Быть разведчиком — значит быть первым

Дмитрий Бобровский 65 лет назад на Курской дуге задерживал диверсантов, переодетых в советскую форму, и по трое суток сидел в засаде

 

— После поражения под Курском немцы, видимо, еще надеялись вернуться. Об этом говорит тот факт, когда в освобожденных нашими войсками селах они оставляли наиболее ярых фашистов. Те отчаянно сопротивлялись, не хотели сдаваться в плен, — рассказывает Дмитрий Бобровский, участник Курской битвы, ветеран Великой Отечественной войны.

18-летним пареньком он принял участие в величайшем сражении Второй мировой. Сейчас ему 84 года, но выглядит ветеран моложе. Дмитрий Михайлович с ясностью восстанавливает события тех горячих дней, вспоминает своих боевых товарищей.

 

«Разведка была впереди всех»

Эту битву он прошел разведчиком в

составе 53-й армии Степного фронта. По его словам, сюда перешел добровольно из взвода противотанковых орудий.

Поначалу учился брать «языка», осваивал технику рукопашного боя и т.д. Как вспоминает ветеран, перед началом основных сражений часто летали вражеские самолеты. По-видимому, вели аэрофотосъемку местности, позиций наших войск, сбрасывали агитационные листовки, забрасывали шпионов. Разведчики собирали и сжигали эти листовки. По деревням делали облавы, задерживали подозрительных лиц.

В такой облаве погиб его боевой товарищ. В одном из домов они наткнулись на переодетых в нашу форму двух диверсантов, которые открыли огонь и смертельно ранили в грудь сержанта Хасанова. Шпионов все-таки уничтожили. В другом случае наткнулись на диверсионный штаб. Пока другие проводили проверку в доме, мимо Бобровского, который остался на улице, на большой скорости пролетела наша полуторка. Внимание разведчика привлекли необычные для военного времени не полевые, а парадные погоны офицера, сидящего в кабине. Люди в кузове также были в советской форме. Тут подбежали дети и стали рассказывать, что они выехали вон с того дома, а дяденька один крутил что-то и по-немецки говорил. Тогда он побежал изо всех сил в штаб.

— Бегал я здорово. Километров шесть пробежал без остановки. Доложил командиру, — рассказывает ветеран. — Потом узнал, что их поймали.

Как оказалось, немцы собирали по селам своих шпионов.

Быть разведчиком — значит быть первым, считает Дмитрий Михайлович. Когда затихала стрельба, было непонятно, ушел ли немец из села или затаился. Тогда вперед шла разведка. Однажды враги устроили им засаду. Перебежками они добежали до села, где засели враги. Первый дом — тишина, потом второй, третий… Добежали почти до середины. Решили, что фашисты ушли. А тут с двух сторон немцы начали стрелять. Еле ушли, потеряв одного разведчика.

— Тогда был негласный закон: нельзя оставлять разведчика. Живым или мертвым нужно дотащить до своих, — вспоминает старый солдат.

Когда они пришли искать товарища, не нашли даже тела. Куда исчез, неизвестно. Может, немцы забрали. Так и пропал без вести. Бывало, что им приходилось сидеть сутками в засаде без еды и питья. Трое суток они просидели на кладбище станции Мормыжи, чтобы поймать шпиона, который во время ночных полетов немецких самолетов несколько раз пускал ракету.

 

«Немцы во время Курской битвы были особенно жестоки»

— После Сталинграда установилось относительное затишье на фронтах, шли бои местного значения, больших наступлений не было. Нас держали в резерве, где-то под Курском, — продолжает Бобровский.

Их полк должен был двинуться или на Орел, или на Белгород, где будет труднее. С началом активных военных действий они пошли в белгородско-харьковском направлении.

— Разведка наша тогда поработала хорошо, определили точную дату немецкого наступления, 5 июля, — говорит ветеран.

Бои, по воспоминаниям очевидца, шли жестокие. Отобьешь одну атаку, через некоторое время опять новая линия идет, потом другая. Дмитрий Михайлович рассказывает об одном танковом бое.

— Однажды вместе с командиром я вел наблюдение по стереотрубе. Шел бой за высоту. Три «тигра» против наших трех Т-34. Поочередно загорались то вражеские, то наши танки. Тут из загоревшей машины вылез наш танкист, а потом снаряды внутри взорвались. Башню подняло на несколько метров, а потом она покатилась и встала, как свечка, посредь поля, — рассказывает Бобровский.

После Белгорода их полк пошел на Харьков. 27 августа 1943 года Бобровский был тяжело ранен и отправлен в госпиталь в Баку, где пролежал семь месяцев. После чего вернулся на родину, на Алтай. Здесь женился. С супругой Юлией Александровной прожили вместе 64 года и продолжают воспитывать жизненным примером троих детей, семерых внуков и девятерых правнуков.

 

Дмитрий Бобровский пошел добровольцем на фронт в неполные

18 лет. Перед этим он несколько раз порывался идти на войну, думая, что продлится она недолго/

Фото М. Агнора.

 

Автор: