Тяга к искусству, к творчеству жила в нем всегда. Наверное, именно она привела его после 8-го класса в музыкальное училище, где он получил образование по классу фортепиано. Хотя музыкантом стать не довелось, зато посчастливилось дважды ассистировать самому Святославу Рихтеру во время его пребывания в Улан-Удэ. Затем служба в армии, руководство ДК «Железнодорожник», заочная учеба на экономфаке ВСГАКИ. Возможно, Сергей так и продолжал бы работать в сфере культуры, если бы не тяжелые 90-е. Пришлось уйти в бизнес.
Сегодня Сергей Левченко – специалист по интернет-маркетингу в компании «Патриот». Одновременно и администратор сайта, и контент-менеджер. Находит время и для творчества. Его перу принадлежит рецензия на фильм Солбона Лыгденова «Булаг», который произвел на него большое впечатление. Также он автор нескольких эссе для Союза композиторов, православного портала и т.д.
Увлекается культурологией, туризмом. Рассказ «Лейб-гвардия Шаргай-нойона» написал всего за неделю, о конкурсе узнал поздно. Поход, восхождение на вулканы, проводник – все из собственного опыта. А остальное навеяла полная легенд окинская земля.
Литературный конкурс «Новая проза», признание вдохновили Сергея. Сейчас он в творческом отпуске, планирует написать детскую повесть.
Лейб-гвардия Шаргай-нойона
Супруга занималась стиркой и перемещалась из комнаты в комнату, собирая бельё. Она остановилась у стиралки, и я решил сообщить о своём отъезде.
– Я ухожу. Надолго. Возможно ... – я хотел сказать «навсегда», но сказал: – ...на очень долго.
– К молодой любовнице? – поинтересовалась жена, не отвлекаясь от тряпок.
– Кто ж меня возьмёт. В моём-то возрасте.
– Ну, если в твоём возрасте, – жена засмеялась. – Тогда в монастырь.
– Ага, угадала. В монастырь. Примерно, – ответил я.
Мы прожили вместе почти тридцать лет. Дети выросли и разъехались по своим «юртам – огородам», а наша ячейка общества последние годы стала напоминать скорее акционерное общество по созданию комфорта на отдельно взятой территории (ок. 70 кв.м), чем союз возлюбленных. Страсть — остыла, чувственность – засохла, и амуры, крылатые непоседы, перестали залетать даже в спальню. Мы давно забыли про эротику, но заменили её искренним доверием и глубоким взаимным уважением...
– Ты что, надолго собрался? – уже без улыбки спросила жена.
– Да.
– Жора, ты только что приехал! Шлялся по горам две недели и снова куда-то собрался!
Супруга втолкнула очередную порцию белья в машинку, крепко хлопнула крышкой и продолжила:
- А зоопарк?
«Зоопарком» мы называли своих домашних зверушек.
- Гулять, кормить. Ты забыл, что я уезжаю? Кто зверей будет кормить? Это несерьёзно! Это не просто «несерьёзно», это гнусно, бросать меня в таком положении. Сам знаешь, зачем еду!.. Мог бы со мной поехать!
Я знал, зачем она едет в Новосибирск, и понимал, что мой отъезд в такое время будет выглядеть, мягко говоря, свинством. Разговор предстоял не простой. Как объяснить? Объяснить, возможно, сумею, но не факт, что поймёт. Покрутит пальцем у виска и скажет, что спятил. Как объяснить?.. И стоит ли?
А начиналось всё так...
Анфиса, моя незамужняя приятельница, с которой нас связывали достаточно нежные чувства, чтоб иногда просыпаться в одной постели, была натурой деятельной, вела здоровый образ жизни и отдых предпочитала активный: зимой – лыжи, летом – рюкзак. Она ещё зимой спланировала поход в Тункинскую долину. Подбила на это путешествие нескольких подруг, нашла проводника и составила маршрут. Местность, где Бурятия граничит с Тувой и куда мы собрались, была известна не только целебными источниками, коих в Окинском районе превеликое множество, но и долиной вулканов. К выезду наша туристская коалиция оказалась на много меньше того, чем ожидали, и составляла всего четыре человека: я, Анфиса, её подруга Катерина и десятилетний мальчик Денис – сын Анфисы. Она брала ребёнка в походы с тех пор, как ему исполнилось шесть лет.
В Орлик, конечный пункт цивилизации, откуда собственно и начиналось наше путешествие, мы прибыли ночью. Усталость пути, духота и теснота маршрутки, подступающее похмелье – мы добросовестно капали у каждого «бурхана» – всё в один миг исчезло, как только я выкарабкался из машины и посмотрел вверх. Звёзды! Я никогда не видел, а может, просто забыл, сколько их на самом деле и как они близко!
Нас встретил проводник. Открытое лицо с умными глазами, лёгкие движения и широкие плечи. Звали его Эрдэм. Разместил у себя дома, налил мне рюмочку, пока никто не видел, предупредив, что встаём рано и сразу отчаливаем. Поутру, быстро перекусив, забросали вещи в кузов «Урала» и тронулись. Ехали полдня, встречая на пути группы обросших туристов – маршрут был популярен. Проехав что возможно на колёсах, оставили машину на биваке, где стояла избушка с улыбчивым, но малоразговорчивым хозяином, выгрузились и тронулись уже пешком. Шли бодро, рассчитывая дойти до Жойгана – первой части нашего похода – засветло. Ребёнок у Анфисы действительно оказался опытным путешественником и действовал на меня ободряюще. Я – раб автомобиля – давно забыл, когда в таких количествах передвигался пешком, да ещё с грузом на плечах. Устал жутко! Однако в компании с десятилетним мальчишкой и женщинами мне было стыдно даже намекать об усталости и заикаться о привале.
Дотемна мы дойти не успели. Сначала на переправе в воду свалилась Катя, потом забрели в какую-то трясину.... Ночь опустилась внезапно. Как только зашли в лес, темнота словно упала с деревьев. Пришлось спускаться по крутому склону, и мы снизили темп, а то переломаем себе ноги, топая в ночи. Я замыкал группу, но казалось, что за нами следует кто-то ещё. Тени от лучей фонариков, голоса ночных обитателей... Мрак – лучший катализатор мистических чувств и сверхъестественных ощущений. Я поинтересовался у Эрдэма о наличии в этой местности волков и медведей. Он «успокоил» меня, сообщив, что не слыхал этим летом о нападении животных. Оборачивайся, не оборачивайся – в такой черноте всё равно ничего не разберёшь, но я совершенно отчётливо слышал позади чью-то поступь. Наконец дошли. Про свои страхи я никому не сказал, да и сам сразу позабыл о них, как только скинул рюкзак. Несмотря на усталость, мы быстро развели огонь, поставили палатки, дождались чая и легли спать. Ночь выдалась тёплой. Спалось прекрасно! Единственно: всю ночь мне снился какой-то старик в дэгэле. Ходил вокруг меня, трогал, заглядывал в лицо, говорил что-то тихо...
Встали рано, разошлись по источникам помыться и получить порцию здоровья. Так мы должны были провести три-четыре дня, потом следовать в долину вулканов.
В первый же день стоянки, когда я отправился к дальнему ручью, прямо у воды мне повстречался человек. «Сайн байна», – поприветствовал я встречного и, зачерпывая воду, вдруг вспомнил о главном персонаже своего сна – да это же тот самый дедушка! Я обернулся, но его уже не было. Почти бегом я вернулся в лагерь и постарался больше не отрываться от коллектива и не ходить одному даже в туалет. Все эти дни меня преследовал призрак старика. То из-за дерева выглянет, то с пригорка рукой помашет. Случиться такое могло только в двух случаях: либо старик этот был настоящий, что малопонятно и вряд ли объяснимо, либо меня, наконец, догнала «белочка», что очень понятно и легко объяснимо.
Про белую горячку я был неплохо осведомлён от друзей-собутыльников (многие из которых ныне покойные) и не считал себя алкоголиком. Пил редко, но метко, оправдываясь спецификой работы: два-три раза в год ездил к очередным заказчикам оборудования нашего завода до завершения пуско-наладочного цикла. В этих поездках, не преследуемый женой и остракизмом соседей, я позволял себе винный променад прямо с утра. К вечеру нагрузки увеличивал. Так и зависал всю командировку, захватывая ещё неделю-другую по приезде домой. И в этот раз, перед походом, я только прибыл из Екатеринбурга и праздник Бахуса не прекращал. Так что появление на горизонте «белого зверька» выглядело достаточно логичным. И хотя я никогда раньше не сталкивался с подобными демонстрациями своей психики – всё случается когда-то впервые.
Эрдэм, с которым мы сдружились за это время настолько, что только ему я рассказал про свои видения и страхи, выслушав, отнёсся к этому более чем серьёзно и сказал, что надо капнуть и оставить подношение на обо, а где именно – он выяснит. Неподалёку от нас целым табором расположились перегонщики скота – завернули на Жойган отдохнуть и подлечиться. Эрдэм познакомился с ними, а вечером позвал к ним и меня. Сидя у костра, много интересного я узнал. Оказывается, есть легенда о мифическом богатыре, который спустился с неба, дабы охранять Тункинскую долину от бед и зла. Он был вооружён луком и саблей, привёл с собой четырёх скакунов и облюбовал эти земли... Мы пили спирт, сходили на обо, где поклоняются хозяину местности, мои товарищи совершили обряд, потом что-то пели, я тихонько подвывал и думал об этом мифическом витязе. Может, он и есть герой моих наваждений?
До своих палаток мы добрались глубокой ночью, а утром тронулись в долину вулканов. В районе полудня подобрались к подножию величественного хребта. После лёгкого обеда начали восхождение. Взбираясь всё выше и выше, по колено в снегу, периодически натыкаясь на ледниковые болота я то проклинал Анфису с нашим походом, то сочинял завещание своим детям, где первым пунктом стояла заповедь о здоровом образе жизни. Воздуха моим прокуренным лёгким катастрофически не хватало. Я задыхался, карабкался и понимал, что вот-вот умру и, кажется, ...помер. В какой-то момент тело моё стало невесомым, оторвалось от земли, устремилось к небу, а сознание осталось обрывком плаката из советского прошлого, где бодрые, радостные люди несли транспаранты: «Туризм – путь к здоровью»... Очнулся я уже на вершине, совершенно не смысля, как оказался здесь. Смутно лишь припоминал старика из своих снов, как он тащил меня за руку. Значит, обряды не помогли мне избавиться от наваждений, и сейчас я был этому бесконечно рад.
С вершины мы спустились быстро, весело, кое-где скатываясь на рюкзаках, словно на санках. Перед нами остался небольшой перевал, который предстояло одолеть и выйти к вулканам. Путь снова шёл вверх, но уже совсем невысоко и без снега. Поднявшись, мы неожиданно открыли горячий источник и не отказали себе в удовольствии искупаться. День заканчивался, и мы должны были успеть спуститься до темноты. Спуск предстоял не сложный: метров пятьсот-восемьсот по груде камней между скал. Расстояние вроде совсем небольшое, но как только Эрдэм и шедшая за ним Катерина начали схождение, камни медленно-медленно зашевелились, возмущенные потревоженным покоем, затем тронулись и, словно взбесившись, двинулись крушащим потоком. Эрдэм с Катей успели спуститься до этого яростного припадка, а вот мы втроём остались почти посередине пути. Быстро отпрыгнули к скалам и дождались, пока не затих гнев камней. Любое прикосновение к булыжникам вызывало новые приступы их буйства. После вынужденного перекура решили перебираться по карнизам утёсов. Я полез на разведку, не сообразив снять рюкзак. Бочком, бочком перелез выступ и примостился на маленькую площадку. Оценив бесперспективность дальнейшего пути, решил лезть обратно. Но ужас! Я оказался в ловушке! С рюкзаком на плечах я не мог толком повернуться и рисковал упасть при любом неловком движении! Я застрял! Волосы на голове зашевелились, начало потряхивать, вспомнил маму, папу и всех предков до седьмого колена. Попал! Не могу сказать точно, сколько продлилась моя паника. Анфиса с ребёнком уже окликали меня снизу – спустились каким-то образом. Я немного успокоился, но совершенно не представлял, что предпринять. Я не мог снять рюкзак и не мог возвратиться назад. Спускаться не представлялось возможным – огрызок скалы, на котором я уместился, был почти гладким и отвесно уходил вниз.
Вдруг рядом на камне появился тот самый дедушка, что преследовал меня в снах и затаскивал на снежную вершину. Я нисколько не испугался – для страха просто не осталось места. Пришла мысль: может, я действительно умер, там, в снегу или ещё раньше, а всё происходящее вокруг – моя посмертная жизнь, я ведь верил в бессмертие души. А дедушка этот не призрак вовсе, а мой провожатый в загробный мир. «Лучше уж так», – решил я, припомнив тёщу и подумав о жене. Тёща – я называл её мамой – умерла от рака восемь лет назад. Больничные коридоры, уколы, запахи медикаментов; призрак надежды и предчувствие конца. Даже сейчас вспоминать об этом тяжело. Неужели это всё ожидает и мою жену? В командировке я узнал о её болезни. Симптомы очень напоминали те, на какие жаловалась тёща перед тем, как у неё обнаружили опухоль. Хорошо, что супруга обратилась к своему старинному – ещё со школьных лет – товарищу, который стал весьма известным у нас хирургом. Он-то и позвонил мне, когда я был в Екатеринбурге. Сказал, что у жены моей серьёзные проблемы, но настрого запретил что-либо говорить ей, мол, это только усугубит положение. Предупредил, что выписал ей направление в Новосибирск, где и врачи поопытней, и оснастка посовременней. А супруге моей сказал, что причин для беспокойства не видит, но необходимо тщательное обследование. Жена должна была поехать как раз после моего возвращения из похода. И вот... получит она из похода разбитое тело мужа. Похороны, поминки. Уехать, конечно, не успеет, операцию вовремя не сделают, и умрёт она следом за мной. Благо дети уже большие...
Мои безрадостные мысли прервались самым неожиданным образом: старик-фантом, сидящий рядом, глядя мне в глаза, улыбаясь как обычно, придвинулся ближе и сказал: «Не бойся». Он крепким движением оторвал мою руку от выступа и слегка подтолкнул. Я сорвался со скалы, и, казалось, разобьюсь. Однако, напротив, приземлился удачно, свалившись на рюкзак, а камни, опять забрюзжав, двинулись и аккуратно вынесли меня прямо к подножию. Всё произошло довольно быстро. Я находился в прострации, и к реальности меня вернул голос Анфисы: «Ну и лихо ты скачешь! Как горный козел... в смысле барс». Все посмеялись, мы сделали небольшой перекур и тронулись дальше.
Шли по лаве, было ещё довольно светло. Я спросил у Эрдэма, видел ли он, как я прыгнул со скалы, и не заметил ли в тот момент кого-нибудь рядом? Эрдэм усмехнулся, подмигнул и ответил, что в этих местах происходит много чего необычного, но рядом со мной никого не видел. Уже в сумерках мы подошли к вулкану и разбили лагерь. Костер, палатки, плотный ужин. Ещё немного посидев у костра, народ разошёлся по палаткам. Я остался посидеть у огня. Поразмышлять, расставить в голове череду событий и попытаться хоть как-то объяснить происходящее. Мысли не хотели строиться, разбегались и прятались по своим нейронным закоулкам. Упоительный воздух Оки, дым костра, запахи трав и земли. Я словно пьяный совсем не мог сосредоточиться... К костру подошёл человек. Я не сразу обратил на него внимание, подумав, что проснулся кто-то из наших. Но это был тот самый старик. Подошёл, подбросил сучьев в огонь, из-за пазухи достал какой-то травы, закинул её в костер и присел рядом. Страх, сомнение в своей адекватности –ничего не было. Ещё в молодости я поступал в ЛГУ (Ленинградский госуниверситет) на кафедру научного коммунизма и крепко штудировал «любовь к мудрости». Коммунизм построить давно уже не мечтал, но философствовать полюбил. Мои размышления о бытие сводились к тому, что истину о мире ещё долго будут искать. Что есть реальность? Никто об этом не знает наверняка. Вечность изначально предполагает, что возможно всё, что можно представить. Вот и сейчас я видел перед собой не мираж и привидение, а просто старика, можно сказать, почти знакомого, который пришёл поговорить. Общение со старшими всегда полезно – их опыт бесценен.
«Я Шаргай-нойон, – заговорил старик. – Я давно живу. Присматриваю за этими местами». Я молчал, он вопрошал: «А кто ты?.. Для чего живешь?.. Что оставишь после себя?»...
Он говорил тихо, но я хорошо слышал и понимал его. Смысл жизни – вечный вопрос – в повествовании Шаргай-нойона выглядел логичным и обретал ясную цель. Его слова открывали совершенно иную суть, казалось бы, известных вещей. Вряд ли читал он классика соцреализма, но смысл его речи был таким же: «самое дорогое... жизнь, даётся... один раз, прожить... чтобы не было мучительно больно...». Человек, говорил Шаргай-нойон, лишь одна из ступеней бытия. Мудрость можно приобрести, только наладив связь с тем, что нас окружает, и в первую очередь с природой. Сделать это просто: не руби деревья у воды, не убивай животных больше, чем нужно для пропитания, не топчи зря траву, не оставляй мусор после себя. Когда начнёшь понимать природу, увидишь гармонию вселенной...
Мы просидели всю ночь. Из-за гольцов показались первые лучики солнца. Сейчас я чётко рассмотрел Шаргай-нойона. Он оказался вовсе не старый. Высокий и крепкий – настоящий богатырь. Шаргай-нойон встал, пристально вгляделся в меня и сказал: «Мир меняется. Мне нужны нукеры. У тебя есть утха – ты можешь быть кэбтеулом или хорчином при мне. Решай сам и знай, если ты будешь со мной и посвятишь свою жизнь служению Великой Матери, мать твоих детей останется в этом мире надолго...».
Через четыре дня мы возвратились из похода. Дома всё было как прежде. Супруга занималась стиркой. Я было попытался рассказать ей обо всём, но, вспомнив предостережение врача, не стал ничего объяснять и ночью ушёл.
P.S. Супруга съездила в Новосибирск. Проблемы со здоровьем оказались пустяком – расшалилась давно забытая болячка. Ее прооперировали и через неделю уже отправили домой. Сейчас она переезжает из Улан-Удэ в Орлик, где присмотрела хороший дом.
