На минувшей неделе не стало известного в Бурятии доктора исторических наук, профессора Николая Вячеславовича Абаева. Он покончил с собой. Об этом сообщил в соцсетях человек, который знал учёного лично.
Как выяснилось, у него не было собственного жилья. Пожилой человек в одиночестве ютился в съёмных квартирах с непростыми условиями и к тому же постоянно пребывал в стрессе, связанном с «недоразумениями» в профессиональной деятельности. Всё это серьёзно подкосило Николая Вячеславовича, который уже не мог справиться с трудностями без посторонней помощи.
В последнее время у Абаева резко ухудшилось здоровье. Помимо повышенного уровня сахара в крови, наблюдались постоянная слабость, депрессия и апатия. Правая нога была разбита и подкашивалась при ходьбе, из-за чего профессор падал и получал сотрясение. Он почти ничего не ел и пил только воду. Во «ВКонтакте» даже создали группу помощи, где собирали ему деньги.
«Московский комсомолец в Бурятии» узнал жуткие подробности смерти Николая Вячеславовича. Он свёл счёты с жизнью в убитой «двушке» в старом двухэтажном доме на улице Павлова. На полу лежал рваный линолеум, в квартире стояла древняя советская мебель. А ещё там были немытые окна, неработающая канализация и полчища тараканов. Соседи, по собственному же признанию, даже не догадывались, что в этой самой квартире живёт столь известный человек.
Датой смерти учёного пока называют 14 октября, когда обнаружили тело. Но, скорее всего, всё случилось несколькими днями раньше, пишет «МК». Соседи рассказывают, что профессор хоть и не покидал квартиру, но ходил, ночами полы скрипели, его было слышно. Те, кто видел Абаева после смерти, вспоминают, что зрелище было ужасным.
«Это довольно странно»
«Сибирь. Реалии» (издание признано Минюстом иностранным агентом – прим. авт.) отмечает, что профессор с 1998 года работал в Тувинском государственном университете (ТГУ). По происхождению он тувинец: отец – из Тоджинского района республики, а мама – хакаска. Бурятскую фамилию Абаев получил от отчима.
- Это был выдающийся учёный, – рассказала журналистам заведующая кафедрой философии ТГУ Венера Донгак. – Даже не знаю, с кем его можно сравнить по масштабу. На мой взгляд, он мог даже на Нобелевскую премию претендовать. Представляете, что такое заниматься в Советском Союзе дзен-буддизмом? Да это было опасно! А он защитил диссертацию по дзен-буддизму в СССР. Владел шестью языками, лекции на английском читал. Случай такой был – у нас по обмену учился англичанин. И Николай Вячеславович ради одного студента провёл лекцию на английском. Наши студенты заодно тоже попрактиковались.
В середине 2010-х Абаев получил предложение из Улан-Удэ возглавить институт Внутренней Азии в Бурятском государственном университете. При этом востоковед продолжал работать в ТГУ – до 2019 года преподавал у заочников, приезжая на сессии. А после приезжать перестал, но курировал аспирантов, которые вели занятия.
Коллеги из Тувы слышали, что весной у Николая Абаева начались проблемы с деньгами. В институте собрали средства, кто сколько мог, и отправили его ученикам, которые объявили сбор средств в Интернете. Учениками Донгак называет последователей Абаева, занимавшегося продвижением тенгрианства – религии тюрко-монгольских кочевников.
- Конечно, по-хорошему надо было кому-то ехать и забирать его оттуда в Кызыл. Опять же карантин помешал, да и болели многие, – отмечает Венера Донгак. – Как это с ним произошло – для меня тоже загадка. У него же в Кызыле есть служебная квартира. Там сейчас живут его родственники, но если бы он согласился вернуться, то прекрасно бы там жил. Это квартира в преподавательском доме. Плюс он получал пенсию, а она у него, надо полагать, не маленькая. Умер в нищете, недоедал. Это довольно странно, на мой взгляд.
Знакомая учёного, которая попросила не называть её имени, сообщила: Николай Вячеславович планировал приехать в Туву, где у него были и работа, и жильё. Сбор денег для профессора приостановили вскоре после того, как начали. Об этом попросила его бывшая супруга, напоминает издание.
- Он говорил преподавателям нашей кафедры, что вложился в долевое строительство, а его обманули. И что вернёт часть денег и приедет в Кызыл. Да и вообще, у него какая-то связь была с Улан-Удэ, там же сын у него умер пару лет назад от болезни (Николай Абаев потерял двух сыновей – прим. «СР»). Видимо, не его там была сторона, – пояснила собеседница Сибирь.Реалии». – У буддистов же как – прежде чем куда-то поехать, ты идёшь к ламе и спрашиваешь, моя ли там сторона. Он поехал, не спросив. Для нас это большое горе. Не понимаем, до чего надо довести человека, чтобы он решил уйти из жизни. Все его помнят и знают. И это удивительно, ведь в Улан-Удэ он тоже был окружён преподавателями, студентами… Службы опеки, в конце концов, куда смотрели?
«Сейчас это зеркало разбилось»
В Минсоцзащиты Бурятии пояснили, что в июне к Николаю Абаеву наведались сотрудники управления социальной защиты населения по Улан-Удэ и предложили устройство в дом-интернат. Однако профессор отказался. Ему на всякий случай оставили контактные телефоны и привезли продуктовый набор.
Редактор нескольких его книг Илья Мукашов, который живёт в другом регионе, одним из первых узнал о случившемся. В июле он был в Улан-Удэ по личным обстоятельствам и попал к профессору не сразу.
- Он ушел со связи. Не отвечал на звонки, не был в Сети, – вспоминает Илья Мукашов. – Потом мы всё-таки встретились. Я пришёл в гости. В квартире был беспорядок, причём видно, что давний. Я заметил, что Николай Вячеславович очень сильно похудел. Реакция на меня была нулевая – как будто не узнал меня, хотя по факту узнал. Он не жаловался, не отвечал на мои вопросы. Только потом, когда мы стали жить вместе, я начал ситуацию узнавать.
Они прожили вместе вплоть до отлёта Мукашова. Тот покинул бурятскую столицу 29 сентября.
- Я узнал, что учёный действительно испытывал и испытывает нужду, – заявил Илья. – Помог организовать обращение от его лица, которое вышло в Сети, и сбор помощи – собрали 60 тысяч рублей. Деньги перевели на его карту, но, к сожалению, всё списал банк. Это не было предусмотрено никем, потому что об этом долге – около 200 тысяч – кажется, никто не знал. На какие нужды брал кредит, он мне не рассказал. Как понял, взял кредитную карту, не смог вовремя погасить, и долг вырос. А потом все поступления денег с него снимались.
То, что такой гений погиб в нищете и голоде – просто показатель состояния общества, показатель равнодушия, считает Мукашов.
- В Бурятии это равнодушие реально есть. Конечно, кто-то помогал. Кто-то приносил продукты. Депутаты какие-то тоже были. Но они не учитывали, что у человека сахарный диабет. Несли всё подряд. А потом все разбежались как-то. Предлагали также общежитие в БГУ, интернат для престарелых. Он отказался – не его статус. Сказал, дом старости – это уже слишком, а студенческая жизнь в общежитии уже не для него, – добавил редактор учёного. – Если у кого-то были или есть сомнения, что это было самоубийство, то у меня их нет. Николай Вячеславович несколько раз шутил на эту тему. Отчаяние накапливалось в нём, это было видно. Когда я приехал, он оттаял, но потом, видимо, всё вернулось вспять. Как творческий, выдающийся человек науки он был отражением, зеркалом общества. Сейчас это зеркало разбилось.
