Воспоминания сотрудницы СМЕРШ: <Меня хранила Богородица>

- В 1942 году я работала в Ижевске, в Удмуртии, на военном заводе секретарем у начальника цеха. Нас - меня и еще двенадцать девчат - вызвали в райком комсомола. Мы и не знали, зачем. Пришли, нам велели анкету заполнить, а потом отправили проходить медицинскую комиссию.

Нас сразу взяли в особый отдел НКВД - для этого мы анкету-то и заполняли. Из тринадцати человек прошли всего шестеро.

У меня уже был опыт работы секретарем-машинисткой, поэтому меня послали на курсы шифровальщиков. Стала работать с шифровками: принесут такую телеграмму: одни цифры, столбиками - на самом деле это все слова. Память у меня была хорошая, все схватывала сразу. Даже черновик никогда не писала.

Потом наш особый отдел переименовали в СМЕРШ, еще позже стали называть контрразведкой. А работа у нас была такая: освободили населенный пункт от немцев, приезжаем туда мы. Наши ребята-уполномоченные начинают выяснять, кто из местных жителей оставался, кто с немцами сотрудничал... Искали старост, полицаев. Помню, под Сталинградом арестовали одного полицая, фамилию даже помню - Башко. Он расстрелял нашего летчика. А местных сколько от него погибло! И вот его поймали, начали допрашивать... А уже знали, что немцы его наградили медалью за хорошую работу. Его спрашивают: где медаль? К утру он признался: в колодце. Повели полицая туда, спустили на веревке вниз, достать медаль. А он голову поднял и говорит: "Ну, паразиты, не от ваших рук помираю, а от своих!" - и в воду ахнул... Его стали вытаскивать, он опять вырвался, с горем пополам достали, а тут приказ - ехать дальше. Но Башко потом все-таки повесили.

А под Николаевом тоже одного полицая вешали, собрался весь народ... Машина подошла грузовая, он стоит в кузове, руки связаны. Сверху виселица. А люди! Как они плюют на него, как кричат! Скольких он расстрелял! Скольких выдал! И вот его повесили, и три дня он должен был висеть на площади. Так в ту же ночь с него штаны, голяком висел: "Вот тебе за то, что ты сделал". Так вот было.

В Краснодоне я была, мы его освобождали. Мать Олега Кошевого приходила к нам, рассказывала... Видела тюрьму, где сидели молодогвардейцы: Ульяна Громова, Олег, все другие мальчики и девчонки. Читала их надписи на стенах, только теперь все забыла... Похоронили их в парке, в общей могиле. А Нина Иванцова одна из них осталась живая, ее взяли к нам, работала в отделе кадров...

До 44 года я совсем не боялась бомбежек. Не страшно было. Сколько раз так бывало, едем, кричат: "Воздух!..", все выбегают, прячутся в траншеях. А я сижу как сидела. Думала: убить меня и здесь убьют. Один раз побежала тоже, а бомба рядом разорвалась, меня так швырнуло по воздуху, что я летела не знаю куда.

А в 1944, когда Крым освобождали, они что стали делать: летит самолет и выбрасывает ящик, он разбивается, а оттуда выпрыгивают шарики и взрываются. Это были фосфорные мины для уничтожения пехоты. Вот их я боялась... Бомбу хоть слышно - свист, а тут самолет пролетел и тихо - ящик-то не свистит! И где он упадет, непонятно.

Один раз сидела, печатала, мне принесли обед... И тут налет, прямое попадание в медсанбат. Солдата, который поесть принес, убило, машинку мне всю перекорежило, тарелку разбило, а я живая. Сколько раз людей рядом убивало, а я живая. Почему так было, не знаю. Наверное, Богородица меня хранила. Я и в Бога-то не верила, а тут лежу в траншее, земля трясется... Я только шепчу: "Пресвятая Богородица-мать, спаси".

Привели как-то пленных. Я выхожу - сидят человек шесть, и один немец меня подзывает. Я подошла, а он достает из кармана маленькую черненькую штучку вроде чехольчика, и туда вложена иконка Божьей матери. Отдал мне, и еще кольцо с себя снял. Иконку я спрятала в блокнот, и она всегда у меня там была... Вот я и думаю, осталась живая, потому что меня Бог хранил

Автор: