал.
- Молодость ничего не боится, - объясняет он свой поступок.
Также он видел город-призрак Припять.
- Было жутко смотреть. Бельё сушится на балконах, во дворах стоят коляски и велосипеды. И... тишина. Нет птиц, они почему-то улетели. Никого нет: ни животных, ни собак, ни кошек. Их отстреляли, чтобы не разносили заразу. Брошено все. Жутко. Обезлюдевшие улицы залиты жидким стеклом, - вспоминает он.
Жизнь после Чернобыля
После Чернобыля он служил в рядах Советской армии, затем перевелся в систему МВД СССР. В 1992 году переехал в Бурятию, где живет и в настоящее время. Тогда же вступил в общественную организацию инвалидов Союз «Чернобыль» Бурятии и познакомился с членами организации. Сейчас он может гордиться результатами своей основной работы – их склад вооружения считается одним из лучших за Уралом. Ежегодно он с членами общественной организации проводит «Чернобыльские уроки мужества» в учебных заведениях и на предприятиях Бурятии.
Неживая тишина
Неестественное, пугающее молчание. Странный воздух. Дома мертвы. Не слышно кудахтанья кур, хлопанья крыльев, чириканья воробьев. Да и не видно их. Собаки не лают, хотя вдали пробежала одна. Раскатисто каркает ворона, гремит крылами и криво взлетает, перекатываясь по сторонам. Все это Чернобыль глазами ликвидатора, кавалера ордена Мужества Андрея Хилковского.
- Я жалел собак. Они были нездорово лысые. Я и сам заметил, что начинаю лысеть, сразу как приехал в мертвую зону. Но старался делать все по инструкции по безопасности. Помню, как один капитан относился к себе халатно. Ходил без средства защиты от радиации у рта – «лепестка». Через месяц его уже не было в живых. Он вдохнул много радиации, - делится воспоминаниями участник аварии.
Андрей Иванович попал в Бурятию после аварии на Чернобыле. Сам он родом с Украины. Так как он принял дозу облучения, ему по совету врача нужно было уехать жить на природу. По счастливой случайности его сослуживцем оказался уроженец Бурятии (из Кабанского района), который рассказал ему о своей родине. Так Андрей вскоре уехал по его совету в Бурятию, где живет по сей день. Сейчас Хилковский работает пожарным.
«Если не мы, то никто»
Многие слышали что-то о Чернобыле, но масштаба катастрофы не представляют. Однако задача «чернобыльцев» – вовсе не напугать людей страшилками или вызвать сочувствие к себе и своим товарищам.
- Наша цель - рассказать правду о событиях тех лет, предостеречь от беспечности в будущем, когда уже они, наши дети и внуки, будут строить свою жизнь. Ну и, конечно, воспитать в детях характер, заложить в них готовность чем-то жертвовать ради других, ради будущего, - говорит Владимир Геннадьевич. - Я не жалею, что был участником ликвидации аварии. Спасая будущее, мы знали: «Если не мы, то никто!».
