К чему отношусь вполне благосклонно, когда-то я сам бодренько вскакивал. Теперь времена изменились, люди, правда, не очень, страна у нас всё-таки традиционная, и все изыски маркетологии разбиваются вдребезги о незыблемый утёс нашего упрямства. Нас не заставишь делать то, чего мы не хотим, даже если и не правы. Но в данном случае речь пойдёт не об этом. Рассказ мы поведём о Москве. О столице нашей великой и могучей родины России, городе-герое Москве.
В далёком-предалёком 1975 году какой-то дяденька, сейчас уже и не выяснишь, как его звали и кем он кому приходился, да в общем-то это и неважно, важно то, что он, редиска такой, «показал» мне Москву. В те времена немногим довелось там побывать, но посмотреть хотелось всем. Попробовать московских шоколадных конфет, эскимо, ситро и постоять в очереди к мавзолею Владимира Ильича. Но к этому мы вернёмся чуть позже, а пока перенесёмся в двадцать первый век. Нам всё-таки довелось дожить до этого знаменательного события. Когда-то была шутка от команды КВН «Новые армяне»: один из персонажей с выразительным лицом вскидывает вверх руку с вытянутым указательным пальцем и, выпучив глаза, исступлённо восклицает: «Скоро линолеум!», на что его коллега по сцене флегматично отрезает: «Карен, не линолеум, а миллениум». Дальше смех, хохот, слёзы – и самая высокая оценка жюри. Это было на стыке тысячелетий, потом мы перебрались в наш новый век, в коем и пребываем, на удивление всем инопланетянам.
Двадцать первый век, которого мы ждали больше, чем наступления коммунизма, наступил, а в детстве эти два явления ассоциировались как воплощение земного счастья. Потом наступила Перестройка, и выяснилось, что счастье – это демократия. Все так обрадовались её приходу, просто голову потеряли от радости. Наступил праздник непослушания, потом отменили «сухой закон» и наступило полное счастье. Но счастье не бывает долгим, рано или поздно наступает похмелье, и оно наступило и оказалось размером с одну седьмую планеты. Нас опять обманули, как говорится в одной старой поговорке: сначала они жили бедно, а потом их ограбили. И мы уже перестали удивляться тому, чему оказываемся свидетелями. И никто не мог предположить, что Дальний Восток окажется совсем рядом и кое-кому удастся в нём оказаться, не вставая с дивана. Например, автор сих строк однажды проснулся и обнаружил себя в другом федеральном округе. Все это приняли вполне толерантно. Пожалуй, никто, кроме жителей Иркутской области, не расстроился, когда там, наверху, волевым решением в состав Дальневосточного федерального округа включили Якутию, Читу с прилегающими территориями и Бурятию. Это было как вишенка на торте. Территория русского Дальнего Востока действительно колоссальная, плотность населения такова, что если всех жителей расставить равномерно, на равном расстоянии друг от друга, то окажется, что один другого сможет увидеть через несколько дней пешего пути. И чтобы как-то освоить такую громадную территорию, было принято ещё одно волевое решение, ставшее для многих знаковым, перевернувшим жизнь в лучшую сторону…
Когда-то Российская империя на востоке заканчивалась на западном берегу священного озера, пока хоринские буряты не решили идти к Великому белому хану с челобитной. На тот момент его звали Пётр Первый, и он, надо полагать, был весьма озадачен новым нашествием монголо-татар. Буряты – это сборный этнос, состоящий из конгломерата монголоязычных племён, народностей и родов, обитавших в пространстве от Маньчжурии до Енисея. Во времена летописные часть бурят встала под знамёна Потрясателя Вселенной и ушла с ним на запад. Обратно никто не вернулся. Те же хоринские буряты, сумевшие каким-то образом добраться до царя в своё время, вернее, их предки, с Чингисханом воевали. Они не желали ему покоряться, тот отправлял усмирительные отряды, чтобы навести порядок, можно сказать, у себя под боком. Те, в свою очередь, когда начинало пахнуть жареным, спешно эвакуировались в тайгу и оттуда отстреливались из луков. Монгольские лихие рубаки терялись между сосен и лиственниц и бывали биты. Как они оправдывались перед начальством, неизвестно. В русских летописях буряты обозначены как «братский народ», так что, когда вам придётся увидеть на карте город Братск, следует понимать, что это название дано не в честь отечественного криминалитета. Сегодня оно должно было бы звучать: город Бурятск. Правда, в современной лингвистике такое название вызвало бы лёгкую оторопь.
***
После небольшого экскурса в прошлое можно вернуться в животрепещущее настоящее. А оно таково: после волевых политических решений на авансцену вышла культура, без нее, как известно, цивилизация невозможна. Большая культура требует большого внимания, иначе произойдёт стагнация либо разнообразные перверсии, уводящие умы людей в туман невежества. Был создан литературный конкурс имени Владимира Клавдиевича Арсеньева. Все, кто родился в СССР, смотрели, наверное, даже не по одному разу фильм «Дерсу Узала», снятый самим Акиро Куросавой. В конце пятидесятых был снят фильм с аналогичным названием, по мотивам тех же литературных произведений, но, он, конечно, уступал оскароносному тёзке. В 2019 году конкурс стартовал. Как и всякий новорожденный, он не сразу может самостоятельно встать на ноги, но тем не менее он уже стал всероссийским, и, возможно, участвовать в нём пожелают граждане иностранных государств. В 2020-м в конкурсе дебютировал автор сих строк. Далее рассказ пойдёт от первого лица.
Итак, в год вселенского дефолта 1998 года, работая ночным сторожем, я вдруг начал писать стихи. На тот момент мне было тридцать лет, в таком возрасте все уважающие себя поэты в массе своей успевают покинуть сей бренный мир. Разумеется, не обошлось без женщины, и ради неё я был готов бросить рисовать. Опрометчивое решение, оно перевернуло моё мироощущение и привело к написанию сих строк. Я стал писать. В школе для большинства моих одноклассников уроки литературы были в числе самых ненавистных. Для меня – особенно, я не помню ни одного стихотворения наизусть, включая собственные. Из-за этого дневник частенько бывал украшен изящными двойками и гвардейской осанки единицами. К последней категории добавлялась соответствующая сопроводительная надпись. Тройка – это была хорошая оценка, и какое-то время можно было читать всё, что хочется, а не только то, что положено по школьной программе.
После того как я стал писать, а грамотность моя на тот момент оставляла желать лучшего, спасибо программе Word, жизнь стала другой. Опыта литературной работы ещё не было, если не считать эпистолярный жанр. Стихи делятся на две основные категории: стихосложение и собственно поэзию. Научить стихосложению можно любого филолога, а что, собственно, до поэзии, то это дар небес. Его можно сравнить с метеоритом: прилетел неизвестно откуда, да и попал прямо в темя. Мозги после этого становятся слегка набекрень. Жизнь становится разнообразной, не до скуки как-то, дожил до утра – уже неплохо. В общем стал жить-поживать да стихи писать, а писал я их чаще всего сидя в ванне. Писал карандашом прямо на стене, под журчание воды. Когда набралось достаточное количество стихов, а в последующем и прозаических текстов, пришла мысль, что пора, коли уж пишу, обнародовать свои сочинения.
На протяжении довольно долгого времени я пытался где-то издаться, без всякого, впрочем, успеха. В конце концов всё это мне надоело, и тут мне предложили поступить в магистратуру, что я и сделал.
… В пятьдесят лет стать студентом – это, конечно, выходка. Многие знакомые оскорбились. Как это так, мы тут, понимаешь, бьёмся за каждый день, за хлеб насущный, за счастье близких, детей, самих себя, а он, такой-сякой, в студенты подался, неправильно это. Правильно-неправильно, но учёба, хоть и со скрипом, двигалась. И тут в 2019-м меня издали в журнале «Байкал». Что тут началось: это ты, что ли, издался, кто тебя мог пустить туда, как ты это ухитрился? Потом, правда, успокоились, время лечит, да и пандемия опять же. Коронавирус, без преувеличения, стал поворотной точкой во всей человеческой цивилизации, как говорится: до и после. Я оказался в сюрреалистической ситуации: люди попрятались по домам, законопатили все щели и старались не дышать. Бесхозные собаки просто опешили: что происходит? Вроде не пахнет мертвечиной, но люди куда-то пропали и теперь робко выглядывают из окон. Во время одного променада я присел на скамейку вблизи библиотеки, сижу, отдыхаю, и тут ко мне подходит одна полузнакомая собака и чего-то скалится. Думаю, что ей надо, еды никакой в руках у меня нет, с ней не ругался, так что повода укусить вроде не имеется. Потом дошло, она просто радовалась, что увидела живого человека, а оскал был на самом деле улыбкой. Я сидел на скамейке, сняв маску, улыбался, наслаждаясь молодым весенним солнцем. Вот она и обрадовалась. А люди, правда, выглядели странно, неуверенно перемещались в пространстве, с глазами, как у зомби. Я рассмеялся, сказал ободряющие слова собаке и направил свои стопы домой. Благодаря режиму самоизоляции мне удалось написать монографию на тему «Художественное оформление спектакля». Уникальность ее в том, что писался сей труд в условиях отсутствия электричества, ТВ и интернета. В активе были только книги и собственный жизненный опыт. Получилось в общем-то нормально, «антиплагиат» в последующем выдал резюме: 85 % оригинальности. Был повод немножко поважничать.
Попасть в конкурс имени Владимира Клавдиевича Арсеньева получилось, как это у меня в жизни обычно происходит, не так просто. Есть определённые условия, плюс собственная лень и стечение обстоятельств, иногда сие именуют инертностью. Бороться с ней лучше всего ногой, применимой к точке номер пять. Во многих случаях такие усилия дают позитивный эффект. Но иногда само небо начинает выводить тебя из точки покоя, что и случилось со мной. Некая дама, имя её останется инкогнито, некоторое время не давала мне покоя по поводу конкурса, телефон едва не расплавился. Особенность данного конкурса в том, что не каждый желающий может подать заявку. Необходимо где-то издаться, а это значит, придётся проходить железное сито редакторского отбора. На этом этапе у большинства сочинителей карьера заканчивается. Ко всему прочему, у каждого конкурса имеются временные параметры, в моём случае заявка была подана за четверть часа до окончания приёма, пришлось понервничать. Спустя некоторое время, во время которого было исполнено некоторое количество формальностей, пришла весть о том, что я прошёл в длинный список. Это было что-то, теперь я уже почти признанный литератор и по этому поводу можно пить шампанское или что-то не менее праздничное.
***
Прошло несколько месяцев, было прохладное утро, я куда-то шёл, и тут позвонил Булат Аюшеев, главный редактор журнала «Байкал». Потряс меня новостью о том, что я прошёл в короткий список. У меня пересохло в горле, пришлось принять экстренные меры. Важность моя обрела солидные габариты. Прошло ещё какое-то время и однажды через электронную почту устроители конкурса спросили меня, приеду ли я в Москву на финальные события. Думать особо было нечего, я ответил отрицательно. Не потому, что такой весь из себя: просто ехать было не на что, тем более лететь. Жизнь распорядилась таким образом, что несколько лет я не мог никуда устроиться на работу. Причины были разные, к тому же я был студентом, правда, некоторые преподаватели оказались настолько моложе меня, что годились мне в дети, в том числе и уровнем знаний. Зарабатывать искусством в наше время в провинции маловероятно. Обо всём этом я как-то рассказал во время спонтанного фуршета друзьям-приятелям, тем, с кем в своё время учился на художественном отделении. Все меня дружно отругали, попытки защищаться привели к тому, что мне открыли глаза на предмет, кто я есть на самом деле: оказался дурак из дураков. Что-то подобное мне доводилось слышать и раньше, на том и расстались. Я немного повздыхал и сел писать диссертацию, но не тут-то было – то, что я решил никуда не ехать, устроило не всех. Мне начали названивать из министерства культуры Бурятии на предмет того, чтобы я купил себе билет на самолёт. Боюсь, что я был не очень вежлив. Тем не менее меня заманили к себе и предложили слетать в Москву за счёт ведомства, я был обескуражен. Правда, бурятские чиновники за счёт министерства культуры купить билеты не могли, а переложили сию почётную миссию на плечи Национальной библиотеки, которая также оплатила моё проживание в гостинице «Славянка» на трое суток.
Данная гостиница была открыта в конце двадцатых годов прошлого века, для комсостава РККА. На входе стоят две бетонные скульптуры, одна изображает лётчика, другая – танкиста. В те времена это были самые романтичные профессии. Во втором десятилетии двадцать первого века на шестом этаже данной гостиницы размещаются в основном представители Средней Азии и Китайской Народной Республики.
Но за несколько дней до размещения в данном трёхзвёздочном отеле произошли ещё некоторые события. Начать следует с того, что в последний раз я летал на самолёте в 1989 году. Это был конец ноября, я возвращался на родину после службы в армии, с аэродрома пятой армии, расположенного в Уссурийске. Это был Ту-154, набили нас туда до отказа. Маршрут у него был таков: Уссурийск – Иркутск – Новосибирск – Ашхабад. Вполне очевидно, что приземляться мне пришлось в Иркутске, там мне дали билет до Улан-Удэ, вылет был поздно вечером, так что целый день пришлось блуждать по аэропорту. Денег особо не было, и тут стоит учесть, что там, откуда я прилетел, температура была минус пятнадцать по Цельсию. В Иркутске же она была минус тридцать. Наконец наступил поздний вечер и объявили посадку на мой рейс. Но вышел небольшой, довольно глупый казус. На взлётном поле стояли два авиалайнера, я пошёл к тому, что ближе. Галантно всех пропустив вперёд, я протянул стюардессе билет. Она его посмотрела, было, кстати, очень ветрено, потом посмотрела на меня и изрекла: мы летим в Хабаровск, а ваш самолёт там. И показала рукой на взлетающий авиалайнер, я потерял дар речи. Когда я оказался внутри аэропорта и там мне вручили другой билет, вид у меня был, наверное, такой, что все, кто при этом присутствовал, потом долго держались за животы. На этот раз долететь получилось. С тех пор я больше не летал.
И вот в 2020 году мне предстояло вновь подняться в воздух. За то время, что я был, так сказать, пешеходом, в авиации произошли ощутимые изменения. После известных событий в Нью-Йоркском небе система безопасности во всём мире претерпела новшества, которые для человека двадцатого века показались бы невероятными. Не вдаваясь в подробности, можно сказать, что прохождение всех положенных турникетов показалось чем-то вроде аттракциона. Лететь мне пришлось в самолете, выкрашенном в ярко-зелёный цвет с соответствующим логотипом. Помимо этого, в качестве попутчиков мне досталась девчоночья сборная по баскетболу. Они были совсем юными, но при этом в состоянии прижимать ладонь к потолку самолёта, видимо, это их развлекало. По моим расчётам, потолок находился на высоте двух с половиной метров. Мне это показалось довольно забавным. Чтобы мне допрыгнуть до потолка, пришлось бы встать на сиденье и изо всех сил прыгнуть вверх. Ничего такого, конечно, делать не стал, чтобы не смешить окружающих. Полёт длился шесть часов. Творческие личности, как правило, весьма впечатлительны, в противном случае ни о каком творчестве речь бы не шла. И поэтому бессонница стала моей верной спутницей. Нормально выспаться удалось только через месяц. А пока я наконец-то увидел Москву, хотя об этом уже даже и не мечтал. Приземлились мы в Домодедово, столица встретила нулевой температурой и кучами мокрого снега.
О Москве написано достаточно много, и, наверное, нет большой причины описывать красоту архитектурных памятников. Стоит лишь упомянуть, что добираться до гостиницы пришлось полтора часа. Для Москвы, впрочем, это не так много. В первый же день, выйдя из гостиницы, я ухитрился заблудиться. Мне нужно было в аптеку, всего-то перейти дорогу и немного пройти. Но тут я увидел театр Российской армии, впечатлившись, обошёл вокруг, и дальше меня куда-то понесло. Спустя три часа я вернулся в гостиницу…
Тут стоит сказать несколько слов о том произведении, которое мне позволило почувствовать себя важным человеком. Оно называется «Если бы карма». В двух словах: произведение было обозначено как рассказ, но тут есть небольшой нюанс. Вообще-то это киноновелла, написана по материалам трёх синопсисов для кино, короткого метра, по мотивам буддийских притч. В году примерно 2010-м ко мне обратились с предложением написать сценарий, вернее, даже несколько. В качестве материала была дана книга «Буддийские притчи», автором, как ни странно, был некий норвежец. Недели через полторы-две я выдал материал. Их тогда называл «Проекты сценария», но они не прошли, было сказано что-то вроде того, что надо научиться писать. В итоге рукопись отправилась в стол. Спустя несколько лет я достал её и сел в раздумье. Погрустив, сел переписывать, то, что получилось, пытался показывать разным лицам. Как и следовало ожидать, ничего, кроме панибратского похлопывания по плечу, не дождался. Спустя ещё какое-то время принёс рукопись в редакцию журнала «Байкал». И вдруг меня напечатали. Как это произошло, можно долго размышлять, но, наверное, уже нет необходимости. Спустя несколько месяцев удалось всё-таки отправить заявку на участие в конкурсе. Как мне потом сказали модераторы конкурса, она пришла действительно в последние минуты. Все уже собирались идти по домам, а тут какой-то ещё кто-то обнаружился. В волнительном ожидании прошло полгода. По складу характера я человек несколько прямолинейный, из-за этого приходится иметь трения с разными личностями. Некоторые из них бывают при тех или иных должностях, что приводит к некоторым неприятностям. Тем не менее в декабре я отправился в первое в своей жизни такое далёкое путешествие.
Полёт прошёл нормально, а девчонки баскетболистки меня здорово развлекли. Да и им было весело, рядом с ними я выглядел, наверное, как коренной обитатель Хоббитании. Сели мы в Домодедово, организаторы прислали за мной такси. Я благополучно в него уселся, шофёр оказался, по всей видимости, уроженцем Узбекистана. Как пел Юрий Лоза в известной песне «Эх, и длинная Москва в первый раз». Так оно и есть, до гостиницы мы ехали полтора часа, и это притом что в пробках мы не стояли. Последний раз в гостинице я был в 1999 году. С тех пор многое изменилось, в том числе входные ключи в номера. Они теперь электронные, и электричество активируется с его же помощью. Когда я на улицах Москвы заблудился, устроители переполошились: ну как же так, человек приехал с того конца страны, аларм, паника, спасательная операция. На это я резонно заявил: «Москва не тайга, сильно не заблудишься». Мой ответ парализовал организаторов. На следующий день, а он был самым важным, я постарался никуда не теряться. Единственно, походил немного по улицам, почему я не купил карту центра Москвы, до сих пор ума не приложу. Подобное поведение вполне в духе творческих личностей. Чем могу похвастаться, наткнулся на кукольный театр имени Сергея Образцова. А рядом стоит памятник ему, я подошёл и погладил постамент. Мне довелось поработать в кукольном театре монтировщиком, и я знаю, что это за особый мир.
Вечером прислали такси, в нём оказался водитель – мой тёзка, и, когда я ему рассказал свою историю, он немножко изменил маршрут. Показал Петровку, 38, ГУМ, ЦУМ, Большой театр, Лубянку, Политехнический институт, ТЭЦ, Зарядье, потом провёз по кремлёвской набережной, заодно я издалека увидел Спасскую башню, Собор Василия Блаженного. Привёз в ЦДЛ, если кто читал «Мастера и Маргариту», сможет представить обстановку Центрального дома литераторов. Как я понял, с тех пор многое изменилось, атриум накрыли стеклянным потолком, и его кто-то очищает от снега. Получилось так, что приехал раньше всех, меня встретили и завели в фуршетный зал, то есть в бывший атриум. Там оказалось несколько высоких столиков, чтобы пить стоя. Помимо этого где-то под потолком оказался балкон, он же импровизированная сцена, никогда такого не видел. А на нём трио, контрабас, фортепиано и саксофон. Играли живую музыку, знаменитые блюзы. А ко мне подошли три молодые девчонки-официантки, принесли бутылку французского шампанского, открыли её и наполнили мне бокал, я стал млеть. Живой звук, отличная акустика, дорогой напиток, девчонки-симпатяшки – что ещё нужно для одинокого странника? Я довольно долго смотрел в вечернее московское небо, на звёзды, наслаждался живой музыкой и шикарным напитком. Потом меня пригласили наверх, к тому времени бутылка шампанского была завершена. А наверху была целая коллегия из двух министров, куратора проекта, ректора литературного института и прочих заинтересованных лиц, включая делегацию корпуса журналистики. Были выразительные речи, некоторая сумятица, связанная с тем, что конкурс ещё совсем молодой, а также неумелые монологи авторов. Через некоторое время меня и ещё троих номинантов вызвали к тому, что можно условно назвать сценой. Затем были конверты, артериальное давление, повышенный пульс, и, когда огласили имя победителя в номинации «Малая проза», я едва не лишился чувств. Нам всем вручили картонные чемоданчики с ноутбуками, мне ещё достался сертификат, из-за которого меня многие возненавидели, и памятный монументик. Начались поздравления, зазвонил телефон, поскольку шла прямая трансляция, рукопожатия, интервью и, собственно, фуршет. Я вслух сравнил себя с Дерсу Узалой, но для москвичей данный персонаж довольно экзотичен, поэтому, наверное, меня не совсем поняли. Потом меня доставили в гостиницу, я долго пытался уснуть, почему-то мне казалось, что я то ли в Иркутске, то ли в Улан-Удэ, потом до меня доходило, где я на самом деле.
***
На следующее утро мне сообщили, что самолёт будет вечером, ну а раз так, то можно пойти и побродить по московским улицам. Чем я, собственно, и занялся, правда, не учёл специфику московской градостроительной концепции. Это закончилось тем, что наступили серые сумерки, потом они сгустились и возникла угроза остаться в Москве на ПМЖ. К тому же я обнаружил себя вблизи Рижского вокзала. Когда позвонил кураторам, им едва плохо не стало, девушка буквально прокричала: стойте там и никуда не уходите. Я повиновался. Потом ещё один столичный таксист, сам, видимо, из Воронежа, отвозя меня в Домодедово, тоже слегка изменил маршрут. Показал мне министерство иностранных дел, министерство обороны, храм Христа Спасителя, скульптуру Петру Первому и что-то ещё. Наконец я смог забраться в самолёт, найти своё место, замотать голову пледом и погрузиться в сон. По прилёту меня в аэропорту встретила целая делегация, были слова, рукопожатия, интервью, букет цветов.
Мне довелось испытать в этой жизни огонь, воду и медные трубы. Теперь я могу уверенно сказать, что медные трубы, пожалуй, самое непростое испытание. Дошло до того, что произошло небольшое кровоизлияние в мозг. У врачей это называется аневризмой. Спустя примерно два месяца недуг меня покинул. Были разные другие трудности, но кому это интересно.
Теперь можно сказать, что Москву в каком-то смысле я увидел во второй раз: впервые «показали» мне ее в детстве, а родился я в 1969 году. Но складывалось не все так просто: родители довольно долго ожидали моего появления, даже пришлось совершить тайный ритуал, который провела одна шаманка, в те времена за такие мероприятия можно было нажить большие неприятности. Но тем не менее ритуал сработал. Появляться на свет я не торопился, только с третьего раза, 24 августа, огласил своим недовольным голосом сей бренный мир. Приключения на этом не закончились. Я молчал до трёх лет, все забеспокоились, и тогда моя бабка тайком поехала в Иволгинский дацан, там ей дали символический ключ. Им, как говорится, отверзли мне уста. И я заговорил сразу на двух языках. А спустя несколько лет, когда мне уже было года четыре или пять, мне «показали» Москву. Делалось это так: во время какого-либо праздника с хорошим застольем, после нескольких заздравных речей какой-нибудь крупный мужчина подзывал к себе подвернувшегося под руку мальчишку и спрашивал: «Хочешь увидеть Москву?». Кто же в те времена мог от такого отказаться. Тогда мужчина обхватывал голову мальчугана ладонями, примерно как арбуз, и, крепко сжав их, поднимал юного путешественника как можно выше и спрашивал: «Ну что, увидел Москву?». Все громко смеялись, а коварно обманутый мальчуган висел в воздухе, дрыгал ногами, громко голосил и размазывал по щёкам сопли и слёзы, а когда наконец приземлялся, изо всех сил пытался поколотить злого дядьку. Всем было весело до слёз, потом следовало предложение выпить за Москву, детей и коммунизм. Побывать в такой дурацкой ситуации и стать на какое-то время предметом насмешек довелось многим, очень молодым людям. Все, кто тогда смог «посмотреть Москву», оказывается, помнят это до сих пор, несмотря на то что все они уже убелённые сединами почтенные мужи. И многие из них имеют не только детей, но и целую плеяду внуков. Они были бы не прочь и сами так пошутить. Но времена изменились и стремление показать Москву какому-нибудь вундеркинду с модным гаджетом может окончиться полным фиаско. Помимо громогласной тирады юного воздухоплавателя, после причитаний его мамы, бабушки и прочих, после ехидных комментариев, видеозапись данного события будет выложена в сеть. О, что тут начнётся, лайки и дизлайки, комментарии один другого нелепее, а потом целое нашествие соцработников, участкового, прокурора, омбудсмена и целой ватаги журналистов. Так что увидеть, взглянуть, посмотреть одним глазком на Москву доведется, видимо, не всем.
Автор рассказа «…А хочешь Москву увидеть?», занявшего третье место в номинации «Приключенческий (юмористический, авантюрный)», – Константин Сонголов из Улан-Удэ. Окончил ПТУ-2 по специальности «чеканщик-косторез», музыкальное училище им. П. Чайковского – «художник-педагог», ВСГАКИ – «художественный руководитель студии ДПИ». В данный момент учится в магистратуре академии культуры. Работал монтировщиком сцены, художником-декоратором в разных театрах города. Публиковался в журнале «Байкал», в 2020 году стал лауреатом литературной премии «Дальний Восток» им. В. К. Арсеньева. В последнее время работает над романом «Сказание о Саяне и Саяне», действия в котором происходят в лихие девяностые. С 23 по 25 сентября этого года Константин Сонголов будет принимать участие в фестивале «Литература Тихоокеанской России» во Владивостоке, куда бурятский прозаик приглашен в качестве эксперта.
