«Информ Полис» продолжает следить за историей, которая три года назад буквально взорвала социальные сети. Малыш, дважды преданный родной матерью, обрёл новую большую семью и теперь живёт в Москве. Его мама Наталья Бурдина поделилась мыслями о себе, своём сыне, его будущем, необходимости верить в чудеса и помогать людям.
О себе
В СМИ меня часто называют москвичкой, но это не совсем так. Я родилась в Белоруссии, на границе с Польшей. Окончила там три класса и уже затем меня перевезли в Москву, где я живу всю сознательную жизнь. Сейчас мне 43 года. И совсем недавно я выяснила, что у меня есть калмыцкие корни.
По профессии я дизайнер: занимаюсь одеждой. В этой сфере работаю уже много лет. Сейчас веду параллельно несколько проектов. Выпускаю корпоративную одежду и разрабатываю промышленные коллекции для разных компаний, консультирую по имиджу, читаю лекции.
Ещё у меня есть хобби - музыка. Я играю на скрипке, шестой сезон подряд выступаю в составе камерного оркестра Moscow Collegium Musicum. Мы выступаем на разных площадках, играем серьёзные произведения.
У меня трое детей: Даниле 23 года, Миле 18 лет и Аюру 4 года 7 месяцев.
Об усыновлении
Когда мы взяли Аюра, ему был один год и три месяца. Сначала мы с мужем (теперь уже бывшим. - Прим. Натальи Бурдиной) взяли его под опеку. Но я очень сильно тревожилась и успокоилась, только когда усыновила Аюра. Тревожилась совсем не потому, что боялась прихода родственников Аюра. Нет. Просто я такой человек – мне во всём нужен порядок. И вот так, когда они все трое мои, с моей фамилией, у меня порядок.
Конечно же, я понимала всю юридическую сторону и знала, что такое усыновление. Я в полной мере осознавала, что Аюр станет моим сыном – таким же, как кровный, полноправным членом моей семьи. Он сможет разделить наследство и так далее. Я это знала и так хотела.
Тайну из усыновления я тоже не делаю осознанно. Это мой выбор – говорить об этом достаточно много. Я соглашаюсь на интервью, выступаю на форумах приёмных родителей. Считаю, что наш опыт может быть полезен и сможет помочь другим приёмным родителям.
При усыновлении я изменила Аюру фамилию, отчество и место рождения. Теперь у него в паспорте (когда он его получит) будет значиться, что он родился в Москве. Так проще, у людей не будет возникать лишних вопросов.
А вот имя и дату рождения менять не стала – к этим моментам я отношусь серьёзно. И дело тут совсем не в гороскопах. Просто это важно. Да и имя Аюр моему сыну очень органично подходит.
О бывшем муже
С Андреем Бурдиным мы расстались два года назад. Юридически наш брак закончился достаточно легко, ведь у нас нет совместных детей. Данила и Мила мои дети от первого мужа, а Аюра усыновила я одна, хоть он и носит фамилию Бурдин и отчество Андреевич. Так получилось потому, что у Андрея были проблемы со здоровьем и он не смог получить нужные медицинские заключения.
У Андрея нет своих детей, и сейчас, спустя два года, он появился и начал встречаться с Аюром. Встречи происходят примерно раз в две недели – Андрей живёт не в Москве, а в Коломне (город в Подмосковье. - Прим. авт.).
Аюр его, к сожалению, не вспомнил. Я попросила Андрея не называть себя папой, чтобы не было путаницы. Поэтому сын зовёт его по имени.
Отношения у них очень хорошие, дружеские. Андрей тянется к Аюру. И, надеюсь, ему хватит мудрости, терпения и постоянства, чтобы не бросить ребёнка и продолжить общаться.
В самый первый, самый трудный год после усыновления Аюра Андрей постоянно был рядом со мной и очень помогал. Именно он имел огромное терпение, поддерживал меня морально. Я не хочу и не буду отрицать этого. Я ему за всё очень благодарна.
О диагнозах
Основной диагноз Аюра, который был поставлен сразу при рождении, - это непроходимость желчных протоков. Вследствие этой проблемы возникают цирроз печени и другие осложнения, которые ведут к гибели ребёнка. И то, что Аюр сейчас жив, на самом деле чудо.
Когда мы его взяли, он сильно отставал в развитии. Ребёнку был один год и три месяца, но одежду мы покупали примерно на шести-девятимесячного малыша.
Плюс в первый год Аюр тяжело болел, был на таблетках, очень сильно потел. Сейчас он пришёл в себя, большую часть лекарств отменили, оставили только жизненно важный препарат, ведь Аюру пересадили трупную печень, так как родственного органа не было. Поэтому принимать лекарства ему придётся пожизненно.
Но если этого не знать и не видеть его ужасных швов на животе, то Аюр кажется самым обычным ребёнком.
Ещё в первый год вместе с психиатром мы выяснили, что у него сохранное мышление. Он всё понимает, реагирует на все просьбы, даже сложные. Но говорит пока мало и плохо. Кроме нас, близких, его почти никто не понимает.
В январе планируем пройти обследование, так как сейчас Аюру ставят диагноз, связанный с нарушением процессов коры головного мозга. Это связано с перенесёнными операциями, его изначальным диагнозом и, возможно, с какими-то особенностями внутриутробного развития.
Сейчас Аюр занимается с логопедом, ходит в бассейн и садик на полный день. Ему там очень нравится.
В прошлом году мы вместе летали на море в Турцию, а минувшей осенью были в Евпатории. И там, и там Аюру понравилось.
На Новый год мы летим отдыхать в Эмираты, а сам праздник планируем встретить в Беларуси, где соберется вся наша большая семья.
О принятии
Я не помню принятия Аюра как такового. Он стал моим сразу же, как только я его взяла. У меня не было вопросов, почему он такой: почему так выглядит, так пахнет. Не было того, чем мучаются миллионы приёмных родителей, которым трудно принять ребёнка именно биологически.
Но у меня были другие трудности. В первый год мы жили просто по невероятному графику. У Аюра был огромный список лекарств, которые нужно было принимать в строго определенные часы, тщательно вымерять дозировку, давать все эти таблетки через конкретные интервалы. Приходилось вставать ночью, чтобы дать ребёнку препарат. Сейчас это всё, слава богу, позади.
О семье
Я не скрываю, что мои родственники не особенно хотели принимать Аюра. Это я хотела его усыновить. Тут нет никаких иллюзий.
Сейчас всё иначе. Мы живём с моей мамой, с моими старшими детьми, также с нами живёт мой брат и его дочь – ей семь лет и они с Аюром большие друзья.
Родственники очень сильно поддерживают меня и во всём нам помогают. Моя дочь Мила любит Аюра, наверное, больше всех. Опекает его, заботится, воспитывает. Ей можно его оставить и быть уверенной, что она от него не отойдёт. Моя мама постоянно носит его на руках, целует и иногда даже излишне балует.
О деньгах
Когда я приняла решение забрать Аюра, я многого не знала. В том числе и о социальных выплатах, пособиях, каких-то льготах, бесплатных путёвках. Мне это всё вообще не приходило в голову. Я даже не знала, что таблетки нам будут выдавать.
Я прилично зарабатываю – это не секрет, плачу налоги, не скрывая своих доходов. Сейчас как приёмный родитель получаю пособие, у Аюра тоже есть пенсия. Но я не снимаю эти деньги. Считаю, что в будущем они могут пригодиться ему.
Меня часто спрашивают, зачем я усыновила Аюра и, таким образом, лишила его возможности в будущем получить квартиру (по достижении 18 лет государство даёт квартиры детям-сиротам. - Прим. авт.). Но я считаю, что это не самое главное. Для ребёнка гораздо важнее чувствовать свою принадлежность к семье, носить одну фамилию. А квартиру я куплю ему сама.
О стереотипах и обществе
Меня постоянно спрашивают, не страшно ли мне было брать Аюра. И я каждый раз удивляюсь: а чего бояться? чего вообще можно бояться, кроме серьезной болезни, какого-то горя, войны? Ведь по сравнению с этим всё остальное такие пустяки!
У меня просто было большое желание помочь, а ещё ощущение, что за мной есть большой долг. Я ведь тоже тяжело болела, год провела в больнице, и врачи предупреждали, что, возможно, я из неё не выйду.
Там, в больнице, я видела много детей – в тяжёлом состоянии, после операций, брошенных родителями. Это сохранилось у меня в памяти. Но многие люди такого опыта не имеют. А у меня этот опыт был, и вся моя дальнейшая жизнь на этот опыт накладывалась.
Также примерно 700 тысяч раз мне задавали вопросы о том, не боюсь ли я того, что Аюр убьет меня, когда вырастет. Говорили, что я не знаю, кто его родители – а вдруг они алкоголики?
Это уже классика, такие вопросы задают мне буквально каждый день. И каждый день я всем-всем подробно разъясняю всё, что об этом думаю.
О «бывшей» матери Аюра и её родных
Его мать я никогда не видела. Знаю только, как её зовут. От Аюра она официально отказалась на пятый день после рождения. Об отце никакой информации нет.
Я не могу однозначно ответить, хочу ли я, чтобы Аюр знал свою бывшую семью. Всё ведь зависит от людей, а я их не знаю – они для меня «икс». Но если они вдруг захотят общаться, то я как мать сначала должна понять, кто они. Не причинят ли они вреда Аюру?
Сейчас эти люди не выходят на связь, и, по большому счёту, у меня есть сложившееся мнение о них. Им безразлична судьба Аюра. И, если зайдёт речь об общении, мне нужно будет найти ответы на многие вопросы: кто эти люди? почему им так всё равно? не сделают ли они больно в очередной раз?
Я ни на кого не злюсь и никого не осуждаю. Я не хочу давать никаких оценок, но то, что произошло, – это действительно тяжёлая ситуация. Понимаете, то, что ты отказываешься от ребёнка, – это тяжёлая ситуация. И изменить её практически невозможно. Ни юридически, ни морально.
Об Аюре в будущем
Аюр – это целая Вселенная. В нём всё уже заложено, всё есть. Нужно просто помочь ему сформироваться, обеспечить условия, чтобы он вырос полноценной личностью, смог раскрыть свои таланты и потенциал. Это моя задача и задача моей семьи.
Знаете, я никогда не думала об этом. И даже когда взяла Аюра, тоже об этом не думала. Но сейчас я вижу, что он представитель другой нации, мощной, сильной, гордой. Поэтому очень хочу, чтобы Аюр имел связь со своими корнями, чтобы знал бурятский язык. Я даже нашла людей, которые готовы его обучать.
А вообще я ничего не жду от него. Хочу лишь, чтобы он вырос порядочным человеком. Я очень его люблю, доверяю ему и верю, что так и будет.
Если он почувствует зов крови и захочет уехать в Улан-Удэ, я отнесусь к этому спокойно. Мне важно, чтобы Аюр принадлежал к своим корням, чтобы не было сломанного генетического кода.
О насущных планах
Сейчас большую часть моей жизни занимает стройка. Я строю дом в хорошем посёлке, в 45 км от Москвы. Там рядом горнолыжный курорт, гольф-клуб, отличный пляж. Эту землю ещё 25 лет назад купил мой папа. Он умер, оставив в наследство недострой, который я и взялась доделывать. И если всё получится, то мы переедем уже весной. Дом будет большой – двухэтажный, с мансардой.
Ещё у меня есть мысли о собственном благотворительном фонде. Я понимаю, что это заберёт много времени и сил. Но у меня огромное желание делать что-то в этом направлении, помогать людям. Скорее всего, фонд будет называться «Аюр», так как имя моего сына переводится как «жизнь».
Также в 2019 году я хочу написать книгу. Это будет история про Аюра, про усыновление, про то, как всё это было. Ведь наш с Аюром опыт интересует многих. И вполне возможно, что я успею презентовать книгу во время поездки в Бурятию.
О поездке в Бурятию
Визит в Бурятию мы запланировали на лето 2019 года. Ведь я никогда не была там и мне очень интересно туда попасть. К тому же у меня появилось много друзей-бурят, которые постоянно приглашают нас в гости. Я всё время отказывалась, так как Аюр был маленький. А сейчас считаю, что он готов и к длинному путешествию, и к разнице во времени. Он окреп, многое понимает, и, я думаю, ему будет интересно.
В Улан-Удэ нас будет принимать благотворительный фонд, который возглавляет Светлана Будашкаева. Сейчас мы вместе выстраиваем программу нашей поездки, которая займёт примерно две недели.
Предварительно мы планируем прилететь в Иркутск, провести там некоторое время – в Иркутске живёт мой дядя. Затем выехать в Улан-Удэ и, возможно, успеть побывать в Монголии.
В планах обязательно побывать на Байкале, попробовать бурятскую кухню – пока мы с Аюром пробовали только буузы.
А ещё я изначально хотела, чтобы поездка получилась полезной, поэтому планирую провести встречи с приёмными родителями, с благотворительными фондами, где-то выступить, встретиться с прессой.
Меня интересует бурятская культура – традиции, кухня, костюмы, музыка. Хочу встретиться с композитором Ларисой Санжиевой, которая написала для Аюра фортепианную пьесу, с сотрудниками детского дома «Аистёнок», ведь именно они проявили активность, не оставили Аюра в беде. Они связывались с Москвой, требовали квоты на лечение. Я очень благодарна им за это и за моего сына.
