Родственники больных раком головного мозга, которых не удалось спасти, обратились в редакцию «Информ Полиса»
По их словам, борьба именно с этим страшным заболеванием в Бурятии ведётся плохо – хромает диагностика и нет необходимого современного оборудования, отчего люди теряют драгоценное время.
«Отнимают время больного»
Дочь Галины Сергеевны Петровой из Улан-Удэ 35-летняя Ирина впервые столкнулась со страшным диагнозом в 2016 году. Девушке сообщили, что у неё рак головного мозга III стадии.
- Мы ездили на операцию в Новосибирск, затем в Улан-Удэ прошли химию и лучевую терапию, - рассказывает мама Ирины. – Три с половиной года всё было хорошо. Ира устроилась на работу. Но в прошлом году ей снова стало плохо, случился эпилептический приступ. Её увезли на «скорой» в республиканскую больницу, сделали снимки и сказали, что срочно нужно делать МРТ с контрастом. Мы снова уехали на операцию, уже в Москву. Вернувшись, снова прошли химию и лучевую. За январь, февраль, март и апрель 2020 года прошли ещё химию, но дальше началось ухудшение, и сейчас Ира в тяжёлом состоянии дома. Прогнозы очень печальные.
По словам Галины Сергеевны, в онкодиспансере республики такие пациенты, как Ира, будто «выпадают».
- Там в основном лечат опухоли груди, заболевания по женской части, делают операции на лёгких, кишечнике, гортани и другие. А по головному мозгу абсолютно ничего нет, - говорит женщина. – Мы объединились в группу с другими онкобольными и их родственниками, собрали подписи и в прошлом году в диспансере организовали круглый стол. Там присутствовали врачи и экс-министр здравоохранения. Мы договорились, что у нас всё пройдёт в два этапа – сначала приём будет вести нейрохирург, на втором этапе он будет делать операции в онкодиспансере. Первый этап выполнен – нейрохирург ведёт приём, хотя многие больные не знают об этом и по-прежнему идут в республиканскую больницу. Второй же этап как-то забылся, когда министр ушёл с поста.
В случае с Ириной потерянные две недели стали решающими, говорит её мама.
- В Бурятии много людей, которые сталкиваются с такими проблемами. Хотелось бы, чтобы больной, узнав свой диагноз, проходил всё лечение и дальнейшее наблюдение в онкодиспансере у нейрохирурга и химиотерапевта, а не ходил по всем инстанциям – сначала к терапевту, потом к неврологу, потом к онкологу по месту жительства, потом получал направление в онкодиспансер и так далее. Хождения по инстанциям отнимают время больного. Например, мы 2 июня прошли МРТ – опухоль ушла в мозжечок. 18-го числа снова прошли – опухоль выросла на один сантиметр. Так что время нам не союзник, здесь каждый день наш враг, - говорит Галина Петрова.
Когда мама и дочь были в Москве, оперировавший Ирину нейрохирург сказал, что сам готов летать в Бурятию и оперировать наших пациентов, вспоминает Галина Сергеевна.
- «Было бы у вас оборудование, я бы прилетел и на месте вас прооперировал», - сказал он тогда. Для нейроонкологии самый больной вопрос – это оборудование. Например, для операций на мозге нужен навигационный аппарат, который сам находит опухоль и показывает кратчайший путь к ней, чтобы при этом не пострадали близлежащие ткани мозга. В онкодиспансере сейчас очень много молодых специалистов, которые, конечно же, хотят работать на хорошем оборудовании. А ведь молодёжь никогда не ждёт улучшений, она просто уезжает в другие города. А потом мы спрашиваем: «Где наши кадры? Почему их не хватает?» - говорит улан-удэнка.
Ирине в ближайшем будущем, возможно, потребуется установка шунта, говорит её мама. А это значит, что им снова нужно будет выезжать из республики. Обращаться в республиканскую больницу Галина Петрова не хочет – после истории с матерью следующей героини материала Елены Модоковой.
«Опухоль начала расти»
Елена Модокова в этом году похоронила свою 71-летнюю мать. У женщины выявили рак головного мозга. Хоть прогнозы врачей, по словам Елены, были позитивными, после операции на мозге состояние больной ухудшилось.
- У моей мамы был рак головного мозга Grade 2 (G2) – это умеренная степень, с хорошим прогнозом и продолжительностью жизни при условии правильно проведённой операции, - рассказывает Елена. – В марте ей сделали операцию в республиканской больнице. Сказали сделать МРТ через три месяца. Но уже через месяц наш онколог настоял сделать маме МРТ, которая показала, что опухоль удалили не до конца.
Врач предложил женщинам отправиться в Москву, но из-за начавшейся пандемии их никто не принял. Пожилая женщина находилась в зоне риска заражения коронавирусом.
- Мама, к сожалению, не дождалась этой поездки и ушла через два месяца. Вероятно, если бы в республике было подходящее оборудование, мы бы сделали операцию здесь, - предполагает женщина. – Мы отправляли снимки мамы в Москву, и нам сказали, что «лучше бы эту опухоль вообще не трогали» – от первого вмешательства она начала стремительно расти.
По словам Елены, в республике много хороших профессиональных врачей, есть онкологический диспансер, но нет не менее важного – оборудования для проведения операций на мозге.
«Я пойду до последнего»
Арина Чмелёва уверена, что её 55-летнюю мать можно было спасти, если бы ей вовремя диагностировали рак мозга. Вместо этого женщину лечили от других заболеваний.
- 28 июня 2019 года у моей мамы случился инсульт, её госпитализировали в Кижингинскую ЦРБ. Никакого обследования не проводилось. А 8 августа мы сами прошли обследование за свой счёт, - вспоминает Арина. – Врачи никак не отреагировали на то, что в мозге моей мамы лопнул сосуд. До этого она лежала в сосудистом отделении, потом в неврологии, после чего 18 декабря нейрохирурги выдали заключение, в котором говорится, что злокачественных новообразований нет. Маме дали III группу инвалидности, которую я начала оспаривать, так как мама уже почти не ходила. Медико-санитарная экспертиза отправила нас в неврологию, чтобы маму положили на обследование. Но, даже не посмотрев маму, мне сказали, что мест в больнице нет.
В январе в Улан-Удэ приехал нейрохирург из Тюмени, к которому Арина обратилась со снимками своей мамы.
- Он сказал, что опухоль уже достаточно большая и неоперабельная, - говорит женщина.
10 марта мама Арины ушла из жизни.
Галина Ивановна Чмелёва ушла из жизни в 55 лет. Фото: предоставлено А. Чмелёвой
Как показало вскрытие, размер опухоли составлял 9х13 см. Дочь начала требовать тщательного обследования своей матери, когда у той начались подозрительные симптомы.
- Я говорила врачам, что у мамы начался паралич конечностей, просила обследовать. Но нам ставили то гипертонию, то паркинсонизм, то эпилепсию. Я подавала заявление в Росздравнадзор, где мне выдали заключение о том, что лечение проводилось неверно. Это же мне подтвердили федеральные нейрохирурги. У больницы же другие выводы – лечение проводилось качественно. Пусть разбирательство займёт сколько угодно лет, я пойду до последнего, - говорит Арина.
«За деньги - пожалуйста»
О том, что онкобольных нужно выделить в особый разряд, в 2019 году в интервью «Информ Полису» говорила председатель правления регионального отделения организации «Я живу» Октябрина Бадашкеева.
- Проблемы, которые есть сегодня, по-прежнему решаются слабо. Большие трудности возникают у больных с раком головного мозга. В онкодиспансере такого отделения нет. В нейрохирургическом отделении республиканской больницы проводят операции, но после них больные должны дополнительно обслуживаться в онкодиспансере. А это значит, идти по месту жительства, записываться, ждать в очереди, получить направление в диспансер, там тоже ждать в очереди. В поликлиниках та же история. Порой, если нужно сделать МРТ, КТ или УЗИ, ожидание составляет до полутора-двух месяцев. А если срочно нужно? За деньги – пожалуйста, от четырёх до восьми тысяч рублей в зависимости от нозологии. Поэтому, на мой взгляд, онкобольных нужно выделить в особый разряд, чтобы таких трудностей не было, - говорит председатель отделения организации.
Оборудование закупается
Василий Хунданов, заведующий нейрохирургическим отделением Республиканской больницы им. Н. А. Семашко, главный внештатный нейрохирург Минздрава Бурятии:
- На данный момент оперативное лечение, как первый этап в лечении взрослых больных со злокачественными опухолями головного мозга, проводится в нейрохирургическом отделении республиканской больницы. В микроскопе нет дополнительной опции, дающей возможность более полно удалить злокачественную опухоль. Нет интраоперационного мониторинга при удалении опухолей, поражающих функционально важные зоны головного мозга. В онкодиспансере в настоящее время идёт закуп и оснащение оборудованием, необходимым для проведения оперативных вмешательств по поводу удаления злокачественных опухолей головного мозга.
В следующей публикации мы постараемся узнать, чего не хватает онкологической помощи в Бурятии и какие перемены ждут её в будущем. Попробуем выяснить, почему оборудование, в котором так нуждаются онкобольные республики, закупается только сейчас и насколько оно отвечает потребностям.
