Кромешный свет

Таежный, что в 90 километрах по проселочной дороге от Гусиноозерска, нужен всем - туристам, покупающим в Москве путевки для осмотра здешних красот, охотникам и заготовителям ценных кедровых орехов, администрации, приезжающей в эту глушь собирать голоса избирателей. А больше всего - самим жителям. Для них привычно рожать зимой в холодном "уазике" по дороге в город, доставать самим из реки утонувшего и встречать Новый год в темноте и холоде.

Выбраться отсюда нет возможности, выжить здесь - ежедневная задача. Да и переезжать куда-то жители не торопятся. Они говорят: там то же самое, только свет есть.

Пять лет назад в этих местах бушевал пожар, оставивший на горах черные проплешины. Здесь была зона экологического бедствия. На борьбу с пламенем вышли все жители Таежного, защищая тайгу, свою жизнь. Они спасли поселок. Но пожар слизал электрические столбы. Вскоре жители поселка поставили их заново, натянули провода, но пустить ток не успели. Опередили более предприимчивые - кто-то срезал 30 километров кабеля. С этого момента жизнь в Таежном замерла.

Невдалеке возвышается белая кирпичная стена - все, что осталось от двухэтажного клуба. "Когда я уезжала в город, он стоял, а вечером вернулась, его уже нет. Это все, что от него осталось. Говорят, клуб снесли тремя тракторами. Даже не знаю зачем", - поясняет молодая учительница, показывая из окна на руины.

Было два магазина, пекарня, пилорама, продуктовый магазин, ларек. Сейчас все, что от них осталось, - пустыри да кучи земли, песка и щепок. "Все разворовали, растащили на дрова", - с грустью говорит Александра Лазарева. Начинают всегда со стекол, потом уносят шифер и доски.

Леса в округе нельзя вырубать - охраняемая зона. Вот и живут в тайге и без дров.

"У нас в школе цветы когда-то были, но все замерзли. Мы даже иногда не учимся, оттого что температура минусовая", - Лазарева, исполняющая обязанности директора школы, кивает на печку, - когда приходится экономить дрова, то в классах не выше 10 - 11 градусов. Хоть вокруг столько леса, мы как сапожники без сапог".

На учительском столе Александры Михайловны стоит керосиновая лампа, фитиль для которой смастерили сами педагоги. Рядом - тяжелый колокольчик - импровизированный звонок. В коридоре и классах висят патроны без ламп. "Здесь все пожароопасно, если кто-то приедет с проверкой, нас просто закроют", - учителя показывают на гнилые доски, отгораживающие класс от подсобки.

"Хорошо хоть такая школа есть. Все дети дома, а не у чужой тетки в интернате", - поясняет Михаил Лазарев, помощник лесничего.

Свет или тьма в Таежном зависит от работы одного устройства. Загадочно улыбаясь, Александра Лазарева открывает скрипучие черные двери сарая. "Это сердце нашего поселка и вся наша надежда", - говорит она, кивая внутрь здания.

В темноте помещения стоит преобразованный полтора года назад в дизель обычный тракторный мотор. Солярку для него привезли только в январе этого года. Теперь он вырабатывает свет с шести вечера до часу ночи, а если понравится концерт людям, то дядя Боря, своими руками перебравший дизель, дольше крутит движок. Вот только проблема - для столь старой техники запчастей нигде не найти, и она часто ломается, опять погружая весь поселок во мрак.

Самое ценное здесь - дрова для печек и стекло для керосинок. Лампы не выдерживают таких нагрузок - очень быстро стекла лопаются.

"У меня внучонку шесть месяцев. Сейчас отправили его из Таежного к родне. Представьте, этим угаром пятимесячный ребенок дышал. От коптилок одна чернота. А ведь солярку еще купить надо, стоит 9 рублей за литр. Утром выйдут из спальни, под глазами темно. Распашонка вся в мазуте, черная", - голос Альбины Лазаревой срывается на крик, но ее обрывает пришедшая в гости бабушка: "Забор у меня начали разбирать, отхожую разобрали, теперь выходи на середку улицы, шубу одергивай и садись, оправляйся". На кухне раздается дружный смех.

Многие пенсионеры, получая деньги, большую часть отдают детям. "У моей дочки и сына никто в семье не работает, - говорит гостья. - Нас всех вместе десять человек, а средств к существованию у нас никаких нет. Даже копейки".

"Настроения к жизни уже никакого нет. Так почти каждая семья живет в поселке", - снова вступает Альбина Филаретовна.

"Если человек умирает, сюда никто не поедет. А родственники в бешеном темпе начинают искать солярку - ночью при покойнике в темноте нехорошо. Как-то у нас парень утонул. Так нам сказали, чтобы мы везли участкового на свои средства из Гусиноозерска", - рассказывает Александра Лазарева.

"Здесь уже никого не удивишь, что рожают посередь дороги, зимой, в "уазике", это нормально", - возмущается Альбина Лазарева.

"Мне хотелось бы, чтобы Бадмаев (глава районной администрации. - Авт.) приехал и пожил у нас месяц. Он бы не выдержал", - Лазарева отворачивается к окну, чтобы никто не видел выступивших слез.

О далеком Таежном вспоминают перед выборами. "Спирт дешевый привозили, продукты, - рассказывает одна из жительниц. - Нынче летом в поселке была сходка. Были все начальники, кто имеет вес по району. Обещали купить новый дизель и через месяц дать свет, помочь с торговой точкой - выделить кредит, однако воз и ныне там". "Приезжаешь в белый дом, начнешь требовать, кричат - увольняйся. Но я избран поселком", - Михаил Евченко, староста Таежного, не переставая курит, с силой тушит очередную сигарету.

Раз в месяц приезжает почта - это праздник для всего поселка. Привозят пенсию, зарплату и продукты. Люди сразу же вкладывают полученное в товар: "Сначала пенсионеров обеспечивают, а потом нас, что останется. Они знают, что у нас ничего нет, вот и везут муку, сахар, масло, соль. Правда, продают все намного дороже, чем в городе".

Основной продукт здесь - картошка. Кроме нее, часто есть нечего. "Места здесь много - сади, сколько хочешь, - Александра Лазарева показывает рукой вокруг. - Летом мы все становимся вегетарианцами".

Скоропортящиеся продукты сохраняют кто как может: например, бутылку с маслом опускают в ведро с холодной водой.

Летом сюда съезжаются туристы со всего света. Покупая путевки в Москве, они сплавляются по реке или забираются в горы. "С нее открывается замечательная панорама", - Александра Михайловна показывает на высокую гору.

"На их картах Таежный значится как заброшенный поселок. Они даже не знают, что мы здесь живем", - рассказывает помощник лесничего. - "А год назад улицы появились. Вывески повесили и даже номера домов. Дома большие, хорошие, планировка удобная, но не ремонтировались лет тридцать", - добавляет Александра Михайловна. Новые белые таблички красуются на черных бревнах зданий: Центральная, Подлесная, Лесная.

"Осенью сюда съезжаются на иномарках пособирать кедровые орехи, движение, как в Москве", - староста кивает на свою "Ниву", купленную с кедрового урожая. Мужики за семь километров вытаскивают на себе мешки по 40 -50 килограммов. За сезон набирают примерно тонну. "А можем брать по десять тонн каждый. И заработок хороший у нас был бы. Заинтересованных много", - рассказывают сельчане.

"Если бы не видел перспективы и не нравилась бы мне эта местность, бросил бы я это все и уехал". В планах помощника лесничего Лазарева - организовать туризм так, чтобы доходы от него оставались в поселке. Полуразрушенный садик Михаил Васильевич хочет перестроить в гостиницу - приезжих много, было бы место отдыха.

Лазарев хочет очистить кедровник: "Там сплошная большая помойка - веревки, банки. Ученики этим могли бы заниматься. Лиственницам здесь по 500 - 600 лет. Мы их на дрова пилим".

"Я хочу поселок из лесозаготовительного сделать природоохранным, направить его в экологическую сторону", - говорит помощник лесничего. Он уже три года сотрудничает с Байкальским заповедником.

Жители Таежного только хотят, чтобы им выделили провод. Если дорогу срезать через перевал до ближайшей ЛЭП, то кабеля нужно всего 40 километров. Именно эти километры отделяют 230 человек от человеческой жизни.

Автор: