Вступление
Очередная смена подходила к концу, а живот уже урчал, напоминая о том, что обед, состоящий из хот-дога и бутылки «Спрайта», был весьма скромным, и намекал на необходимость хорошего ужина. Черный джип с незнакомыми номерами, перегородивший выезд со стоянки автомобилю вневедомственной охраны, прервал приятные мысли Болота о горячих буузах, которые ему обещала сварить на ужин жена. Поэтому он с раздражением рявкнул через опущенное стекло передней дверцы на испуганного китайца, суетившегося возле открытого багажника «Крузака», чтобы тот поторопился.
Ребята за его спиной еще говорили о чем-то своем, беззлобно подшучивая над младшим напарником, а Болот уже внутренне напрягся: на белоснежной рубашке владельца джипа алели яркие пятна, которые невозможно было ни с чем спутать. Это была кровь.
В висках застучало, как в былые времена, остальные, почувствовав неладное, резко замолчали. Дальше все было как в замедленной киносъемке: китаец c обреченно поднятыми вверх руками, мертвенно-бледные части расчлененного человеческого тела в трех пластиковых пакетах для мусора под серым пледом в багажнике и судорожно блюющий прямо на колесо дорогого внедорожника недавно принятый на службу Золто по прозвищу Молодой.
Глава 1. Артур
Места в этой части горной Оки дикие, каменистые. Есть больше шансов встретить снежного барса, чем человека. Чужие здесь не ходили, по крайней мере, до последнего времени. Артур уже и не помнил, когда все началось. Когда в горы повалили все кому не лень, привлеченные запахом денег. Молодые ребята на первые лихие бабки, полученные у китайцев за окинский нефрит, сгоряча сразу покупали «Тойоту Ленд Крузер», а по-народному – «Крузак», символ богатства и несбыточную мечту любого деревенского паренька. Он был лучшим подтверждением не только твоей удачи, но и того, что мечта эта доступна почти любому, кто рискнет подняться в окинские горы. Кто знает, может, Артур и присоединился бы к другим, да только умирающая мать взяла с единственного сына клятву, что никогда не поднимет он с земли камень, будь то золотой самородок или редкий нефритовый окатыш. Давно, когда она только родила долгожданного сына, предсказал ей родовой шаман, что жизнь ее ребенка будет долгой и спокойной, если только не возьмет он в горах того, что ему не принадлежит.
– Может брать он все, что растет и бегает, но упаси его бог копать землю или взять в горах любые камни, – сказал шаман, принимая из рук матери подношения.
Сладости, топленое масло, саламат, шелковый платок и голубая мужская рубашка – все сгорело в пламени яркого жертвенного костра.
– Вижу ваших прабабушек и прадедов, принимают они твои подарки. Только давно им никто не брызгал, оголодали они и осерчали. Тревожат их родовые места пришлые люди, копают их тоонто, накликают на всех нас скоро беду.
Пегий жеребец с дурным норовом скинул с себя мать Артура на острые камни три года назад. Ее довезли до районной больницы, но помочь ей уже было нельзя. Только и успела мать взять у сына обещание, что никогда он не прикоснется ни к одному камню, не будет копать без особой нужды родную землю да раз в год будет брызгать духам предков на родовом месте.
После ее смерти Артур стал сторониться людей. Он и раньше избегал шумных компаний, а теперь совсем редко появлялся в поселке, проводя большую часть времени в тайге. Был он хорошим охотником, но лишний раз старался зверя не губить, знал на своем участке все тропинки, читал следы как открытую книгу и в лесу чувствовал себя как дома. На самом деле это и был его дом. Немногословный и собранный, не всегда умевший выразить свои чувства словами, Артур хранил красоту родных гор в своем сердце и любил свою малую родину, как собственную мать.
Суров и холоден окинский край, не всем открыт путь к его горным вершинам, быстрым рекам и целебным источникам. Темные воды стремительного Черного Иркута несутся через каменистые пороги, покрытые клочьями пены, сливаясь у горного перевала с Белым Иркутом. Высоко в горах неслышно крадется пестрый ирбис, а на лесных тропинках можно повстречать бурого хозяина тайги, чьи лапы высоко ценятся у китайцев, в связи с чем местные прозвали их между собой «медвежьими кроссовками».
Говорят, раньше, чем пришли сюда хонгодоры, чтобы укрыться от междоусобных войн монгольских ханов, сам Абай Гэсэр хаживал охотиться в эти земли, а в одной скале до сих пор есть отверстие от стрелы, выпущенной когда-то его богатырской рукой.
В этом сезоне Артур задержался, чтобы помочь соседу поставить баньку. Вышел он в тайгу почти налегке, только с ружьем и шустрой собачкой Шайной, смышленой полукровкой, так и не ставшей лайкой, как ему было обещано. В глухом зимовье у него был заготовлен хороший запас продуктов, который он обычно оставлял без боязни. По неписаному закону тайги, даже нечаянно наткнувшийся на чужое жилье человек брал только самое необходимое, обязательно оставляя хозяину часть запасов.
Уже по особенному тявканью Шайны Артур понял, что дело неладно. Дверь в зимовье была распахнута настежь, а внутри все перевернуто. От запаса продуктов ничего не осталось, у порога валялся перевернутый чугунок с остатками еды. Всюду окурки и следы чужих людей. Зола в потухшей печи была еще теплой, и Артур, привязав собаку бечевкой к дереву, с надеждой поспешил на берег горной реки. Чутье его не обмануло. Трое парней в камуфляже и резиновых сапогах не спеша перебрасывали вещи в лодку, собираясь сплавиться вниз по течению. Появление хозяина зимовья в их расчет явно не входило. Услышав сухой треск затвора, все трое разом повернулись в сторону Артура, настроенного крайне недружелюбно.
– Вещи и все, что в карманах, оставляем на берегу. Потом садитесь в лодку и можете валить на все четыре стороны. Встречу в этих местах второй раз, завалю без предупреждения, – хмуро сказал Артур.
Стоявший ближе к охотнику смуглый парень с бегающими глазками попытался было открыть рот, но Артур без колебаний выстрелил ему под ноги. Коротко сматерившись, тот стал выворачивать карманы.
– Сигареты хоть оставь, – жалобно заскулил второй, но под угрожающим движением ружья заткнулся и бросил рюкзак на мокрую речную гальку.
Третий жался возле лодки, не выпуская из рук потертую сумку-пояс, какую раньше носили торгаши на рынке. На его пухлом лице проступили красные пятна.
– Послушайте, давайте договоримся, как цивилизованные люди…
Артур начал терять терпение.
– Считаю до пяти, сумку – на землю. И дергайте, пока я не передумал.
Дрожащими руками пухлый нехотя положил сумку на берег. Провожаемые недобрым взглядом Артура, подкрепленным направленным на них ружьем, незваные гости, бормоча проклятия себе под нос, скрылись за поворотом реки.
Барахло у залетных молодцев оказалось так себе. Пара потрепанных географических карт, образцы проб грунта, куски минералов, нехитрый инструмент, несколько молотков и прочий геологический скарб. Сигареты Артур выбросил вместе с симкой от старенького «Нокиа»-«кирпича». Телефон на всякий случай оставил себе. А вот в сумке «пухлого», как его про себя назвал Артур, оказалось кое-что поинтереснее. В старой холщовой тряпке лежал темно-зеленый прозрачный камень размером с крупное куриное яйцо, по форме напоминавший сердце. На верхушке остался небольшой кусок известняка, след от материнской породы. Даже небольшие трещинки на его поверхности не портили его внешний вид, а когда Артур слегка повернул камень под солнечными лучами, в глубине кристалла вспыхнул багровый свет.
Глава 2. Али-Баба
Никому в жизни Али-Баба не признался бы, что своей первой «ходке» на зону он был обязан исключительно самому себе. Напросившись к своему корешу на «дело», вооружившись газовым пистолетом, ощущая себя героем боевика, Али-Баба собственноручно нажал на брелоке кнопку вызова вневедомственной охраны. Трясущаяся от страха молоденькая продавщица успела заблокировать кассу круглосуточного магазинчика, а неопытный налетчик пытался таким образом ее открыть.
На зоне кореш держал язык за зубами, хотя дружба их разладилась. Али-Баба довольно неплохо вписался в тюремную жизнь благодаря сидевшим вместе с ним землякам, а также некоторым личным качествам, которые помогли ему продвинуться в воровской среде и получить свое оригинальное прозвище. По иронии судьбы вернувшийся после отсидки в родное село Али-Баба стал кем-то вроде «смотрящего», хотя не имел для этого «высокого» звания ни достаточного стажа за решеткой, ни особых заслуг среди блатных. Отсутствие подходящей кандидатуры на эту роль, в миру гражданских называемое «кадровым голодом», послужило причиной такого спорного со всех сторон назначения. Но мешкать было нельзя, блатным нужно было защищать свои интересы, а местное происхождение Али-Бабы пришлось как нельзя кстати для решения многих насущных вопросов, прежде всего урегулирования отношений с иркутянами, активно совавшими свой нос в трафик окинского нефрита.
Вот такой известный в определенных кругах человек и постучался поздно вечером в дверь к Артуру. Когда-то давно, в школьные годы, физически крепкий, рослый не по возрасту Артур заступился возле сельского клуба за одноклассника, которого уже повалили на землю ребята из старших классов. С Аликом Артур не дружил, но и особой неприязни к нему не испытывал. Знал только, что мать Алика попивает, а отец уехал на заработки в город несколько лет назад, да так и не вернулся.
Не терпящий несправедливости, никогда не обижавший слабого, Артур не смог пройти мимо, увидев лежащего на земле Алика в разорванной рубахе. По лицу паренька текли слезы, оставляя грязные разводы, он беспомощно прикрывал голову руками, даже не пытаясь защищаться.
Первый удар один из нападавших принял от Артура прямо под дых, упал от неожиданности, двое других, опомнившись, переключились на заступника, бросив свою первоначальную жертву. Но пыл их заметно угас, поскольку Артур хорошо боксировал, и после пары удачных хуков драчуны ретировались, захватив с собой упавшего товарища.
Разгоряченный дракой Артур даже не заметил, в какую пору убежал Алик, хотя благодарности от него особо и не ждал. На следующий день учителя в школе неодобрительно поглядывали на лиловый синяк, украсивший левый глаз Артура, но замечаний так и не сделали, поскольку парень был у них на хорошем счету. Алик при встрече молчал, но в его взгляде Артур прочитал нечто вроде уважения.
Вскоре мать Алика совсем запила, и ее лишили родительских прав. Сына определили в интернат в соседнем райцентре, и пути одноклассников разошлись. До Артура доходили слухи, что Алик покатился по наклонной и сел в тюрьму за грабеж. Его появление в родном селе не удивило Артура, только дурацкая кличка из восточной сказки немного покоробила его. Нарочитые замашки блатного, новые манеры и друзья Али-Бабы не нравились ему, но особого повода для общения у них не было, да и сам Али-Баба как будто не спешил встретиться со своим давним спасителем.
И вот теперь он стоял на пороге, протягивая Артуру руку для рукопожатия. Держался он довольно уверенно и изо всех сил хотел выглядеть приветливым.
– Здорово, Артур, вечер в хату! Давно хотел навестить старого друга, посидеть за рюмкой чая, вспомнить молодость.
– Здорово, Алик, заходи, гостем будешь.
Али-Баба прошмыгнул прямо к потемневшему деревянному столу и со стуком выложил на его выщербленную поверхность бутылку водки. Хозяин не спеша нарезал хлеб, сало, поставил пару граненых стаканов и сел напротив незваного гостя. Выпили, не чокаясь. Водка обожгла горло и разлилась по телу приятным теплом. Жуя сало, Али-Баба приступил к цели своего визита.
– Артур, братка, ты же знаешь, как я тебя уважаю. Ты ведь еще со школы был правильным мужиком. Если бы не ты, получил бы я тогда по полной от тех придурков. Ты не думай, что я тебя избегаю, хотел зайти к тебе сразу, да все времени не было. Ты же знаешь, я теперь человек деловой, не шантрапа какая-нибудь…
Хозяин молча разлил по второй и глянул Али-Бабе прямо в глаза.
– Алик, давай ближе к теме. Говори прямо, зачем пришел.
– Артур, узнал я от уважаемых людей, что шуганул ты тут недавно пришлых в лесу. Слов нет, поступили они с тобой не по понятиям. Но дело, братуха, не в этом. Был при них камушек зеленый, камушек этот непростой. Китайцы называют его «сердце Будды» и верят, что приносит он удачу и благоденствие. И, как я понимаю, камушек этот теперь у тебя. Стоит он, Артур, кучу бабок, не скрою. Но поскольку товар этот не твой, придется тебе его вернуть. Ты не сердись, братка, подумай. Мимо меня здесь ни одна мышь не прошмыгнет. Сбагрить ты его не сможешь, а поедешь в город, по дороге и завалить могут, я не шучу. Отдашь мне камушек, я тебя не обижу. Есть у меня квадрик-американец, не новый, но на ходу, я тебе его отдам. И лошадки не надо, будешь по тайге гонять, на охоту ездить, не машинка – зверь…
Али-Баба скалил желтые зубы в улыбке, не спуская глаз с насупившегося Артура.
– Скажи, Алик, давно ли умерла тетя Сырма?
Али-Баба сразу перестал улыбаться.
– Зачем тебе, братуха, это знать? Умерла она в прошлом году в Кырене, замерзла у сожителя во дворе. Я на похороны не поехал. Для меня она умерла давно.
– Зря ты так, мать есть мать. Думаешь, тетя Сырма такой жизни тебе желала? Бегаешь, суетишься, служишь чужим людям, даже кличку себе взял вместо настоящего имени.
– Не тебе, Артур, меня судить, тебя мать не бросала в интернате, ты голодным в избе не сидел. А что до имени моего, то я его не забыл. Жизнь у меня, правда, теперь другая, но я ни о чем не жалею.
– А теперь скажи, что будет, если не отдам тебе камень?
Али-Баба задумался, стоит ли говорить бывшему однокласснику правду, но все-таки решился.
– Обманывать тебя, Артур, не буду. Только если не смогу я вернуть камень хозяину, не сносить мне головы. Прошлым летом у моих ребятишек не срослось на «Семерке», потеряли технику и аванс не окупили. Я своему китайцу кругом должен, да и людям тоже. А тебя они, братуха, не пожалеют, богом клянусь. Лучше нам уладить все миром.
Глава 3. Лю Вэнь
Лю Вэнь трясущимися руками никак не мог нашарить в кармане ключ от машины. Крепкий бурят с цепким взглядом что-то злобно кричал ему из автомобиля вневедомственной охраны, потому что джип Лю Вэня перегородил ему выезд со стоянки. У китайского гражданина день не задался с самого начала.
Все началось с того, что с утра Наташа заявила ему, что уходит к его другу и компаньону и забирает с собой их сына. Конечно, это не было большой неожиданностью для Лю Вэня, в кругу российских друзей носившего для удобства и простоты имя Леня. Он догадывался, что Наташа с кем-то встречается, но совсем не ожидал, что счастливым соперником окажется его лучший друг и соратник по совместному и весьма успешному бизнесу. Несмотря на то что на родине у него была законная жена, Леня успел прикипеть к неблагодарной девке, которую он вытащил из «службы эскорта». Но самым болезненным для Лени была мысль о том, что Наташа хочет разлучить его с горячо любимым сыном Мишей. Жена Лю Вэня была бездетной, и других детей у него не было.
Едва за изменницей захлопнулась дверь, как без умолку начал трезвонить мобильник. Леня в парадном костюме (с утра должна была состояться важная встреча) как раз потянулся вытащить из застекленной горки бутылку «Джек Дэниэлса». Он был не в настроении ни с кем общаться и, откупорив виски, стал пить его прямо из горла, машинально отметив, что делает это совсем как его русские друзья.
Виски немного взбодрило его, но проклятый телефон не умолкал, и, взглянув на входящий звонок, Леня даже хмыкнул от удовлетворения. Звонил компаньон. Самое время было с ним поговорить по душам. Леня, стараясь сохранять спокойствие, пригласил его к себе для разговора. Виски было неприятно теплым, и он пошел на кухню за льдом. Наташа, любившая западные фильмы о красивой жизни, держала в холодильнике лед, завела под виски особые стаканы и специальный нож для колки льда. К моменту роковой встречи с соперником и теперь уже бывшим другом Леня изрядно набрался, но держал себя в руках. Выдержки ему хватило ровно до того момента, когда явившийся к нему в квартиру компаньон объявил, что теперь будет вести бизнес без Лю Вэня. В качестве отступного он предложил ему редкий изумруд, который его люди нашли во время последней экспедиции в Оке и который стоил, с его слов, баснословных денег. Но после того как они с Наташей поженятся, он должен усыновить Мишу, поскольку таково было желание его невесты. При упоминании о сыне холодная азиатская кровь закипела в жилах Лю Вэня, в глазах его помутилось, и он очнулся только тогда, когда компаньон перестал кричать под ударами ножа для колки льда.
Глава 4. Баир ахай
Сказать, что Баиру было плохо, значит, ничего не сказать. Накануне он перепил до такой степени, что к утру едва не умер. Жена с маленьким сыном закрылась в другой комнате, не отвечая на его жалобные стоны и мольбы. В обед она собрала сумку с вещами, взяла ребенка за руку и ушла, не сказав ни слова. Под кроватью у Баира валялась куча пустых бутылок. После вчерашней удачной сделки остались кое-какие деньги, но послать за водкой было решительно некого. Собутыльники находились, скорее всего, не в лучшем состоянии, да и видеться с ними не хотелось. Но телефон зазвонил, и это был шанс на выздоровление. Али-Баба, а звонившим был он, явился с лекарством как раз вовремя. Не обращая внимания на разгром в квартире, спаситель открыл принесенную бутылку водки, принес пару стаканов из кухни и даже любезно заварил пачку доширака, по просьбе Баира поострее. Опохмелившись и поев горячей пищи, Баир наконец-то смог закурить. Пользуясь отсутствием любимой супруги, он закурил прямо в постели, совсем забыв про своего заботливого гостя.
Баир был, что называется, «рожденным в рубашке». Любимый отхон своей матери, избалованный ребенок, одаренный, но ленивый, шел он по жизни, как маленький резвый катер по течению реки. Волны перестройки, дефолтов и прочих житейских неурядиц катились мимо него, слегка обдавая его мельчайшими брызгами. И вот уже возмужав, женившись в третий раз, помотавшись по юго-восточным странам, наш неугомонный катерок попал, что называется, в нужное русло. Занимаясь в свое время продажей струи кабарги китайцам, Баир наладил связи в Поднебесной. Немного пожив в Монголии с первой женой-монголкой, он стал неплохо говорить по-монгольски и весьма успешно занялся скупкой и продажей минералов. Оценивал нефрит и находил покупателей среди богатых китайцев, организовывал полулегальные сделки, получая неплохие комиссионные. Но фишкой стала скупка и продажа кораллов, на чем Баир-ахай (как его уже уважительно называли) весьма и весьма преуспел. Бережно хранившиеся в сундуках, чудом сохраненные во времена раскулачивания, после смерти своих владельцев старинные самоцветы становились товаром в руках беспечных наследников, не отягощенных родовой памятью. Скупая кораллы за бесценок, Баир, будучи неглупым малым, интуитивно понимал, что занимается далеко не благородным делом. Поэтому сам продавец регулярно посещал все религиозные мероприятия, делал щедрые подношения, брызгал на родовом месте и усердно молился, не будучи глубоко верующим человеком. Может быть, поэтому с кармой у него проблем не было. Бизнес шел ровно, деньги водились, во всех браках исправно рождались здоровые жизнерадостные дети, да и в любви, собственно говоря, всегда везло. Вот только с алкоголем Баир никак не мог совладать, а «признать себя бессильным перед ним» на сленге анонимных алкоголиков он все еще не решался.
С Али-Бабой Баир ахай был знаком еще по нефриту. С китайским партнером Али-Бабы он провел пару хороших сделок с выгодой для всех участников. Несмотря на то что Баир уже давно сменил специализацию, прежние контакты поддерживал на всякий случай. И вот теперь незваный гость терпеливо сидел у него в изголовье с выражением вежливого сочувствия на лице, проявляя свое нетерпение только хищным блеском быстрых черных глаз. Али-Бабе Баир инстинктивно не доверял, хотя и решал с ним кое-какие вопросы. Юрисдикция полублатного Алика начиналась после въезда на территорию его родного района, плюс он имел нужные связи в Иркутске.
Али-Баба вежливо прокашлялся, словно напоминая о себе, и подсел к Баиру поближе. Говорил он негромко и неторопливо. Дело было важное. За хорошие комиссионные нужно было помочь продать редкий изумруд размером с куриное яйцо, известный среди китайцев под названием «Сердце Будды» и имевший действительно форму сердца. О его существовании слагались легенды, а счастливый обладатель камня становился могущественнейшим из смертных. Даже красный нефрит не мог сравниться с ним по ценности. И вот теперь Баир мог воочию убедиться в его существовании и даже взять его в руки. Судя по весу и прозрачности самоцвета, его насыщенному зеленому цвету, камень стоил не меньше миллиона долларов, а когда скупщик кораллов дрожащими руками поднес его к окну и слегка повернул, в глубине камня вспыхнул зловещий багровый свет.
Продолжение следует.
Все события и имена вымышлены, совпадения случайны.
Анна Готовын - автор рассказа «Сердце Будды», занявшего третье место. Она номинант предыдущих литературных конкурсов «Новая проза».
- После третьего конкурса у меня в принципе была пауза. Можно сказать, что коплю творческий потенциал, - поделилась Анна Геннадьевна. – Давно обещала написать книгу о моих давних друзьях из содружества «Анонимные алкоголики», есть даже рабочее название, план. Но это больше документальное повествование. Также хотелось бы написать о коллегах, с которыми как врач работала в «красной зоне». Но пока еще не готова... Вообще жизнь непредсказуемее и насыщеннее любой книги, любого сериала.
Автор поведала, что все сюжеты берет в основном из жизни, социальных сетей, от людей, с которыми общается. Например, некоторые события, похожие на начало рассказа «Сердце Будды», имели место быть на самом деле.
