Портал «Православие.ru» опубликовал большую статью об единственном на всю Бурятию иеромонахе-буряте – игумене Луке (Архинчееве). Он живёт в Посольском Спасо-Преображенском монастыре у самых вод Байкала, в Кабанском районе, и является исполняющего обязанности наместника.
Фото: pravoslavnaya-buryatiya.ru
Православный монах-бурят рассказал, что в монастыре всё просто, «по-колхозному».
- Нам ничего не нужно – ни славы, ничего. У нас же всего шесть человек братии, из них трое – послушники. Прислали бы игумена – было бы нам счастье! А самое главное – в нашей обители нет духовника. В этом наша ущербность. А в целом нас устраивает наша жизнь, – признался он.
На «должности» и. о. наместника отец Лука оказался случайно, на время, когда уехал его предшественник.
- Это «временно» затянулось больше чем на пять лет. Раньше я служил на севере Бурятии, в Курумканском районе, – вспоминает он. – Мне нравилось в Курумкане, люди хорошие. Служил в Троицком соборе в центре посёлка. А потом меня перевели в Посольский монастырь. Многие, кстати, думают, что я лама и живу в дацане. Но буддизм пришёл на бурятскую землю позже православия. Первые миссионеры появились здесь за сто лет до буддистов. В большинстве своём – буряты-шаманисты. До 41 года я тоже рос в шаманских традициях.
Двое племянников иеромонаха крестились, но в храм не ходят. У него есть взрослый сын, который не крещён и не собирается этого делать. С женой отец Лука развёлся.
- Сам я крестился в 41 год. Видимо, так было задумано богом. Наше дело – покориться, вовремя это осознать. А вообще, думаю, всё начинается с вопроса о смысле жизни. Был период, когда я постоянно спрашивал себя, для чего я живу, для чего всё это надо, что меня ждёт после смерти.
Архинчеев какое-то время пытался найти ответы в буддизме и шаманизме. Но его постоянно раздирало внутреннее противоречие. А потом он попал в аварию.
- Лето, раннее утро, в городе – тишина, машин на дорогах нет, все на дачах. Мне надо было остановиться на перекрёстке и подождать, пока проедет трамвай. Вот только каким-то образом трамвай я не увидел, хотя проезжал по этому перекрёстку по 40 раз в день. Как потом рассказывала водитель, она мне сигналила, кричала. Наши колесницы встретились на путях. Я даже не понял, что это трамвай – подумал, бомбу подложили. Когда подушки безопасности взрываются, из них порох вылетает, – говорит монах. – Спасло то, что машина была высокая. Крюк трамвая прорезал автомобиль прямо под моим сиденьем, из-за чего поднялась крыша. На мне не было ни царапины. При этом удивительно – на белой рубашке выступила кровь. Наверное, от удара подушки безопасности лопнули капилляры, и кровь проступила сквозь кожу.
В этот же день с разницей в полчаса друг мужчины тоже попал в страшную аварию. Автомобиль восстановлению не подлежал.
- Произошедшее повергло меня в раздумья: зачем живу, ради чего вся эта суета – работа, деньги? Раньше я думал, что жить надо ради денег или детей. Оказалось, ничего подобного. Каждую ночь мне снилась та авария, как взрывается подушка безопасности. Просыпался в холодном поту – и сразу вопрос в голове: для чего ты живёшь? Вопрос о смысле жизни – это гораздо больше, чем любопытство, – отмечает отец Лука. – Жил в таком аду год. Бросил всё, чем занимался прежде. Употреблял алкоголь, отдалился от семьи. Выпивал не потому, что хотелось посадить печень или получить сиюминутную радость – надеялся избавиться от мучившего меня вопроса о смысле жизни хоть на какое-то время, затуманить голову – лишь бы не думать. А чтобы заглушить мысли, приходится их глушить постоянно. Замкнутый круг.
Помогли курсы реабилитации и дневник самоанализа – но на время. Трезвенником будущий монах стал, но смысл жизни так и не обрёл и пребывал в унынии.
- Однажды в состоянии безысходности я сел в маршрутку и поехал на центральный рынок Улан-Удэ. Слонялся там и почему-то решил зайти в Троицкий храм рядом. В храме шла служба, работник мне сказал, что сегодня праздник апостолов Петра и Павла. А меня в миру звали Петром. Это был 2003 год. Получается, я пришёл в храм в день своего ангела. Решив креститься, послушал оглашение после службы, – вспоминает он. – Ничего не понял, кроме одного: завтра берите полотенце, тапочки и приходите на крещение. Утром встал, сложил вещи в пакет и как будто услышал чей-то голос: «Куда пошёл? Не торопись, подумай, пожалеешь!» Я сел за стол, и минут десять эти мысли-отговорки во мне звучали.
Архинчеев всё-таки решил идти в храм. Явился туда за час до крещения.
- Было 13 июля, воскресный день, шла служба. Меня одолевали сомнения, не хотелось заходить в храм, решимость креститься убывала. В конце концов сомнения победили: я решил сначала изучить теорию веры, почитать книги и только потом креститься. В этот момент служба закончилась, зазвучали колокола. Я постоял рядом минуты две и направился к выходу. Влился в людской поток – и вдруг вижу в толпе знакомого, доктора философских наук. Признался ему, что решил покреститься, но передумал. Мой знакомый почему-то услышал только первую половину фразы («я решил креститься») и, радостный, повёл меня к батюшке. Так мы и пошли: против направления толпы, сквозь людей.
Через месяц нашего земляка пригласили на слёт трезвенников, где он познакомился с отцом Олегом, который произвёл на него сильное впечатление.
- Я был далёк от церковной жизни в то время, но после встречи с отцом Олегом стал ходить в храм. Не знал, что такое таинства, исповедь, причастие. До смешного доходило. Думал: всенощное бдение – это что, всю ночь? О, нет, я не готов; зачем становиться на колени в воскресенье, когда выносят чашу? Нее, не буду брюки пачкать. Первое причастие произошло на Рождество Божией Матери – 21 сентября. Я вышел из храма другим человеком – по-настоящему верующим. Моя жизнь круто переменилась. После стольких поисков и терзаний я, наконец, понял смысл жизни. Спустя три месяца мы расстались с супругой, с которой прожили 19 лет, а ещё через неделю, 3 января 2004-го, я уже был в монастыре, – поделился и.о. наместника Спасо-Преображенского монастыря.
Больше ему не хотелось работать на светской работе. Сначала был трудником.
- Думал так: годик поживу, искупаюсь в Байкале на праздник Крещения Господня и потом уеду. Из послушаний я занимался производством тротуарной плитки, потом убирался в свечной мастерской. Все это было ново для меня, я ведь окончил медицинский институт, учился на санитарном факультете в Иркутске. А тут – тротуарная плитка. Через год я всё-таки уехал обратно в Улан-Удэ, жил в колокольне Троицкого храма, где меня крестили. Там стал алтарником, бабульки из прихожанок научили меня печь просфоры. Потом поехал в паломничество.
Игумен Лука был шокирован увиденным во время паломничества, ведь он представлял монашество совсем по-другому: пустыня, продуваемая келейка, рваный подрясник, сухарик в руке, водичка, молишься, плачешь непрестанно.
- В итоге я всё-таки оказался в родной Бурятии. Как говорится, где родился, там и пригодился. Около года меня не благословляли в монастырь. Отцу Олегу, у которого год был алтарником, я иногда говорил: «Хорошо монахом быть», – на что он отвечал: «Хорошо хорошим монахом быть». Но спустя время вдруг сказал: «Выбирай монастырь», – вспоминает монах. – В родную Посольскую обитель на Байкале я пришёл своими ногами, с большим крёстным ходом «Под звездой Богородицы» в октябре, а 6 апреля, через пять лет после крещения, меня постригли сразу в мантию в честь апостола и евангелиста, иконописца и врача Луки. Через месяц рукоположили во диакона, а через полтора года – в иеромонаха. Мнения моего никто не спрашивал: захотели – сделали из тебя калачик, захотели – булочку. Послушание – вот что такое монашество.
