- Мой отец Турунхаев Семен Мелентьевич, 1894 года рождения, занимался сельским хозяйством. Его арестовали по доносу и особой тройкой при ППОГПУ по Сибирскому краю от 27 марта 1930 г. отец был осужден по статье 58-11 УК РСФСР «За участие в контрреволюционной деятельности», якобы он являлся «членом контрреволюционно-повстанческой организации, проводил среди населения антисоветскую агитацию, призывал крестьян не платить государству денежные и натуральные налоги». Со слов своей матери, Турунхаевой (урожд. Ченкировой) Ольги Васильевны, я знаю, что его увели ночью, куда – так и осталось неизвестным. На мой запрос в КГБ Бурятской АССР мне ответили, что проведенные розыскные мероприятия не установили возможные места его пребывания, - вспоминает Серафима Семеновна.
Когда отца арестовали, мне было всего пять лет. Последующие тяжелые события жизни почти стерли из памяти облик отца, осталось только очень смутное воспоминание, но, к счастью, у меня сохранилась его фотография. 16 августа 1958 года отец был реабилитирован.
После ареста отца нас с мамой выселили из нашего дома, и нам пришлось переселиться в старый заброшенный дом, практически без всякой мебели и вещей. Надо сказать, что я родилась на девятом году совместной жизни родителей, была единственным ребенком и они молодые, здоровые, не обремененные большой семьей со временем наладили свое небольшое, но добротное хозяйство. Отец был грамотный, окончил двухлетнюю церковно-приходскую школу и оказался умелым рачительным хозяином. К моменту его ареста у них с мамой был дом, различные хозяйственные постройки, живность и вот всё это было конфисковано.
Почти сразу после нашего выселения кто-то поджег амбар на нашей бывшей усадьбе. Сразу решили, что это дело рук жены «контрреволюционера» и ночью за мамой пришли. Я проснулась от яркого света, шума, грохота, конечно, сильно испугалась. Когда маму забрали, я вышла на улицу, и плача, остановилась у забора дома через дорогу. Там жила одна пожилая пара, и они взяли меня к себе на несколько дней, пока не отпустили маму. А когда ее выпустили, нас отправили в ссылку.
Так, в 1930 году, мы с мамой и бабушкой (мать отца) оказались в Туруханском крае. Как рассказывала мама, везли нас, ссыльных, в товарном вагоне без воды, без еды. Я смутно помню только постоянный плач детей и ругань взрослых. Нас привезли в тайгу на лесоповал, поселили в бараке. Работа на лесоповале была тяжелая, жили впроголодь, и мама заболела, с ней случился инсульт, ее увезли в больницу. Я не помню, как ее госпитализировали, как и на что мы с бабушкой жили, ведь она не работала, и трудового пайка у нее не было. Единственное, что осталось в памяти, это как мы с бабушкой ходили в больницу к маме. Дорога шла через лес, а затем надо было перейти через реку. Настоящего моста не было, только висячий, шириной в три доски. Бабушка боялась переходить в полный рост, и мы ползли по этому мосту, она прикрывала меня сверху, а внизу шумела черная вода.
Пока мама была в больнице, умерла бабушка, и меня отдали в детский дом. После инсульта мама была частично парализована, но выкарабкалась и, как только выписалась из больницы, стала меня искать. Она успела найти и забрать из детдома накануне отправки меня в другой детдом.
Мы продолжали жить в том же бараке, мама работать не могла, правая сторона тела у нее была парализована. Есть было нечего и мама сшила мне из мешка котомку, чтобы я с другими детьми ходила в деревню за милостыней. Я была самая маленькая в этой компании, жители меня жалели и давали больше еды. Иногда давали попить молока или каких-нибудь гостинцев. И обычно мой мешок всегда был полный, но на обратном пути ребята у меня почти все отнимали, и я со слезами приходила домой.
Я не знаю, почему нам разрешили вернуться домой в Корсаково, или срок ссылки заканчивался через 5 лет (многим первоначально давали такой срок), или из-за маминой болезни, но мы вернулись.
И вот мы опять на родине. Шел 1935 год. Я училась в Корсаковской школе. Однажды за отличную учебу меня премировали отрезом ткани – дали три метра сатина на общем собрании школы в присутствии учителей и всех учеников. Но тут выступил председатель сельсовета, сказав, что я дочь врага народа, ссыльная и не достойна этой награды. Он отобрал у меня этот отрез и вручил другому ученику. Директору школы было очень жалко меня, он погладил меня по голове и сказал, что ничего, у меня будет еще много красивого материала, и я получу другие награды, получше.
В то время я была еще маленькой, не очень хорошо понимала, что происходит, но всегда ощущала себя не такой, как все. Однажды мы играли дома у одной девочки, заигрались, и девочка не сделала какую-то работу по дому. Пришел с работы отец девочки и стал ругать меня, хотя нас было несколько человек – подружек его дочери, и так схватил меня за уши и вытолкал из дома, что порвал ухо. Дети тоже иногда, может быть, глядя на взрослых, пытались обидеть, уколоть меня в детских играх, и в такие минуты заступиться за меня, кроме мамы, было некому.
А в 1938 году началась новая волна репрессий, повторные аресты. Нас с мамой снова выслали. На этот раз на спецпоселение в с. Харбатово, заимка Никилей (Хонхоорог) в Качугском районе Иркутской области. Жили на заимке совхоза им. Фрунзе, мама работала дояркой, а я училась в Харбатовской школе. После окончания школы поступила в медицинское училище г. Усолье-Сибирское. Во время учебы в медучилище постоянно работали в госпитале. Разгружали составы с ранеными, дежурили в госпитале. Делали перевязки, читали письма, писали за раненых. На последнем курсе работали как медицинские сёстры, после окончания нас поставили на военный учёт, получили военные билеты и мы ждали распоряжения об отправке на фронт. Но война закончилась.
После окончания училища в 1944 г. работала участковым фельдшером. В 1947 г. спецпоселенцам разрешили выехать на родину. Мама была снята с учета в спецкомендатуре Качугского района и мы переехали в Бурятию. По направлению Минздрава республики работала в Оймурской больнице.
Уже после замужества Серафима Семеновна в 1948 году пришла работать на санэпидстанцию с. Байкала-Кудара. В 1956 году перешла в городскую СЭС г. Улан-Удэ. В системе здравоохранения проработала 40 лет.
- В долгие годы страха и страданий я всегда мечтала о доме и семье. И жизнь мне дала это. С мужем Баженовым Семеном Мандархановичем прожила в любви и согласии 39 лет, он рано ушел из жизни. Его отец – Баженов Мандархан Николаевич также был репрессирован. Мама жила с нами и умерла в 1977 году. Воспитали четверых детей, сейчас у меня 6 внуков и 10 правнуков и спокойная, счастливая старость.
За свою славную трудовую деятельность награждена многочисленными грамотами и благодарственными письмами. Среди них:
- Знак «Отличник здравоохранения СССР»;
- Памятные медали в честь 60-летия и 70-летия Республиканской санитарно-эпидемиологической службы;
- Знак «Ударник коммунистического труда»;
- Медаль Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945г.;
- Медаль «За доблестный труд» к 100-летию со дня рождения В.И. Ленина;
- Юбилейные медали к 50-летию, 60-летию, 65-летию, 70-летию. 75-летию Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945г.
