Евгений и Марина Булгаковы – молодые родители из села Багдарин Баунтовского района. В мае этого года они потеряли своего первенца. О том, что с малышом не всё в порядке, его мама поняла почти сразу после выписки и требовала провести УЗИ сердца, но врачи успокаивали её и просили не придумывать болячек своему ребёнку.
Седьмого мая сын Евгения и Марины Вадим умер в карете «скорой» от острой сердечной недостаточности. Пытаясь спасти мальчика, медики сломали ему два ребра. А в документах потом вовсе указали, что ребёнок перестал дышать за несколько минут до приезда «скорой». Кто в этой истории не договаривает и почему проблему со здоровьем мальчика не посчитали серьёзной, попытался разобраться журналист «Информ Полиса».
«У вас не очень срочно, подождёте»
Марине 19 лет, её мужу Евгению 21. После свадьбы они с нетерпением ждали появления их малыша на свет, планировали счастливую семейную жизнь. Беременность Марины протекала благополучно, и в День защитника Отечества в Баунтовской ЦРБ родился мальчик весом 3 кг 10 г и ростом 51 см. Роды состоялись в срок.
На пятый день Марину и Вадима выписали из роддома с незначительной желтухой, назначив домашнее лечение.
- Однажды я заметила, что у ребёнка над верхней губой синий цвет кожи, - рассказывает Марина Булгакова. – Обратилась с вопросом к педиатру. Она ответила, что ничего страшного нет, что у многих деток такое бывает. Сказала, это означает, что у ребёнка что-то с сердцем. Надо было делать УЗИ, но из-за коронавируса его нам не делали. Сказали «у вас не очень срочно, подождёте». Мы продолжили проходить лечение дома, принимали препарат от желтухи.
30 марта Марину с Вадимом положили в больницу – препарат малышу не помогал. В стационаре мама с сыном пробыли по 3 апреля. Там Марина просила педиатра сделать мальчику УЗИ сердца, пока они лежат в стационаре, но получила отказ.
- Педиатр повторяла, что это не срочно и мы можем подождать, что хрипов не слышно. Называла меня паникёршей, говорила, что с мальчиком всё хорошо, мол, «вы ребёнку придумываете много лишних болячек». На этом я успокоилась, - говорит девушка.
После прививок стал плакать и не брал грудь
Седьмого апреля домой к Булгаковым приехал педиатр, уже третий за маленькую жизнь Вадима. В разговоре с ним Марина настояла на УЗИ сердца и сдаче всех анализов. Только начав ругаться, молодая мама добилась этого в тот же день.
- УЗИ выявило у моего сына диагноз «открытое овальное окно 4,8 мм», но педиатр сказала, что это не страшно и окно закроется, - говорит она. – Прививки, положенные в месяц, нам не поставили. Лишь 30 апреля поставили сразу две, положенные в месяц и в два месяца. После этого малыш стал постоянно капризничать, плакать, не брал грудь. Я вызывала «скорую», где мне сказали, что всё нормально, что ребёнок, возможно, недоедает и поэтому плачет. Выписали нам смесь, но её сын не брал, ел только из груди.
Педиатр оставила Марине весы для взвешивания ребёнка. Вес у Вадима был нормальным, но он всё равно продолжал плакать и вёл себя беспокойно. Это не могло не волновать молодую маму, и она засобиралась к читинским медикам.
- Я хотела обследовать сына, но наш педиатр также назвала меня паникёршей и сказала, что малыш совершенно здоров. Начала говорить о коронавирусе, о риске заразиться. Она не отпустила нас в Читу, - говорит девушка.
Седьмого мая Вадимка проснулся и, как обычно, поел. Но через 10 - 15 минут начал плакать.
- Было впечатление, что у него колики, от плача он стал задыхаться, ему будто не хватало воздуха, - со слезами рассказывает Марина. – «Скорая» ехала очень долго и прибыла в итоге без необходимого оборудования. Там были педиатр из стационара, где мы лежали, и фельдшер. Сына стали реанимировать. Педиатр просила у фельдшера какое-то оборудование – три вида – для оказания первой медицинской помощи. Но он ответил, что в машине этого нет. Затем сына повезли на «скорой», пытались долгое время спасти… Но не смогли.
Пытаясь спасти, сломали два ребра
Вскрытие тела малыша показало, что у него был порок сердца (смерть наступила от острой сердечной недостаточности, развившейся вследствие врождённых пороков сердца. – Прим. авт.). Также оказалось, что при попытке реанимировать ребёнка ему сломали два ребра.
- Я подавала заявление в прокуратуру, но реакции, какой хотелось бы мне, оттуда не дождалась. Просто обошлись взысканием фельдшеру и на этом всё. Сейчас нужна экспертиза, на основании которой можно будет обратиться в суд, - говорит Марина.
Девушка намерена во что бы то ни стало добиться справедливости, которая, по её мнению, не восторжествовала, ведь никто не понёс ответственности. Более того, она утверждает, что в карточке Вадима после его смерти появились сведения о якобы проведённых осмотрах специалистов, которых в Баунтовской больнице попросту нет.
- После смерти сына я запросила копию его карточки, там было дописано очень много информации, - говорит Марина. – Так, в неё дописали, что Вадима смотрели детский невролог и кардиолог. Это враньё, этого не было сделано. У нас даже врачей таких нет. Также в карте «скорой помощи» указано, будто бы, со слов бабушки, ребёнок не дышал уже семь минут до приезда «скорой». Написано, что я его кормила смесью, на которой он находился уже месяц. Это враньё! Откуда фельдшер это взял, если даже не общался ни с моей мамой, ни со мной?
«В нашей больнице полный беспредел»
Марина и Евгений до сих пор не понимают, как такое возможно, что три педиатра и врач УЗИ не заметили у их ребёнка порок сердца.
- Я никогда не курила за всю свою жизнь, не делала абортов. Во время беременности проходила обследование, всё протекало благополучно. Я чувствовала себя хорошо и наслаждалась этим временем, - с трудом сдерживаясь, рассказывает Марина. – Изначально я встала на учёт в городской поликлинике № 2 г. Улан-Удэ, но в декабре мы переехали в Баунтовский район, и рожала я здесь. К гинекологу и врачу УЗИ я ходила перед родами уже в Багдарине. «Тренировочные» схватки были болезненными, но это нормально, ничего необычного не было. Родила я быстро. В нашей больнице творится полный беспредел. Я уже не говорю о том, что сами медики не ходят к своим коллегам в ЦРБ, а ездят обследоваться в город.
«Зачем они врут?»
Как показала проверка Росздравнадзора по Бурятии, на этапе оказания амбулаторной медицинской помощи, когда малышу был один месяц, не обнаружено записей о проведении осмотров врачом-неврологом, детским врачом-хирургом и детским стоматологом. Также нет сведений о проведении общего анализа крови и мочи на тот момент, когда мальчику было два месяца.
Кроме того, в ответе ведомства о проведённой проверке говорится, что, когда Вадиму исполнился месяц, ему провели ЭКГ, которая выявила порок сердца. То есть в больнице утверждают, что о злосчастном пороке стало известно ещё при жизни. И даже была проведена телемедицинская консультация с детским кардиологом Минздрава Бурятии.
«При проведении ЭКГ в возрасте одного месяца выявлен порок сердца: дефект межпредсердной перегородки, и проведена дистанционная телемедицинская консультация с главным внештатным детским кардиологом Минздрава Бурятии, получены рекомендации. Согласно литературным данным, неосложнённый дефект межпредсердной перегородки не может привести к летальному исходу в младенчестве», - пишется в ответе Росздравнадзора республики.
- Зачем они врут? – комментирует эти сведения Марина Булгакова. – В месяц Вадиму ничего не делали. Я, наоборот, добиться этого не могла! И о пороке узнала только после вскрытия. Как мать я бы нашла любые деньги, если бы узнала о пороке, когда сын был еще жив, и добилась бы, чтобы его вылечили.
Случай с Вадимом специалисты называют «неуправляемым» из-за сложности диагностики этого «редкого заболевания».
«На этапе амбулаторной службы ЦРБ данный случай был признан неуправляемым из-за сложности диагностики редкого заболевания и быстроты развития острой сердечно-сосудистой недостаточности», - говорится в ответе Росздравнадзора Бурятии молодой маме.
Как отмечают в ведомстве, скорость прибытия бригады «скорой» соответствует требованиям федерального Минздрава, однако реанимационные мероприятия были проведены не в полном объёме.
Дисциплинарное взыскание фельдшеру
По документам, которые, судя по всему, Роздравнадзор запросил у «скорой» после жалобы Марины, автомобиль бригады был оснащён всем необходимым: аппаратом ИВЛ, дефибриллятором-монитором, реанимационным педиатрическим набором и кислородным репродуктором. Однако в объяснительной персонал не указал, по какой причине реанимационные мероприятия проведены им не в полном объёме.
«При этом по документам ЦРБ установлено, что фельдшер выехал на вызов без медицинских изделий, утверждённых Порядком скорой медицинской помощи, о чём фельдшеру объявлено дисциплинарное взыскание», - пишется в ответе надзорного ведомства. Как отмечают там, обращение Марины было направлено в Территориальный фонд ОМС Бурятии для проведения экспертизы качества оказанной мальчику помощи.
Был ли выявлен порок сердца у несчастного малыша в возрасте одного месяца, как утверждают врачи, или лишь после вскрытия, как говорит мать? Если всё же его обнаружили с помощью ЭКГ, то почему теперь утверждают, что с диагностикой были сложности и проблема была неуправляемой? Также непонятно, была ли бригада «скорой» оснащена всем необходимым или нет. А если была, то почему помощь оказана «не в полном объёме»?
Мы направили запрос в Министерство здравоохранения республики, чтобы найти ответы на эти и другие вопросы. Ведь в этой истории слишком много противоречивых моментов, чтобы оставить её без внимания.
