Негоже ли кочевнику разводить свиней и собак? Современные ученые постепенно отходят от романтизма истории номадов Великой степи
Оказывается, предки монголов и бурят, начиная от грозных «крушителей Рима» — гуннов и заканчивая непобедимыми воинами Чингисхана, завоевавшими для него империю, простирающуюся «от восхода до заката», отнюдь не всегда жили в экстремальных условиях степи. Не всегда они вели и кочевой образ, проявляя известную всем воинственность, обозначавшуюся модным 50 лет назад словом «пассионарность». Но обо всем по порядку.
Начал с оседлости
Авторитетный бурятский археолог Баир Дашибалов тридцать лет «копает» на территории республики памятники «курумчинской культуры». Так в своем специальном лексиконе «копатели древностей» условно обозначили археологическую культуру, существовавшую здесь приблизительно с V по XIV век. Последние несколько лет ученый всерьез занялся и более ранним периодом — хуннскими памятниками, которые местные археологи называют «нашей античностью».
«Докопался» ученый до того, что два года назад на одной из научных сессий в Бурятском научном центре СО РАН шокировал своим докладом под названием «Оседлость, земледелие, свиноводство: к проблеме историзма бурятского фольклора» не только своих коллег-археологов, но и часть интеллектуальной элиты бурятского общества.
— Само название доклада тогда вызвало вопросы, — рассказывает доктор исторических наук Баир Дашибалов. — Люди подходили и спрашивали: может быть, овцеводство, а не свиноводство? Я им говорил: да нет, именно свиноводство, которое является признаком оседлости!
Предшественники Дашибалова почти прошли мимо обширного пласта оседлой культуры предков современных бурят, о которой свидетельствовали многочисленные артефакты, найденные в ходе их же изысканий. Сегодня археологически установлено, но членораздельно не объяснено наличие в этих памятниках земледельческих орудий труда, которыми пользовались «кочевники» — «курумчинцы» и хунну (гунны), — плугов, мелехов, рисунков, изображающих пашущих на плугах «курумчинцев», сохранившихся зерен культурных растений (пшеницы, проса, ячменя).
На хуннском памятнике «Иволгинское городище» ленинградский археолог Антонина Давыдова, за всю свою многолетнюю работу «раскопавшая» только одну треть территории памятника, обнаружила не менее странные вещи. Кроме глиняных «хуннских сосудов» высотой в метр, в которых хранились зерна культур, и пароварок (хунну тоже баловались позами? — С.Б.), здесь нашли многочисленные кости свиней и собак. Причем в процентном соотношении по числу откопанных особей домашних животных свиней было найдено 15,9%, то есть столько же, сколько коров и быков. Больше всех было обнаружено костей собак (29,5%) и овец (22,7%). Поскольку известно, что хунну были кочевниками, ученые тут же объяснили обилие костей свиней тем, что в крепостях хунну жили пленные китайцы. Они якобы и занимались земледелием, свиноводством, собаководством и жили в этих домах-землянках «восточно-азиатского типа» с такой же отопительной системой, как в традиционных жилищах китайцев, корейцев и японцев. Однако некоторые ученые задумались: а где же в этих городищах жили сами хунну? И вот тут началось самое интересное.
Продолжил свиньей
— Были и другие мнения о том, что всем этим занимались никакие не китайцы, а сами гунны, — говорит Баир Дашибалов. — Мне пришла в голову идея: ну не может быть, чтобы этот большой пласт материальной культуры не сохранился в языке местных жителей! Тогда я занялся фольклором, посмотрел работы Валентина Рассадина (выдающийся ученый, знаток монгольской и центральноазиатской культуры. — С.Б.). И, к своему удивлению, обнаружил здесь многочисленные свидетельства того, что предки современных бурят хорошо знали свинью! Конечно, современное свиноводство у бурят было заимствовано у русских. Однако есть серьезные основания говорить о том, что в древности предки бурят сами занимались свиноводством, но потом, став кочевниками, забыли это занятие. Во-первых, само слово «гахай» (свинья) не заимствованное, а собственно монгольское. Во-вторых, в бурятском и монгольском языках имеется широкий лексикон, обозначающий возрастные отличия не только лошадей, коров, но и свиней тоже. Помимо заимствованного из русского языка слова «поршоонхо», есть и собственно монгольское «торой» (поросенок). Сегодня буряты говорят о домашних животных в целом такой формулой «гахай нохой» (свиньи и собаки). То есть в языке кочевого народа большое место занимает животное совершенно другого мира. И, наконец, в эпосе бурят в каждой из десяти бытовых сказок и во многих пословицах, поговорках, загадках присутствует свинья. А фольклор является «памятью народа»!
Среди того, что «раскопал» Баир Дашибалов в бурятском фольклоре, есть действительно сильные примеры. По мнению ученого, пословица «Гахан мяхан амтатай, газар гэр дулаахан» («Мясо свиньи вкусное, землянка теплая») напрямую связана с образом жизни древних хунну, обитателей Иволгинского городища. Среди пословиц есть и сугубо практические — «Газар дуулаг, гахай шагнаг» («Земля слышит, свинья слушает», русский аналог «И у стен есть уши») и философские — «Гахай тэнгэрийн шарай харадаггуй» («Свинья не смотрит на небо»).
По мнению археолога Баира Дашибалова, из его изысканий можно установить и «хронологию фольклора». Археолог утверждает, что фольклор сохранил в народной памяти вещи, которым не менее двух тысяч лет. Хуннские памятники датируются именно этим временем.
Закончил собакой
Употребляли ли древние предки монголов и бурят в пищу собак? Этот щепетильный вопрос ученые, изучавшие городища гуннов, всегда обходили стороной. Сегодня выведена новая порода собак — хотошоо (бурят-монгольский волкодав), распространяется информация о том, что эти боевые собаки-охранники якобы служили даже в войсках Чингисхана. Но додуматься до того, чтобы вольные кочевники поедали этих благородных животных и чтобы «властители мира» вдруг превратились в «презренных собакоедов», чандалов (санскритское — «собакоед»), не решились даже самые отпетые скептики.
Но факты — упрямая вещь. Среди костей особей домашних животных на Иволгинском гуннском городище собак больше всего. Причем найдены они не в захоронениях, а в хозяйственных ямах, вперемешку с костями тех, кого древние гунны уже точно поедали, — овец, коз, быков, верблюдов и яков.
— Этот вопрос раньше не стоял, и его необходимо более внимательно исследовать. Для этого нужно посмотреть собачьи кости и установить, есть ли на них следы обработки, — осторожно отвечает на прямой вопрос археолог Баир Дашибалов. — Если собак ели, то на их костях должны остаться следы. Хотя то, что эти кости лежат в хозяйственных ямах, то есть в отбросах, о многом говорит. В древних китайских летописях, где монголов называют мэньу или мэньва, говорится так: «В качестве домашних животных у них годятся собаки и свиньи, их откармливают и поедают». Марко Поло тоже писал о монголах в том же духе. В принципе любое блюдо культурно обусловлено, а какая разница между овцой и собакой. Одни едят собак, другие лягушек.
От пытливого взгляда археолога не укрылось и то обстоятельство, что в языке бурят есть заметный сегмент, связанный с морскими животными, рыболовством и мореходными терминами. Это довод в пользу того, что предки бурят, возможно, не только были оседлыми, но и даже жили на берегах моря.
Доктор Дашибалов: «Хочу — копаю, не хочу — все равно копаю!» / Фото из архива Б. Дашибалова.
