Осваивать Дальний Восток русские начали в конце XVI века. Люди шли в основном за новыми землями, пушниной, металлами. Однако процесс освоения дальневосточных земель до сих пор овеян множеством мифов о походе Ермака, о ссыльных и беглых, насильственном крещении и стихийном заселении. Историки, архивисты, а также потомки тогдашних переселенцев, живущие сейчас в Екатеринбурге, Чите и Владивостоке, рассказали ТАСС, как русские оказались на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке и где можно найти достоверные сведения о них.
Контролировалось ли заселение Востока России?
Да, государство эти процессы контролировало и поддерживало, благодаря чему многие документы сохранились в российских архивах. По опыту историка, генеалога, одного из создателей крупнейшего в стране Уральского историко-родословного общества Юрия Коновалова, можно проследить судьбу 95% фамилий до момента их переселения на Урал.
"В 1637 году был создан Сибирский приказ, который полностью ведал процессом переселения. Дорога в Сибирь вела через Верхотурье (ныне Свердловская область — прим. ТАСС), там была поставлена таможня, где проверяли всех, кто выезжал и въезжал, у нас есть хорошая коллекция документов в областном архиве, очень много материалов сохранилось по Верхотурскому уезду как раз благодаря таможне. Крестьяне покидали центр страны из-за обезземеливания, уходили на новые нераспаханные территории, которые могли их прокормить. Они платили налоги, есть списки плательщиков, есть умолотные, ужинные книги, каждый год составлялось до десяти разных списков. Более ранние документы находятся в центральных архивах Москвы и Санкт-Петербурга", — рассказывает генеалог.
Этот процесс, утверждает Коновалов, не был колонизацией, как, например, в Америке, а был именно освоением. "Проходило оно на пару веков раньше — с конца XVI века, на гораздо более гигантской территории, где по полгода идет зима. Но главное — методы очень отличались, не стояло задачи кого-то выгнать, захватить, взять в рабство. Пушнина тогда была единственным экспортным товаром, с коренного населения взимался ясак (натуральный налог — прим. ТАСС) шкурками, и поскольку государство было заинтересовано в том, чтобы это продолжалось, их угодья не трогали, не рушили образ жизни", — говорит он.
Наталья Бутковская из Владивостока — потомок переселенцев, член Русского географического общества, занимается генеалогией и краеведением около 20 лет и восстановила 300-летнюю историю своей семьи. В своих исследованиях она, в частности, развенчивает мифы об освоении этих мест. "Теория о том, что якобы украинцы освоили Приморье, во многом преувеличена. Украинцев здесь много, но возможность поселиться в этих местах им дали уссурийские казаки, а также русские крестьяне из Вятской и Пермской губерний, прибывшие в край в начале 1860-х годов, и старообрядцы-семейские (большая этноконфессиональная группа русского населения, старообрядцы, переселенные с польских земель на Алтай и в Забайкалье в XVIII веке — прим. ТАСС), среди которых были и Бутковские", — рассказывает она.
Другой миф — будто переселяли тех донских казаков, "кто не гож". "Напротив, отбирались "под судом и следствием не состоявшие и не состоящие, правил жизни хороших", годные по здоровью, учитывалась способность семьи выставить достаточное число казаков "служилого разряда". Донцов направляли на усиление молодого тогда Уссурийского казачьего войска, потому и требовались казаки высокого нравственного поведения, с мощными традициями. Конечно, казаки не рвались в Уссурийский край, но и не сопротивлялись, ведь им не впервые было выполнять подобный приказ", — поясняет краевед.
Именно так в Уссурийское казачье войско в 1895 году морем прибыли со своими семьями прапрадед и прадед Бутковской — Иван Петрович и Никифор Иванович Федосовы, и Ермиловы — семья прабабушки, а об этих фамилиях на Дону известно еще с середины XVII века. Еще одна фамильная ветвь — Мельниковы, этнические белорусы, крестьяне села Неглюбка Суражского уезда Черниговской губернии. Сопровождал первых ходоков (представителей крестьян, которые первыми отправлялись в Амурскую и Приморскую области, чтобы выбрать место для поселения — прим. ТАСС), вышедших из Одессы на Владивосток в 1882 году на пароходе Общества Добровольного флота "Нижний Новгород", заведующий переселением в Южно-Уссурийский край надворный советник Федор Буссе.
"Среди ходоков был мой прапрадед — Дорофей Софронович Мельников, о нем в своих документах упоминает Буссе. Он был единственным представителем от 55 белорусских семей села Неглюбка (более чем 330 крестьян) в группе ходоков. Ему надо было выбрать место для поселения, и если бы он промахнулся, ему бы просто не простили. Он выбрал две площадки в среднем течении реки Лефу для двух селений — Ивановки и Николаевки, и, знаете, эти села существуют до сих пор", — делится краевед.
Потомки переселенцев часто рассказывают, как их предки по бездорожью, по непроходимой тайге двигались к местам оседлости. "Это не так, здесь дорожили каждым переселенцем и без сопровождения на территорию области не выпускали ни ходоков, ни тем более крестьян с детьми. Уже стояли телеграфные посты, край был достаточно обследован, вспомните хотя бы экспедицию Пржевальского. Ходоков во Владивостоке оснащали полушубками, сапогами, рукавицами, котлами, топорами и с проводниками отправляли осматривать окрестности и выбирать места для будущих поселений", — отмечает она.
Наталья Бутковская начала изучать свое родословие, работая одновременно по всем родственным фамилиям в архивах разных регионов России — Бурятии, Амурской, Читинской областей, в Центральном архиве ФСБ России. "Семья всегда шире наших представлений о ней, поэтому искать родных только по прямой ветке "от отца к деду, от деда к прадеду" — ошибка, категорически нельзя забывать о двоюродных и более дальних родственниках. И вообще, когда я начинала эту работу, задачей было показать не только собственную родословную, но и окружающую историю. Это как те мои казаки, которые из котла в походе в одиночку не хлебали, и я, отправившись в свой генеалогический "поход", решила, что буду помогать людям в работе над их родословными", — добавляет она.
Какую роль в переселении играла церковь и сохранились ли в церковных архивах какие-то документы?
Церковь помогала ассимиляции, крестила, сближала пришлое и коренное населения, и к концу XIX века категория "ясашных" людей была ликвидирована, отмечает Коновалов. Сближение народов было обоюдным, люди роднились через браки, церковь следила за нравственностью и вела постоянный учет населения в метрических книгах, где записывались все крещения, венчания и отпевания, сейчас они хранятся в областных архивах.
"Также церковь вела списки не явившихся на исповедь, она очень внимательно за этим следила, потому что каждый православный после исповеди оставлял свои "пять копеек". Если вначале были списки неявившихся, то потом стали писать исповедные росписи — этот источник очень важен, так как отражает действительное население", — уточняет генеалог.
Миф, что массовое крещение коренного населения проводилось насильственно, Коновалов опровергает. "Некоторые вогулы (другое название представителя ма́нси — малочисленного народа в России, составляющего коренное население Ханты-Мансийского автономного округа — Югры — прим. ТАСС) пытались креститься даже по несколько раз. Обычно старались привлечь каким-нибудь "пряником", крестившийся вогул получал деньги, и сохранилось несколько дел о жульничестве, когда при смене священника пытались креститься снова. Но отношение к именам у коренных народов сохранялось языческое: они считали, что у имени есть магия, называли детей Приказчик, Есаулка, Целовальник, ведь это, как правило, были уважаемые люди", — делится Коновалов.
Михаил Хренов из Екатеринбурга, руководитель направления краеведения в Уральском церковно-историческом обществе, является потомком старинных священнических родов — Флоровских, Знаменских и Ребриных. В числе его предков и первый священник Екатеринбурга Феодосий Флоровский. "Его в 1723 году, в год основания Екатеринбурга, определили служить в только что построенную деревянную Екатерининскую церковь, немало содействовал этому и Василий Татищев, который затребовал в Невьянском заводе характеристику о нем, в областном архиве сохранилось это письмо. Я знаю о своих родных с 1640 года, на весь поиск потребовалось около десяти лет", — отмечает краевед.
Наиболее изучена фамилия Знаменских. "Иоанн Денисович Знаменский был выпускником Нижегородской семинарии, окончил Казанскую духовную академию, преподавал в Перми, был определен настоятелем первой в Екатеринбурге каменной церкви — Свято-Духовской. Он жил и служил здесь безотрывно 50 лет, участвовал в строительстве Максимилиановского храма-колокольни (Большой Златоуст), был видным деятелем образования. По специальному указу городских властей его похоронили у алтаря церкви, сейчас на этом месте стоит памятный крест", — вспоминает Хренов.
Из троих сыновей Знаменского только один — Сергей — пошел по стопам отца. Он причислен к лику святых Русской православной церкви. "У него тоже интересная судьба. Проходя учебу в классической гимназии, он отличался энергичным нравом и ученическими проделками, при этом дело зашло так далеко, что отцу пришлось забрать его из последнего класса гимназии к себе в храм алтарником, там он проникся делом церковного служения, потом окончил Тобольскую духовную семинарию, стал руководить приходом". Через год Сергей Знаменский уехал в Казань на новое священническое место и поступил вольным слушателем на миссионерские курсы, где учил монгольский и китайский языки. Затем его отправили в Читу крестить местное население, а потом в Монголию. В 1914 году он добровольно ушел на фронт и получил назначение военного священника. "Он был награжден двумя Георгиевскими крестами с бриллиантами за то, что на поле боя под огнем отпел более 60 бойцов", — завершает рассказ Хренов.
Дочери Иоанна Знаменского участвовали в развитии женского духовного образования на Урале. "Моя прабабушка Клавдия Ивановна окончила Первую женскую гимназию, ее сестра Екатерина Ивановна закончила Епархиальное училище, стала воспитателем, а с 1900 по 1903 год была его руководителем. Екатерина Ивановна была близка с семьей Павла Бажова, приходилась крестной его первых двух дочерей. Моя бабушка Вера Александровна тоже заканчивала Епархиальное училище и работала в нем воспитателем", — поясняет краевед.
Михаил Хренов не оставил дело своих предков, издал справочник Епархиального женского училища к 180-летию его учреждения, а сейчас работает над историей Первой женской гимназии.
В Сибири живут только потомки ссыльных и беглых?
Конечно нет. "Почему-то считается, что Сибирь — это всероссийская каторга, ссыльные и беглые, но процент и роль беглых в формировании сибирского населения минимальны. Надо понимать, что изначально тюрем не было — это дорогое удовольствие, нужны сторожа, еда, поэтому беглых просто записывали в крестьяне. Достаточно многочисленные беглые и ссыльные появились в XX, а не в XVII веке", — отмечает Коновалов.
Само слово "беглый" было наполнено иным смыслом. "Это означало, что человек ушел со своего места, не получив на это разрешения, были голодные годы, крестьяне умирали с голоду, помещик закрывал глаза на их бегство в Сибирь. Спрятаться было невозможно, при необходимости их быстро находили, как однажды было с вологодскими крестьянами на Урале: они пришли сюда практически из одного села, в три этапа с разницей в лет десять, а через 30 лет и за две тысячи верст их смогли найти, пытаясь вернуть обратно, документы об этом сохранились в архиве", — поясняет эксперт.
По словам Коновалова, в Сибири также есть мода на родство с Ермаком. "Люди любят приукрашивать деяния своих предков, но такое родство маловероятно, просто имя Ермака раскручено, мифологизировано. Сам поход казацкого атамана, скорее всего, не был открытием Сибири, это было не начало, а завершение первого этапа русского проникновения в Сибирь, ведь сибирское ханство в 1555 году уже признало русское подданство, это не была неизвестная территория. О происхождении Ермака много легенд, вероятно, он был опытным военным, который хорошо знал тактику борьбы с кочевниками и был нанят купцами Стогановыми, прямых документов, к сожалению, нет", — добавляет он.
Александр Баринов из Читы — кандидат исторических наук, краевед, автор книг об истории Забайкалья. Его предки оказались в этих местах в разные века и по разным причинам. В нем течет кровь забайкальских казаков, тунгусов, мордовских и русских крестьян. В его семье были и строители Забайкальской магистрали, и петербургские офицеры. Но есть один, возможно, самый глубокий родовой корень.
"Самая древняя наша ветвь забайкальских казаков идет по отцовской линии, от моей бабушки Елизаветы Ниловны Титовой. Ее предки пришли сюда из Тверской губернии в 1654 году в числе первых покорителей под начальством даурского воеводы Афанасия Пашкова. На протяжении 250 лет Титовы были потомственными духовными миссионерами, служили в священных званиях в Забайкальском крае, сначала были в Нерчинске, потом в Чите", — рассказывает Баринов.
Старейшиной рода был Никита Варламович Титов — конный казак, "нерчинский сын боярский". В устье Нерчи казаки основали Нелюдский тунгусский острог, а Никита Титов был настоятелем мужского Успенского монастыря с богадельней для престарелых и увечных служилых людей. Другой предок, иерей Симеон Титов, по преданиям, на месте, где ныне в Чите находится Михайло-Архангельская церковь (церковь декабристов), в 1828 году венчал декабриста Ивана Анненкова и Полину Гебль.
Кроме того, известен Иоанн Титов — настоятель кафедрального собора в Чите, член Забайкальской духовной консистории. Он более 30 лет отдал народному просвещению, был представлен к ордену Святого князя Владимира II степени, а в дни празднования 300-летия Дома Романовых получил от губернатора золотой нагрудный крест.
"А еще, знаю, все-таки один из моих предков женился на тунгуске, потому что у всех Титовых на лице видна примесь азиатской крови. Важно сказать, что здесь шло породнение пришлых и коренных народов, у нас не случайно есть понятие гуран — это наши забайкальские метисы. Это был не захват территории, а именно освоение. Местная элита признавалась и сливалась с русской, а пришлые крестьяне жили на одном уровне с местным населением, что принципиально отличает нас от европейских колонизаторов", — отмечает историк.
Жена Александра Баринова — журналист, краевед Ирина Баринова — тоже основательно изучила историю своей семьи. "Ее предки Бахаревы — выходцы из деревни Улеты, которые были переселены из центральных районов России в XIX веке, это были большие многодетные крестьянские семьи. Я успел записать воспоминания своих бабушек и дедушек, которые были долгожителями, но многое узнала моя супруга, работая в архивах. Документы есть, искать смысл есть, они сохранились несмотря на то, что в XX веке все путалось, пряталось и уничтожалось", — поясняет краевед.
Сохранились ли документы самой первой переписи населения?
Да, многие документы, несмотря на непростую судьбу, сохранились в госархивах регионов, в том числе переписные листы первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года. Они находятся, например, в госархиве Тобольска, хотя после подготовки статистического свода листы подлежали уничтожению. Тобольск был основан в 1587 году как центр освоения Сибири, в госархиве города хранится 150 тыс. исторических документов.
По словам директора архива Татьяны Коклягиной, у них также есть ревизские сказки с 1780-х годов, метрические книги с 1722 года, призывные списки с датами рождения новобранцев 1874–1918 годов. "Большинство генеалогических документов оцифровано, к ним есть платный доступ в Сети. С нашими метрическими книгами работать непросто, поэтому мы заканчиваем составлять базу данных по ним. Именно в Тобольске был создан Приказ о ссыльных, у нас есть статейные и именные списки ссыльных, алфавиты ссыльных и поселенцев", — отметила архивист.
По данным Коновалова, сложнее найти документы в российских архивах до XVII века о священниках и ямщиках. "Крестьяне платили налоги, есть списки плательщиков, крестьянские книги, стрельцы и казаки были на зарплате, есть списки выдачи денег, окладные книги. А многие священники не являлись налогоплательщиками и не получали окладов, в метрические книги не попадали старообрядцы. Также надо учитывать, что менялось административное деление", — добавляет историк.
Александр Торопов — директор Российского государственного исторического архива Дальнего Востока во Владивостоке, в котором хранятся документы об освоении этой территории. В фондах архива — более 500 тыс. дел, в которых собраны материалы различных учреждений и организаций, действовавших на территории современных Приморского, Хабаровского, Камчатского краев, Амурской, Магаданской и Сахалинской областей. Наиболее полно документы отражают историю Дальнего Востока России в XIX — начале XX веков.
По словам Торопова, переселенческое движение на Дальний Восток проходило в три этапа — сухопутное, на которое уходило два года (1861−1881), морское, длящееся 50 суток (1862−1900), и по Транссибирской железнодорожной магистрали, занимавшее две-три недели (1901−1917). Доставка одной переселенческой семьи на пароходе из Одессы во Владивосток обходилась государству в 1,3 тыс. рублей — огромные деньги по тем временам, говорит архивист.
Документы об этом прошли через Гражданскую войну и иностранную военную интервенцию, пережили эвакуацию в Сибирь и возвращение во Владивосток в 1990-е годы. "По результатам проведенной проверки перемещенного архива около 30% дел требуют улучшения физического состояния. По этой причине доступ посетителей к некоторым из них закрыт. Степень повреждения документов различная — это и обгоревшие листы бумаги в результате пожаров в дореволюционных учреждениях, поражение листов в результате ненадлежащего хранения и несоблюдения температурно-влажностного режима в прошлом", — говорит Торопов.
В 2015 году архив приступил к оцифровке своих фондов. В первую очередь оцифровываются метрические книги, именно эти документы пользуются большим спросом у генеалогов разных стран. "Сейчас мы не выдаем метрические книги в читальный зал, степень разрушения бумажной основы не позволяет без проведения реставрационных работ осуществлять их интенсивное использование, это может привести к их полной утрате. Мы также создаем базу "Метрика", куда вносятся данные из метрических книг. Сейчас внесены записи из книг православных церквей Владивостока за 25 лет — начиная с 1861 года", — поясняет директор учреждения.
Торопов отметил, что эти метрические книги можно изучить в муниципальных архивах — там хранятся вторые экземпляры.
В архив ежегодно поступает более тысячи генеалогических запросов из России, Республики Корея, КНР, Японии, Италии, США, Франции, Швеции. 95% таких запросов исполняются с положительным результатом. "А пользователю, приехавшему к нам из другого региона для работы в читальном зале, мы стараемся выдавать документы сразу на следующий день после оформления им заказа", — добавляет Торопов.
Итого: куда обращаться, чтобы найти предков на Дальнем Востоке, Урале и в Сибири?
Основная масса документов о переселенческих процессах сосредоточена в государственных архивах в регионах РФ, там же хранятся метрические книги, которые составляла церковь.
Более ранние сведения, по XVII веку, находятся в центральных архивах страны, в частности в Российском государственном архиве древних актов в Москве.
Данные об освоении Дальнего Востока можно найти во Владивостоке в Российском государственном историческом архиве Дальнего Востока. Также информацию о предках можно встретить в региональных музеях, сборниках генеалогических обществ и ведомственных архивах.
