Ровно 30 лет назад началось официальное возрождение этого праздника. До этого он был под запретом как религиозный. Этой публикацией мы открываем цикл статей о Сагаалгане, празднование которого начнется в этом году 24 февраля.
Сейчас сложно представить, что каких-то 30 лет назад праздник Белого месяца в Бурятии находился под строжайшим запретом. Коммунистическая партия СССР не признавала ни религии, ни тем более праздников, имеющих к ней отношение. Мало кто знает, что мы обязаны широким празднованием Белого месяца всего трем смелым ученым. Об этом нам рассказал в своем последнем интервью известный бурятский ученый Ширап Бодиевич Чимитдоржиев. Интервью с ним с нашего сайта мгновенно разошлось по другим сайтам, в том числе «Байкал-инфо» и «Окружная правда» Усть-Ордынского округа. К сожалению, наши коллеги не указали ни автора статьи, ни наш сайт. Поэтому мы хотим освежить память наших читателей.
Хитрость монголов
— Наши соседи, монголы, первыми добились реабилитации этого национального праздника. Это случилось в 1960 году. Правда, для этого им пришлось назвать его новогодним праздником сельхозобъединенцев. И в течение нескольких лет они почти полностью восстановили традиции Белого месяца, — рассказывал нам в редакции доктор исторических наук, профессор, академик Петровской академии наук Ширап Чимитдоржиев. — Как вспоминал наш аксакал-ученый, доктор Бимба Доржиевич Цибиков, в начале 60-х годов минувшего столетия были предприняты попытки возродить Сагаалган и в республике.
В селах, конечно, не могли запретить пожилым верующим украшать божницы, а малышам ходить по домам и набивать карманы сладостями. Остальные находили время, чтобы навестить старших, ведь для государства это был обычный рабочий день. До массового празднования Белого месяца было еще далеко. И только в конце 80-х годов прошлого века тройка отважных ученых-историков добилась отмены запрета. Отважных, поскольку это могло грозить не только потерей работы. Дело могло дойти до ареста за антигосударственные взгляды. Ученым пришлось несколько раз писать докладную записку с просьбой сделать Сагаалган официальным праздником во всесильный обком Бурятской АССР — так называлось тогда правительство республики. Но долгое время письма ученых просто игнорировали.
Реабилитация Сагаалгана
— В советские годы праздновать Сагаалган запрещали. Партия считала его религиозным праздником, поэтому народных гуляний не было, — вспоминает Ширап Чимитдоржиев. — Конечно, люди между собой праздновали, ходили по гостям, поздравляли друг друга. Праздник не был официальным, но оставался всенародным.
Впервые ученые серьезно задумались о том, чтобы придать празднику официальный статус, в середине 80-х годов.
— Тогда уже чувствовалось начало перестройки, стало больше свободы, — вспоминал профессор. — Мы собрались с коллегами и решили составить докладную записку. В ней мы постарались обосновать перед партийными чиновниками, что Сагаалган является больше светским праздником, сродни Новому году. Мы хотели сделать его открытым.
Шираб Бодиевич показал нам тогда копию той докладной записки, набранной на печатной машинке. На пожелтевших листах — краткая история праздника, которую авторы связывали со специфическим укладом жизни и культурно-бытовыми традициями народов Прибайкалья и Центральной Азии. Историки ссылались на авторитет выдающихся ученых Доржи Банзарова, Гомбожаба Цыбикова и других, которые исследовали природу Сагаалгана и показали глубоко народное происхождение праздника. Отмечали, что Сагаалган был одним из популярных праздников, а потому буддийское духовенство не могло не считаться с ним и в конечном счете включило его в свою религиозно-культурную систему. В записке указали, что, согласно этнографическим и социологическим исследованиям, минимум 80% населения считают Сагаалган традиционным народным праздником, который носит больше светский, нежели религиозный характер. Также в ней прозвучало предложение об установлении официальной даты праздника. Первое письмо официально называлось «Докладная записка об установлении в Бурятской АССР официального праздника Сагаалган». Его в 1988 году направили Анатолию Михайловичу Белякову, тогда главе республики, первому секретарю Бурятского обкома компартии. Под письмом три подписи докторов исторических наук: Ширапа Бодиевича Чимитдоржиева, Регби Ешиевича Пубаева и Тараса Максимовича Михайлова.
— Нашу первую записку в обкоме партии просто проигнорировали — не последовало никакой реакции, не было даже простого письменного ответа, — рассказывал Ширап Бодиевич. — Пришлось напомнить о себе еще раз. Второе письмо ученые отправили Белякову 13 января 1989 года.
— Безусловно, этот документ получил горячее одобрение населения и положил начало широкому движению за возрождение многовековых национальных традиций и обычаев, отторгнутых в годы тоталитарного режима, — вспоминает Ширап Чимитдоржиев.
Вот такие фотографии сохранились у жителей республики на память о праздновании возрожденного Сагаалгана. Интересно, что в 90-е праздничный костер разрешили разжигать прямо на площади Советов. По воспоминаниям улан-удэнцев, из динамиков над театром бурятской драмы раздавались бурятские песни, а в самом театре шли праздничные представления. Для тех лет это было очень ново и необычно.
Петь в открытую
Именно в том году прошло первое после долгих лет всенародное празднование Сагаалгана. Трудно поверить, что 30 лет назад многие улан-удэнцы впервые увидели, как принято здороваться и поздравлять друг друга в Белый месяц. И если народные костюмы еще можно было увидеть на сцене, то зимний национальный дэгэл на улицах Улан-Удэ еще воспринимался как диковинка.
— Я помню, что в первый раз услышала, как над театром бурятской драмы из динамика раздавались бурятские песни. Сейчас молодежи трудно понять, насколько это было необычно, — вспоминает горожанка Татьяна Зоригтуева. — В самом театре начались праздничные представления, пока еще без землячеств, просто посвященные животному — символу года. На них были аншлаги. Особенно врезался в память концерт в честь года Курицы. Тогда занавес раскрылся как огромный павлиний хвост. Зрители ахнули и долго аплодировали. После этого указа люди стали более смело и открыто ездить в единственный на тот момент Иволгинский дацан. Помню, как выехали семьей на костер Дугжууба. На Верхней Березовке тогда еще не было храмов, а в районах еще не восстановили родовые дацаны.
По сравнению с нынешними временами можно сказать, что личных легковых машин в Улан-Удэ было ничтожно мало. Поэтому многокилометровые пробки казались уделом только зарубежных мегаполисов. Но в 1990 году улан-удэнцы, выехав в Иволгинский дацан накануне Сагаалгана, были шокированы. В сумерках светящаяся длинная очередь из машин медленно двигалась из Улан-Удэ до самого дацана. Казалось, что светящийся поток плывет по Иволгинской долине.
— Никто не нервничал так, как сейчас: мол, медленно едет. Наоборот, это невиданное прежде зрелище завораживало, заставляло задуматься и настроиться на праздничный и молитвенный лад. Поразил и сам Иволгинский дацан, потому что многие посещали его только днем, а тогда впервые увидели празднично освещенным. Тогда тоже впервые приехало снимать Сагаалган центральное телевидение страны. Видимо, то, что в Бурятии разрешили открыто и массово праздновать Новый год по восточному календарю, стало событием всесоюзного значения. Сейчас дети не верят, что в те времена было всего два телевизионных канала. А уж попасть туда новости о нашей республике казалось сказкой, — говорит Татьяна Зоригтуева.
