Телеведущая пока не признала родственников из Бурятии

— Я все-таки убеждена, что мы со Светланой Сорокиной двоюродные сестры, — говорит улан-удэн­ка Фекла Ринчинова. — Хотела бы сдать кровь на ДНК, чтобы подтвердить родство. Но в Улан-Удэ такие процедуры не делают. Может, Светлана поможет, у нее ведь больше возможностей



Фекла Ринчинова и ее родная сестра Зоя Хаданова из Джиды уверены в том, что известная телеведущая Светлана Сорокина — их двоюродная сестра. (Их письмо было опубликовано в № 44 «ИП» от 1 ноября).
Сорокина не признала родственников из Бурятии, объяснив свои сомнения в родстве в электронном письме в редакцию. «История семьи Зои Алексеевны Хадановой, действительно, кажется похожей на историю семьи моего отца, — сообщила Светлана Сорокина. — Совпадают место действия, имена и фамилии персонажей. Есть, правда, и отличия, которые нельзя игнорировать».
Сопоставив некоторые факты, Светлана Иннокентьевна решила, что родни в Бурятии у нее быть не может.
Прочитав ответ Сорокиной, Фекла Ринчинова еще раз убедилась, что ошибки быть не может.
— У нас, бурят, двоюродные считаются близкими людьми, — говорит Фекла Сергеевна. — Захотят ли дети дяди Кеши с нами общаться — их дело, их право. Но я считаю, мы вправе узнать о жизни младшего брата нашей мамы.

О брате напоминал палец
Дедушка Феклы Сергеевны и Зои Хадановой Маринуй Сариков (по некоторым документам Сарыков) являлся единственным сыном в семье. Маринуй женился в 40 лет на 20-летней ссыльной полячке Марье Егоровне Сыроватской. Марья, по рассказам очевидцев, высокая, темноволосая, синеглазая, хорошо владела бурятским языком. Маринуй был светлым бурятом, кудрявым, невысокого роста. Жили они в улусе Тамара (ударение на последнем слоге, ныне — Хатар-Хадай) Баяндаевского района Иркутской области. В браке родилось трое детей: в 1926 году — дочь Прасковья, в 1928-м — сын Кеша и в 1929-м — дочь Маша, которая умерла, не прожив и года.
В первой публикации Зоя Хаданова неправильно указала год рождения своей матери Прасковьи (1929), что вызвало сомнение у Сорокиной.
— Отец, действительно, разыскивал свою сестру, но она была не младшей, а старшей (1925 или 1926 г.р.), — пишет Светлана. — Звали ее Натальей, имя Прасковья не упоминалось в истории отцовской семьи.
Прасковья была семилетним ребенком, когда ее мама вместе с 4-5-летним Кешей убежала из дома, боясь раскулачивания и ссылки. Из рассказов матери о своем братишке Фекле запомнилось одно: ребятишки подрались из-за дровяной чурки. Никто не хотел уступать право первым расколоть ее. Кеша сумел перехватить топор, но девочка успела прикрыть чурку растопыренными пальцами. Мальчик в этот момент стукнул колуном. Удар пришелся по большому пальцу Прасковьи, который так всю жизнь и не гнулся.
По воспоминаниям родственников, Кеша был светленьким, кудрявым, узколицым мальчиком. Ребенок больше походил на русского, чем его сестра Прасковья.

Ждал жену сорок лет
— Мать моего отца звали Елена-Мария Сыровацкая, и ее отчество было совсем другим, — указано в письме Светланы Сорокиной. — Отца звали Николай, соответственно, тоже с другим отчеством. Из рассказов отца помню совершенно точно, что мать бежала от рукоприкладства своего мужа, будучи беременной. Соответственно, Иннокентий Николаевич совсем не помнил своего отца, что вряд ли возможно, если бы они расстались, когда ему было 4-5 лет. Кстати, в 1932-33 гг. мать уже была замужем за другим человеком.
История ухода беременной женщины не связывается с историей семьи Маринуя Сарыкова. Его потомки допускают мысль, что еще один ребенок был в животе полячки.
— Знаю твердо, что мой дедушка никогда бы не поднял руку на свою жену, — говорит Фекла Сергеевна. — Он был ниже бабушки, худенький. А по характеру очень спокойный и молчаливый.
Маринуй сорок лет прождал жену и сына. Больше он не женился.
Уже будучи взрослой, дочь привела в дом женщину. Она была хромой, но с добрым и покладистым характером, но Маринуй не захотел с ней жить. Где-то в 1965 году ему сказала гадалка, что он встретится с сыном. Выдержанный, скрытный Маринуй тогда заплакал. В старости у него стало привычкой часами стоять молча у окна и смотреть вдаль.

Марья не была простушкой
— Месторождение отца — село Тайтурка, — пишет Светлана Сорокина. — Можно, конечно, предположить, что мать умышленно запутывала следы и переписывала бумаги, но вряд ли стоит ожидать такой сложной конспирации от простой женщины.
Бабушка же Феклы Ринчиновой была умной и незаурядной женщиной.
Прасковья хотя была в обиде на мать, но признавала, что Марья поступила мудро. Мужа одного не оставила, обеспечила ему спокойную старость с дочерью. Сохранила всех членов семьи: ведь никто не умер и не попал в ссылку.
В какое-то время Марья, по рассказам дочери, работала в больнице в Усть-Орде, кем, внуки не знают. Перенесла операцию аппендицита.
— Мама говорила, что после операции бабушка лежала на улице и грелась на солнышке, — рассказывает Фекла Сергеевна, — а ее дети играли возле нее.
В Пасху Марья красила яйца и катала их из окна по дощечке на землю, зазывая детей. Ребятишки толкались и хватали гостинцы.
Родственница Сарыковых Матрена, с юности знавшая Марью, рассказывала Фекле, что ее бабушка была очень умной женщиной. В деревне ее считали властной и сильной.
Бабушка Матрена вспоминала, что как-то раз ее мужа сильно избили в деревне какие-то мужики. Она даже думала, что он умрет. Тогда Марья поехала в райцентр и привезла к родственнику милиционеров и врачей. По тем временам это был неординарный поступок.
— Судя по воспоминаниям бабушки Матрены, моя бабушка не была простушкой, — говорит Фекла Сергеевна. — Поэтому вполне вероятно, что она могла создать себе какую-то историю, чтобы оградить близких от неприятностей.
В 1966 году Зоя Алексеевна Хаданова работала в «Заготзерно» в поселке Усть-Ордынский. Там познакомилась с Егором Сыроватским, рабочим «Заготзерно». Он сам подошел к девушке и спросил, является ли она дочерью Прасковьи. Услышав утвердительный ответ, мужчина представился младшим братом Марьи Егоровны. Он рассказал, что после того, как она исчезла, больше никогда здесь не появлялась. Егор пригласил племянницу в гости, но Прасковья запретила дочери с ним общаться, поскольку так и не простила матери, что она ее бросила.
Прасковья была дважды замужем. Родила девятерых детей, из которых в живых осталось шестеро. Одного сына она назвала в честь пропавшего брата Кешей. По печальному совпадению ее сынишка умер в пятилетнем возрасте. После этого мать запретила детям называть внучат этим именем.
Старшей из дочерей сейчас 58 лет, младшей — 43 года.
— Светлана указывает, что Иннокентий родился в Тайтурке, — говорит Фекла. — Там ищут дети его корни. Но ведь в этот детский дом детишки поступали со всей Иркутской области. 70 с лишним лет прошло, как оторвалась ветвь от нашей родословной. Сердце подсказывает, что отец Светланы Сорокиной — наш дядя.
Однако известная телеведущая не оставляет для сестер надежд, что это так на самом деле.
— К сожалению, моих родителей сегодня уже тоже нет в живых и не у кого уточнить детали тех давних событий, — пишет Светлана. — По всей видимости, мы вряд ли являемся родственниками с Зоей Алексеевной. Тем не менее передайте, пожалуйста, от меня и моей сестры наилучшие пожелания ей и ее семье.
«Все, что мы знаем о семье отца, мы знаем из его документов и рассказов. В 60-е годы отец активно искал свою семью, и, насколько мне известно, именно тогда он получил достоверную информацию о том, что его отца уже давно нет в живых. Во время поисков выяснилось, что фамилия Сыровацкая (Сыроватская) была очень распространенной среди польских переселенцев». Об этом написала Сорокина в электронном письме.

Автор: