На следующей неделе, 28 июля, в Национальном музее Бурятии открывается персональная выставка скульптора Сергея Фалькина (6+). Он является членом Союза художников России, Всемирного клуба Петербуржцев, входит в экспертный комитет Фонда Игоря Карла Фаберже.
Произведения Сергея Александровича находятся в коллекциях Государственного Эрмитажа, Государственного литературно-мемориального музея Анны Ахматовой, Дворца Конгрессов - Константиновского Дворца в Санкт-Петербурге, в частных коллекциях России, Франции, США, Германии, Швеции, Латвии. А работы продавались на аукционах Koller (Швейцария), Jackson (США) и Lauritz.com (Швеция).
Место проведения выставки выбрано неслучайно, Бурятия – родной край мастера, именно отсюда началась его жизненная история и творческий путь – его точка отсчета. Родился Сергей Александрович в Заиграево. Он постоянно возвращается на малую родину физически и ментально, запечатлевая те дорогие сердцу истории в образах своих скульптур.
- Сергей Александрович, вы расцениваете вашу предстоящую выставку как некое символическое возвращение на малую Родину?
- И да, и нет. С одной стороны да, потому что это своего рода отчет — о том, чем человек занимался полвека, отсутствуя здесь. Да, ещё, потому что хочется проверить на месте своими какими-то детскими ощущениями, что в принципе всегда было как лакмусовая бумажка, свои «подкорочные» представления о правильности, взятой от своих родных, бабушки, мамы, отца, одноклассников. Именно это и закладывало отношение к миру. Ощутить мир природы, гигантское небо - огромное со звездами с кулак, течение реки, многообразие листвы, цветов, этот потрясающий мир, именно он формирует ощущения. Для меня важна их острота, я считаю, что образы рождаются не по заданию, а по ощущению, которое дает основу внутреннему восприятию, вот это важно. Острота восприятия — это инструмент, который остается с человеком навсегда. Но, это не копилка, где у тебя сложены запасы, откуда ты взял, трансформировал и создал что-либо. Для меня это больше инструмент, которым я пользуюсь при создании образа. То, что в детстве увидено, воспринимается гораздо острее и вот это детское восприятие, и есть инструментарий, с которым художник работает и если он его утратил, то он будет показывать школу, ремесло, формальность. Я могу сказать, что никуда не уезжал, и мои детские ощущения всегда со мной. Это, собственно говоря, отчёт перед самим собой, перед тем пацаном, у которого были мысли в детстве: вот проходит железная дорога через всю страну и это путь к невероятно интересному, неизвестному. Стало ли это мне известно или нет, вот над этим и размышляю.
С другой стороны, эту выставку не стал бы называть «возвращением», потому что всё-таки жизнь человека меняет, ты становишься, то, что принято называть мудрее, но это на самом деле не так, ты становишься прагматичнее, грамотнее, с точки зрения получения жизненного опыта, он на тебя влияет. Единственно ценным в результате остаётся то, что заложено под корку, а это в детстве, в начале пути. Я часто приезжаю на малую Родину и для меня зрительно это уже совсем другое место, а по внутренним ощущениям я его не покидал.
- Вы с детства знали, что станете художником?
- В принципе меньше всего я думал о том, что буду связан с искусством. Рисовал я, в общем-то, по большому счёту неплохо, если принять во внимание, что я не занимался ни в какой специальной школе, не было специальных преподавателей, все самостоятельно. В учебе лучше получалось с математикой, она давалась легко. Были победы в олимпиадах, занимался шахматами, интересовала литература, хотя с сочинениями было не очень, а вот стихи получались. И выбирая университет, я пошел в педагогический на математику, это в тот момент было проще, понятнее для меня. Я проучился год в Улан-Удэ, потом мы с семьей переехали в Красноярск. Пришло осознание того, что быть математиком это не мое, я сбежал в армию. Служил в Литве в воздушно-десантных войсках, которые были приписаны к войскам Варшавского договора. На первом году службы я начал думать, что делать дальше. Было желание заниматься литературой, и в армии я писал рассказы. Окончил школу военных корреспондентов. И при этом постоянно рисовал. И даже после армии короткий срок работал художником оформителем на Красноярском телевизорном заводе. При дальнейшем выборе университета сыграло то, что Ленинград мне нравился больше, а литературного вуза там не было, и я выбрал журналистику, мне представлялось, что это ближе к жизни, событиям. Так я стал жителем Ленинграда, ныне Санкт-Петербурга.
- Знакомясь с вашей биографией, невольно возникает вопрос как журналисты становятся художниками?
- Во-первых, ничего внезапно не бывает и всему виной его величество случай, который мы называем судьба. Будучи студентом университета или работая в газете, я всегда рисовал, и меня это интересовало, но я не связывал своё будущее с профессией художника. Мне казалось это из разряда высшего пилотажа, и что мне это не совсем по силам. Даже занимался в рисовальной студии Льва Овчинникова - известного Ленинградского художника. Но, тем самым случаем или судьбой для меня оказался Эрмитаж, а именно, предложение работать в издательском отделе. И это перевернуло мою жизнь. Эрмитаж стал для меня альма-матер, серьезной школой в познании искусства, в понимании его, изучении истории. Знакомство в реставрационных мастерских музея с разными материалами дало мне понимание технологий обработки. В этот период я серьёзно начал заниматься резьбой по дереву совместно с Виком Ставницером, мы выполняли заказ от художественного фонда Ленинграда, и это было экономически интересно. Тогда у меня начала созревать мысль, что создание скульптуры может стать моей профессией. И снова все решил случай. Увидев мои деревянные скульптуры, которые я резал для себя, мне предложили работать над воссозданием Янтарной комнаты. Я, конечно, сразу согласился, хотя мне было безумно жалко расставаться с атмосферой Эрмитажа. Я понимал, что с профессиональной точки зрения, это бесперспективно и нужно двигаться дальше. В Янтарной мастерской была ежедневная работа с материалом - янтарем, совсем небольшой фрагмент Янтарной комнаты сделан моими руками. Незначительный, но он там есть. Начиная с этапа подбора камня, я видел, как воссоздавали «Четыре аллегории» в техники флорентийской мозаики, и тогда я познакомился с разнообразием твёрдого цветного камня. Ну и, к слову, о случае, в годы перестройки появилась возможность открыть собственный кооператив, и я решил работать самостоятельно, заняться тем, что мне было меньше всего понятно — это твёрдый поделочный камень. Я открыл мастерскую по производству шкатулок. Технологией обработки камня мало кто владел в то время в Ленинграде, всё приходилось осваивать самостоятельно. Я не думал тогда, что это станет материалом для скульптуры, но интуитивно я шел правильно, это был путь познания технологии обработки, огромного разнообразия материала и его возможностей. На познание ушло почти 10 лет. И шаг за шагом я самостоятельно шел к скульптуре, не было мастеров кто бы подсказал, никто в этом материале не работал в таком направлении. Были мастера, они делали поделки: зайчиков, лебедей, но чтобы это было «искусство», такого не было. Профессиональные скульпторы не работали в твердом камне, ну либо они были неизвестны мне. Я продолжаю путь изучения материала и создания скульптуры из него.
- Вы работаете в разных материалах: бронзе, дереве, но скульптуру на выставку привозите из твердого поделочного камня, то есть камень для вас основной материал?
- Да, выставка будет представлена скульптурами только из твёрдого цветного камня и даже более того, это первая персональная выставка подобного плана, ранее никто еще не делал. Это своего рода отчет за тридцатилетний «роман» с камнем. Но, я особо не делаю приоритет для твердого камня, мне он очень нравится, и я с удовольствием в нем работаю. Этот материал позволяет совершенствоваться. Я ценю в камне цвет, это в скульптуре всегда было большой проблемой. Ты решаешь интересные задачи, когда цвет не вводишь искусственным путем, не раскрашиваешь красками, а используешь тот оттенок, который дала природа.
- Одна из ваших работ называется «Кардиограмма Байкала», вы услышали биение его сердца и у вас родился образ?
- Конечно, можно ответить поэтично, но на самом деле все гораздо сложнее и проще, одновременно. У меня есть своя внутренняя картинка про это великое озеро. Я видел шторм, гладь, лед и ощущал прохладу воды, но так глубоко я не прочувствовал, чтобы услышать биение его сердца. Это название рождалась в процессе работы, его подсказал сам камень, он долго ждал своего часа, более десяти лет. В процессе работы сложилась метафора из первоначальной скульптурной мысли. Материал подсказал образ рыбы-человека с плавниками в виде гор и мощная энергетика, от образа, продиктовала название. Мне показалось, что образ сложился.
- Пройдет выставка, а дальше что?
- В смысле, какие ваши творческие планы? Планы, конечно есть, пожить подольше и стало быть кое-что еще сделать. Мыслей хватает, много идей и хочется сделать хотя бы часть из того, что придумано, что есть уже в графических эскизах.
Выставка Сергея Фалькина пройдет с 28 июля по 31 августа. Впервые, за более чем 30-летний опыт в камнерезном искусстве будет представлено 65 работ мастера, исполненные в разные периоды творчества. 200 графических листов-эскизов, как начало творческого поиска, дополнят экспозицию выставки. На открытии будет представлен альбом авторских скульптур. Собрание насчитывает около 100 лучших работ из камня, большинство из которых публикуются впервые, сообщили в пресс-службе министерства культуры Бурятии.
