Писать начал еще в школе, в основном в жанре фантастики, с годами потянуло к сказкам, мистическим рассказам. «Пишу и для детей, и для взрослых, которые сохранили в себе ребенка, - говорит он. – Стараюсь находить чудеса в обыденности...».
Окончил Санкт-Петербургскую академию театрального искусства, автор пьес «Сказка о жирном Замае и Мангатхае» (по мотивам бурятских народных сказок) и «Тихий Булат», которые поставле-ны на сцене Бурятского театра драмы. Кстати, за последнюю получил II премию Всероссийского конкурса поддержки молодых драматургов при Министерстве культуры РФ.
Два года работал завлитом в Бурятском театре драмы, сейчас он - менеджер в Центре восточной медицины. Несмотря на занятость, продолжает заниматься творчеством. В данное время работает над сценарием художественного фильма «Путь к свету».
На литературный конкурс «Новая проза» отправил два рассказа: «Кукла» в номинацию «Триллер» (мистика) и «Пассажир», завоевавший первое место в номинации «Приключенческий». Они полу-чили высокие оценки жюри, поэтому организаторы конкурса решили опубликовать оба рассказа.
Сюжеты для своих произведений Галсан Нанзатов берет из жизни. К примеру, мистический рассказ «Пассажир» родился, когда он заехал по делам в частный сектор...
Пассажир
Глубокая лунная ночь. Я где-то в лесу босиком, в джинсах и футболке, а вокруг кольцо бродячих собак. Они глухо рычат и вот-вот бросятся на меня, загрызут и сожрут, потому что я пропах кошатиной.
– Ну что, таксист-водятел? Доездился? Почему нормально поужинать нельзя было? В животе урчит? А еще и у собак урчит? В хорошенькой компашке ты оказался, – насме-хался внутренний голос.
Если у этих обозленных дворняг все получится, то меня хватятся только дня через два. Сестра и родители станут обзванивать всех моих друзей и знакомых – вдруг я у них. Потом по сети начнет гулять объявление с моей не слишком удачной фотографией: «Про-пал Антон Шоноев, 25 лет. Ушёл из дома 17 апреля 2015 года и не вернулся. Был одет в белую футболку, синюю стеганую куртку, серые джинсы и черные полуботинки. Азиат-ской внешности, среднего телосложения, рост 180 см. Особых примет нет. Всем, кто мо-жет сообщить любую информацию о местонахождении Антона, просим звонить по теле-фонам: ** ** ** и * *** *** ** **».
Глядишь, там и СМИ подключатся и разместят объявление у себя на сайтах, в газе-тах и выпусках новостей. Потом проймёт официальные органы, «начнутся оперативно-розыскные мероприятия», только мне будет уже все равно и опознать меня смогут только судмедэксперты. По фрагментам обглоданных останков...
* * *
В мое субботнее утро ворвалась эсэмэска счастья от банка. Во вторник проценты по кредиту начнут расти, как чужие дети.
Наскоро перекусив, я созвонился с Женькой-везунчиком и взял у него логин и па-роль от приложения службы заказа такси, которое я закачал себе на смартфон за три ми-нуты до нашего разговора. Мне всегда казалось, что таксовать я не буду. Да какая жизни разница, что мне казалось.
– Гордый, значит? А что ж ты в охранники не подался? Или в грузчики? Никто же не узнает, а тут таксист. Вдруг кого знакомого подвозить будешь? Не стыдно? Или стыд-но? – роились внутри язвительные мысли.
Я собрался и пошел за машиной. Возле подъезда мне встретился расстроенный со-седский мальчишка.
– Привет, Батоша.
– Здрасьте, дядя Антон.
– Ты чего такой смурной?
– Донателло купили.
– Черепашку-ниндзя, что ли?
– Да. Я три месяца на него копил. А его купили.
– А ты купи кого-нибудь другого. Леонардо, например.
– Другие у меня есть. Мне только Дона не хватает.
– Не расстраивайся. Подожди немного. Будет новый завоз, и Донателло тоже при-везут, – я пошарил по карманам, – будешь конфетку?
– Нет, спасибо, – Батоша машинально забрал конфету, развернул и начал жевать.
– А говорил, что не будешь, – рассмеялся я.
– Простите, дядя Антон.
– Да ладно.
– Дядя Антон, если увидите моего Донателло, то вы мне скажите, где. Я приеду и куплю. Честно-пречестно.
– Ты мне хоть картинку покажи. А то вдруг не того увижу.
Батоша вынул из рюкзачка рекламный буклетик и протянул его мне:
– Вот этого. Из новой коллекции. Пожалуйста, посмотрите, дядя Антон.
– Хорошо. Посмотрю.
* * *
«Хорошо быть серийным убийцей в большом городе, где никому ни до кого нет дела. А вы попробуйте маньячить в нашем маленьком Улан-Удэ, где о тебе расскажут да-же то, о чем ты сам давно забыл», – насвистывая, рассуждал Павел Петрович после оче-редного удачного дела.
Всегда аккуратно одетый в чистые потертые вещи, он походил на школьного учи-теля, хотя бросил преподавать еще в девяностые. Именно тогда Павел Петрович осознал свою нелюбовь сначала к своим ученикам, а потом и ко всем остальным и устроился ноч-ным сторожем на автостоянку. Днем будущий маньяк отсыпался, а на работе читал и вы-резал фигурки из дерева.
Его первыми жертвами стали бомжи. Честно говоря, он собирался убить одного, однако когда получилось больше, расстраиваться не стал. Павел Петрович сам с детства походил на жертву, чем пользовались однокашники, сокурсники, коллеги и даже ученики. Последней каплей стал гоповатый бомж.
Чуть шаркающей походкой Павел Петрович шел за хлебом после ночной смены, когда его требовательно окликнул пропитый голос:
– Эй, мужик. Есть курить?
– Нет. Не курю.
– Слышь, ты.
– Что вы себе позволяете?
– А чё ты, заучка, мне сделаешь?
Павел Петрович не выдал обиды и прошел мимо. Он хотел выбросить этот разговор из головы. Очень хотел. Но слова бомжа прочно засели в его мыслях. Аппетит пропал, настроение тоже. В нем проснулась холодная и расчетливая злоба, которая сходила вместе с ним в магазин и купила дешевой водки, потом в аптеке приобрела большой шприц и съездила на фенольное озеро, где набрала целую банку дурно пахнущей воды. Дома эту воду они с помощью шприца через тонкую крышку закачали в водку.
После очередной смены Павел Петрович выглянул в окно, присмотрел того же бомжа и снова пошел в магазин.
– Заучка! Иди сюда.
Павел Петрович остановился:
– Что?
– Водки купи, – расхохотался бомж.
– Хорошо. Куда принести?
– Вон к тем люкам. И закусь не забудь.
«Обойдешься», – подумал про себя Павел Петрович, тихонько улыбнулся и пошел в магазин.
Возле люков его ждали сразу трое бомжей.
– Ни хрена же себе! Принес!
– Колян сказал – заучка принес. Сюда давай.
Павел Петрович бросил им бутылку.
– Э! А закусь где?
– Чеши за закусью, заучка.
Бутылку в момент открыли и начали пить из горла. Павел Петрович отошел по-дальше и начал смотреть. Сперва они закашлялись, потом начали харкать кровью и жел-чью. Минуты через три бомжи повалились на землю в судорогах. Когда они затихли, сто-рож подошел поближе, всмотрелся в их остекленевшие глаза и запел «От улыбки станет день светлей».
* * *
Я заправил машину и оставил себя без обеда. Несколько часов я сидел и бесцельно ждал. Однако во второй половине дня аккаунт Женьки-везунчика начал привлекать мне пассажиров. Машины и даже номера у нас с Женькой похожие, так что проблем не было. После пары поездок я перекусил, потом отвез веселую семью в аэропорт, какую-то стран-ную тётку с Левого берега на ПВЗ, влюбленную парочку с Шишковки на Восточный. Там в одном детском магазинчике я нашел и купил Батошкиного Донателло. Зачем? Сам не знаю. Захотелось.
Потом я еще потаксовал. И еще. И еще. Пока не обнаружил, что заработал на за-крытие кредита и немного на бензин и что уже глубокая ночь.
Тут поступил еще один крупный заказ. От проспекта Автомобилистов до какого-то ДНТ за Сотниково.
Этот пассажир мне сразу не понравился. Вроде бы обычный щуплый интеллигент-ный мужчина, но всё моё естество в голос вопило об опасности. Он сел на заднее сиденье и молчал всю дорогу. В навигаторе названного ДНТ не было, но дома вовсю строились и обживались. Подъехав к нужному дому, я встал на ручник и хотел было включить свет, но потерял сознание.
* * *
После того случая Павел Петрович еще пару раз подбрасывал фенольную водку бомжам, но потом ему это наскучило. Тогда он дождался лета и устроил охоту на цыган и гостей из Средней Азии. До гастарбайтеров почти никому не было дела. Цыгане назвали Улан-Удэ злым городом и старались тут не появляться.
Наконец, Павел Петрович придумал новую забаву. В переходах он покупал себе анонимную сим-карту, поздней ночью вызывал такси в частный сектор, где спокойно можно заблудиться, а дома появлялись быстрее, чем регистрировались на официальных картах. Подъехав к нужному месту, сторож-маньяк усыплял таксиста хлороформом, от-правлял с его смартфона эсэмэску с подтверждением заказа, садился на место водителя и ехал со своей жертвой в пригородный лес. Обычно на Верхнюю Березовку или за сотые кварталы.
Павел Петрович надевал перчатки, тщательно обыскивал неудачливого водителя, забирал всё ценное, выволакивал тело на поляну и обтирал его линялой кошачьей шер-стью. Затем он отъезжал чуть подальше и стрелял в бесчувственную жертву из пневмати-ческой винтовки. Несчастный приходил в себя, слышал утиный манок и через пару минут оказывался в кольце голодных бродячих собак. Одни пытались убежать, другие – отбиться, третьи вообще ничего не делали и звали на помощь, а Павел Петрович сидел неподалеку в добытой машине, приспустив стекла, напевал «Собака бывает кусачей» и с удовлетворенной улыбкой слушал крики о помощи, утробное рычание и лай, дикие крики и довольное урчание.
На следующий день он ехал на машине жертвы в другой город, продавал без доку-ментов по бросовой цене и возвращался в Улан-Удэ на поезде.
Для соседей маньяк жил подчеркнуто небогато, иногда занимал денег и возвращал их в срок или с небольшой задержкой, брал кредиты на дешевую технику, хотя в послед-ние годы мог купить целую витрину. На свою охоту Павел Петрович выбирался раз в два-три месяца, выжидая, когда утихнет шумиха вокруг очередной пропажи или жуткой находки.
* * *
– Как так можно, Шоноев? Тебя собираются на куски порвать, а ты думаешь, где этот не-счастный Донателло? – пилил меня внутренний голос, пока я ощупывал карманы. Ворчал он больше по привычке, ведь моя история на этих шавках точно не закончится. Кровь прапредка бурлила в жилах и рвалась на волю.
Женька опять оказался везунчиком. Если бы он сам принял этот заказ, то он стал бы для него последним. Но этот заказ принял я.
Собаки почувствовали неладное и притихли. Лучше бы они убежали, поджав хво-сты, может, тогда бы и пощадил. Зря они на оборотня тявкать посмели.
* * *
Павел Петрович сжигал в дешевом мангале документы очередной жертвы, когда в дверь постучали. Вчера он чувствовал себя неважно и уехал, как только услышал лай сво-их голодных любимцев.
На пороге стоял какой-то босой оборванец.
– Извините, не подаю, – попытался закрыть дверь маньяк.
– Где моя машина и черепашка?
Павел Петрович с удивлением узнал свою вчерашнюю жертву.
* * *
Я толкнул урода внутрь квартиры, запер дверь и перекинулся в белого волка. Месть! Я прижал его к полу и зарычал. Мужичонка дернулся и умер. Я положил лапу ему на грудь, похоже на сердечный приступ. М-да. Не удалась месть.
Я перекинулся обратно в человека, нашел ключи от машины, пепел от своих доку-ментов, свой кошелек и черепашку-ниндзя. Странно. Что ж он его не выбросил? Неваж-но, домой пора.
КУКЛА
Его куклы стоили, как квартира в центре Улан-Удэ или три-четыре новых джипа. Ему платили, не торгуясь. Лишь раз в год Мастер создавал свой новый шедевр, который на следующее утро сгорал в большом костре.
К нему добирались пешком, потому что за семь километров от его дома любой транспорт приходил в негодность.
Он не слушал, просто смотрел и произносил лишь одно слово. Редкие просители уходили со счастливой улыбкой, чаще всего ответ был как этим утром.
– Нет.
У матери подкосились ноги. Отец схватил Мастера за грудки, тряхнул, оттолкнул и ударил.
– Ты должен!
Мать рыдала на полу. Мастер закрыл глаза.
– Слишком поздно. Простите.
Мастера хлестнул глухой голос матери:
– Пойди и сам скажи «нет» моей девочке.
Они ушли. Он так и не научился отказывать и забывать. Каждый раз он бесцельно слонялся по дому, по двору и боялся заснуть. Казалось, что он провалится под землю – так было тяжело на душе. Ему снились те, кому он отказал. Не их родители, а сами дети. Над ним кружили пропитанные горем и отчаянием слова матерей и отцов. Мастер не спал и не ел. Только пил целебную воду прямо из источника. Так проходило несколько дней, пока он не падал от истощения. Потом Мастер приходил в себя и ждал новых просителей. В этом году он уже сделал куклу и поэтому отказывал всем. Ему снова было плохо от собственного бессилия, но вечером он задремал в кресле, а потом и вовсе заснул.
* * *
Мастер смотрел на утреннее солнце и не верил своим глазам. Он пулей бросился собираться, завел машину, наспех побрился и помчался в больницу.
* * *
Когда он зашел в палату с пакетом зеленых яблок, девочка улыбнулась:
– Здравствуйте, дядя Мастер. Спасибо за яблоки.
– Здравствуй. Пожалуйста. Откуда ты знаешь, кто я?
– Я сегодня все знаю. Я просила маму не обижаться на вас, но она только плакала.
Мастер молчал.
– Дядя Мастер, а я не боюсь сегодня заснуть. Только маму с папой жалко.
Мастер положил яблоки на тумбочку и поднялся:
– Прости.
Девочка улыбнулась и кивнула.
* * *
Мастер запер ворота, закрыл все ставни на окнах и замкнул двери, открыл потай-ной люк и спустился в подвал. У него оставалось времени только до вечера. Странная легкость мысли и движений завладела им. Все заготовки, инструменты, ткани, клей и краски словно по волшебству оказывались под рукой, каждый штрих, каждая мелочь получались с первого раза.
Он успел. На его ладони сидел Арлекин и улыбался. Бледный, скорее блеклый, Мастер тяжело дышал.
* * *
Рядом с больницей плакали родители. Когда Мастер подошел, мать набросилась на него. Она кричала и била Мастера в грудь. Подскочил отец и швырнул его на асфальт. Мастер с трудом встал на одно колено, вынул из-за пазухи Арлекина и протянул матери:
– Несите в палату.
Женщина вырвала куклу и бросилась в больницу. Отец побежал следом, смахивая слезы.
Мастер упал. Потекла кровь из носа и ушей. Он улыбнулся, еле-еле поднялся, завел машину и поехал домой.
* * *
Отец положил Арлекина под кровать, поцеловал спящую дочку в лоб и вышел. Мать сидела возле кровати и гладила маленькую ладошку:
– А еще поедем на Байкал, в Максимиху, на твои любимые Черные камни. Будешь с них прыгать, как с вышки, а я буду рядом. Роднулечка моя, мама всегда будет рядом. А потом мы купим мороженое, накрошим туда яблоки и груши и всё съедим. А папа станет ворчать, что мы опять ему ничего не оставили, и сходит купит еще.
Мать стала покрывать поцелуями лицо девочки:
– Солнышко моё, тебя дома ждёт новая фея, и пони, и домик, и раскраски.
Снова вошел отец, обнял мать за плечи и повел за собой:
– Любимая, так надо.
* * *
Пыльная кружка на пыльном столе, грязный пол в засохшей крови, закрытые став-ни, приоткрытая дверь, опрокинутый стул. На нерасправленной кровати спал усталый Мастер. В каждое своё творение он вкладывал не только свой талант, но свои сердце и душу. В последнюю куклу он вложил еще больше.
* * *
Арлекин лежал на подушке и улыбался утреннему солнцу. Его правая рука обгоре-ла, куда-то пропала левая ступня, рубашка истлела, колпак разорван пополам, а он улы-бался с закрытыми глазами.
Девочка проснулась на полу, выползла из-под кровати, поднялась и начала пры-гать:
– Мама! Папа!
* * *
Бледный Мастер смотрел на своё седое отражение. Под ногами шуршали скомкан-ные эскизы. Мастер усмехнулся:
– Значит, всё? Кончился Мастер?
* * *
– Солнышко, собирайся быстрее. Ты в школу опаздываешь.
– Не надо в школу. Не надо. Там дяде Мастеру плохо.
* * *
Мастера нашли сидящим в кресле. На его изможденном лице проступил кровавый пот. Родители умыли Мастера и уложили в кровать. Девочка зажгла свечку в пустой банке из-под варенья и поставила её возле порога.
– Надо врача вызывать.
– Да звоню я... Сеть не ловит.
– Не надо врача, – тихо сказала девочка. – Пойдем.
Спустя три минуты они встретили еще одну семью. Мальчик осторожно нес в ба-ночке зажженную лампадку. Дети посмотрели друг другу в глаза и кивнули.
Потом они встретили еще одну семью. И еще. И еще. И еще. Потом отец сбился со счета.
* * *
Через три дня Мастер вышел на крыльцо, аккуратно сдвинул банки, сел на сту-пеньки и улыбнулся.
Во двор вошла девочка:
– Здравствуйте, дядя Мастер.
– Я уже не Мастер, – погрустнел он.
– Тогда научите меня быть Мастером.
