Мы уже писали о порядках и методах исправления в женской колонии Улан-Удэ. А как обстоят дела в местах заключения, где наказание отбывают мужчины? В отличие от женской колонии, которая находится почти в центре города, ИК № 2 располагается за городом, и это не единственное отличие.
Заборы и сетка
Переступив порог учреждения, первое, что бросилось в глаза, — памятная табличка, которая гласила, что в 2007 году один заключенный пытался покинуть тюрьму, переодевшись сотрудником. К счастью, беглецу не удалось уйти далеко. С тех пор меры предосторожности стали еще строже. Как и в прошлый раз, у нас потребовали все документы — паспорт и разрешение, а после тщательно осмотрели. Убедившись, что с собой мы не брали ничего лишнего, целая группа сотрудников вызвалась сопроводить гостей.
Поначалу мы даже немного волновались и представляли, что за забором нас ждет картина, как из документальных фильмов о колониях для пожизненно осужденных. Но и в этот раз воображение несколько подвело. На территории было только одно здание, которое могло сойти под это описание, — карцеры для особо опасных преступников, которые не раз нарушали порядок. Само здание обнесено высоким забором с колючей проволокой, который ограждал его от остальной зоны. Туда посторонним вход запрещен.
— За высоким забором находится единое помещение камерного типа, там содержатся самые злостные и опасные нарушители со всех учреждений. Сейчас там 33 человека, — рассказывает заместитель начальника ИК-2 Виталий Ангаткин.
Мы уж было подумали, что в таких условиях содержатся отъявленные головорезы, получившие пожизненные сроки. Но, по словам заместителя начальника, таких тут нет, поскольку это опасно как для других заключенных, так и для сотрудников.
— Таким людям уже нечего терять. Они понимают, что никогда не выйдут на свободу, их отправляют в специальные колонии с куда более строгим режимом, — пояснил Виталий Ангаткин.
Территория ИК № 2 гораздо больше, чем в женской колонии, поэтому до нужного кабинета мы добирались значительно дольше. Виталий Алексеевич рассказал, что в советские годы здесь базировались несколько улан-удэнских заводов, поскольку тогда требовалась любая рабочая сила. Хотя и сегодня заключенные не сидят целый день в камерах, а также трудятся на производстве. Поэтому территории локальных участков отрядов не пустовали, там находились мужчины в черных робах под присмотром мужчин в форме.
Зайдя в административное здание, мы стали свидетелями важного события: один из арестантов ждал, когда его выпустят на свободу. Надеемся, что он больше не вернется в места лишения свободы.
Когда мы переступили порог нужного кабинета, это оказалась не какая-нибудь камера для допросов, а обычная комната, где сидят несколько штатных психологов, которые проводят беседы с заключенными, если им это необходимо. Сами беседы ведутся в соседней комнате, и ее обстановка весьма подходит для душевного разговора: мягкий диван и кресло, а рядом аквариум с рыбками. Именно тут мы решили поговорить с заключенными, которые согласились дать интервью и рассказать, как они попали в эти стены. Сразу отметим, что имена героев изменены.
Недолгое чувство свободы
Первым в кабинет вошел высокий парень, на вид 25–28 лет, он был настроен очень дружелюбно и перед тем, как начать беседу, даже выплюнул жевательную резинку. Как оказалось, Андрея осудили на девять лет и ему уже 33 года.
— Я не местный, совершил преступление по статьям 228 часть 4 и 210 часть 2. Сам я из Хакасии, по закону не могу отбывать наказание по месту прописки и совершения преступления, поэтому меня привезли сюда, и вот на протяжении пяти лет здесь нахожусь. 228-я — молодежная статья, наркотики и большие деньги. Я помню даже рекламу: «Хочешь мыть ноги шампанским и есть икру ложками — тогда тебе к нам», — вспоминает мужчина.
На это объявление Андрей наткнулся в Интернете, когда искал работу. Недолго думая, он решил связаться с работодателями и вскоре начал «работать». Его задачей было принимать товар и прятать закладки в городе. Постепенно парня начало затягивать все сильнее, ведь раньше, чтобы заработать только часть такой суммы, ему приходилась вкалывать на обыкновенной работе.
— Сначала это было средство, чтобы решить свои финансовые проблемы. Я на стройке работал, у меня была своя бригада, молодой был и искал себя. До этого на мясокомбинате трудился, дослужился до технолога колбасных изделий, но надоело, стало скучно. Оттуда я ушел в ремонт, около пяти лет проработал в этой сфере. Была своя бригада, и перед Новым годом, как это обычно бывает у тех, кто неофициально трудоустроен, работодатель начал юлить, что денег нет. На тот момент у меня были кредиты. Да, решил свои проблемы, но потом затянуло. Когда тебя такое чувство свободы посещает: ты независим от обстоятельств, уверен в завтрашнем дне, и у тебя всегда есть деньги.
Так продолжалось недолго, и тот роковой день, когда его поймали с поличным, Андрей запомнил на всю жизнь.
— Все это случилось глубокой ночью в Абакане, на улице Марины Цветаевой, 1. Подъехали мы забирать очередной груз, и я услышал, как открываются ворота. Сразу стало понятно, что к чему. Я побежал, а когда обернулся — увидел, что моего подельника скрутил отряд СОБРа. За мной бегали часа два по болотам, но я все-таки упал, меня догнали.
Потом отдел полиции, допрос, подписка о невыезде, суд и приговор. Если преступление по статье 228 знают многие, то статья 210 подразумевает участие в преступном сообществе, которое базировалось в 18 городах России, и в каждом населенном пункте работало по семь или восемь человек как минимум.
— Это в основном молодежь, которая ищет легкие деньги, но бывают и исключения. Есть у меня подельник, которого я узнал уже в процессе суда, он оперативник из Санкт-Петербурга. Я был удивлен, потому что молодых людей можно понять: они глупые, и большие деньги их манят. Но я не понимаю людей, у которых карьера и развитие, ведь у них совсем другой возраст, — говорит заключенный.
По этому делу проходило порядка девяти человек, то есть те, кто взаимодействовал между собой. Все получили разные сроки, поскольку кто-то попался впервые, а за кем-то уже числилась статья и даже тюремный срок.
— Первая судимость была по глупости: был молодой, в баре выпил, а кровь горячая. Завязалась потасовка — четверо против меня. Из-за того, что силы неравны, пришлось применить холодное оружие. В итоге 111-я статья — нанесение тяжких телесных повреждений. Мне дали два с половиной года условно, но потом заменили на три года, потому что снова завязалась драка. Тогда я освободился условно-досрочно.
На протяжении восьми лет Андрей вел мирную жизнь и считает, что, если бы не связался с наркобизнесом, уже занимал бы руководящую должность на мясокомбинате, поскольку был на хорошем счету у начальства.
— Здесь я работаю поваром в столовой. На свободе это называется су-шеф. Также получил тут образование электрика, сварщика и повара. То есть квалифицированный специалист, хотя после освобождения в фирмы меня вряд ли возьмут, но есть вариант устроиться работать вахтовым методом. Там нет предвзятого отношения к людям, отбывавшим срок.
На свободе у мужчины остались жена и двое детей, младшему не было и года, когда его отца задержали с поличным. А в прошлом году супруга Андрея приняла решение развестись. По словам заключенного, он не держит обиду на бывшую жену, так как понимает, что ей надо строить свою жизнь. Несмотря на это, мужчина продолжает общаться с детьми.
«Не надо лезть сюда»
В комнату вошел следующий заключенный, который отрапортовал не только свое имя, но и дату рождения. Свою историю жизни молодой человек рассказал в обратном порядке, начав с последнего преступления.
— Сел по статье 158 часть 2 (кража) и статье 69 (совокупность преступлений), освобождался по УДО, но его отменили. Обокрал комиссионный магазин, случился легкий эмоциональный сбой — поругался с подругой и сказал ей, что обратно уеду в тюрьму, — вспоминает арестант.
Впервые парень попал на скамью подсудимых в 18 лет.
— В 2015 году была 161-я статья — грабеж. Только исполнилось 18 лет, попал в компанию, позвали выпить пива. Потом сказали: видишь, идет «терпила», надо его «обработать». Подошел к нему в открытую и забрал у него вещи, а он написал заявление, — говорит наш собеседник.
Но уже на следующее утро парень попал в отделение. Это не стало для него сюрпризом, ведь он даже не скрывался и сам ждал, когда его найдут.
— Впервые отбывал наказание в Гусиноозерске, но весь срок не мог отсидеть, отправили в другую колонию, в Красноярске. Потому что поменяли режим содержания на строгий, — вспоминает арестант.
Так получилось, что, находясь в гусиноозерской колонии, следствие выяснило, что, будучи 17-летним подростком, Илья в первый раз ограбил комиссионный магазин.
— Это преступление было чуть тяжелее: использовали пластмассовый пистолет, напугали людей. Все спонтанно было, кровь дурная. Тормозов не было. Тогда они нас не могли долго поймать, а когда я приехал в Гусиноозерск, все выяснилось. Приехали оперативники, по факту рассказали все, потом спросили: «Ты?» Отпираться было бессмысленно.
После признания вновь начался суд, по решению которого ему добавили еще пару лет заключения и отправили в Красноярск. Тут можно задаться вопросом: куда смотрели родители, почему парень с юных лет промышляет разбоем? Как оказалось, Илья вырос в детском доме и вся его сознательная жизнь прошла на улице. У него не было достойных примеров для подражания, ведь его окружали такие же брошенные дети.
— Попав в исправительную колонию в Гусиноозерске, сначала не мог понять, где я и что происходит. Еще преобладал юношеский максимализм, он заглушал разум. От одного слова начинал заводиться.
Илья сам понимал, что такие вспышки агрессии до добра не доведут, и тогдашний начальник отряда Зоригто Олегович начал проводить беседы с юношей.
— Тогда я понял, к чему это все может привести. Если я в дальнейшем буду так себя вести, не думать о поступках, то буду здесь долго сидеть, — вспоминает молодой человек.
В 2017 году парень вышел на свободу и поселился в Улан-Удэ.
— Все было нормально, познакомился с девушкой, мы начали жить вместе. Но все-таки, видимо, не до конца исправился. Случился снова эмоциональный сбой: она мне изменила. А до этого был разговор: если будет что-то подобное, я вернусь обратно в тюрьму.
В последний раз Илья осознанно пошел на преступление, чтобы вернуться за колючую проволоку. Парню дали четыре года. Почему же не рассмотреть альтернативные пути решения проблем?
— Говорят, если один раз попал в тюрьму, то второй раз возвращаешься, как домой. Мало кому советую в тюрьме сидеть. Это плохо, и начинаешь это понимать со временем. Ведь это самый возраст, чтобы на ноги встать. А ты все здесь оставляешь. И вот мне 27 лет исполнится, я выйду на свободу, а по большому счету ничего не сделал, чтобы дальше как-то жить.
В колонии Илья получил профессию стропальщика — рабочий, выполняющий погрузочно-разгрузочные работы. Но, как рассказывает молодой человек, ему бы хотелось заняться программированием, ведь на свободе это было его любимым хобби. В конце нашей беседы Илья захотел передать сообщение людям, которые романтизируют арестантскую жизнь:
— Некоторые думают, что тюрьма и вся эта блатная романтика — круто. Это не так. Я сам помню, когда маленьким бегал с друзьями и мы думали, что мы банда, нас никто не победит. Сейчас тот самый преступный мир, который существовал, развалился. Не надо лезть сюда.
Труд освобождает
После разговора с заключенными у нас оставалось немного времени, чтобы пройтись по территории колонии.
— Здесь у нас есть церковь, клуб, где проходят различные мероприятия: концерты, сценки они ставят, — говорит Виталий Алексеевич.
Около одного здания до нас донесся запах свежего хлеба из печи. И это неудивительно, ведь в колонии есть своя хлебопекарня, которая соседствует со столовой. Мы решили заглянуть на кухню, где трудятся повара, и тут нас встретил, уже не в черной робе, а в белой форме, Андрей.
Мужчина показал, что сегодня готовили его «коллеги» для других арестантов. Гороховый суп, тушеный картофель с мясом — конечно, не баланда, о которой слагают легенды, а весьма аппетитный обед.
Пока одни обедают, другие трудятся на производстве: кто-то занимается обработкой древесины и ее погрузкой, а чуть поодаль стоит цех, где из пластика делают специальное утепляющее покрытие. Почти все заключенные заняты работой, и неважно, есть навыки или нет. Тут научат всему.
— К сожалению, не у каждого есть возможность трудиться, но мы стараемся всех трудоустраивать. Даже дать образование — среднее, профессиональное и высшее, проводим занятия по социально-правовой подготовке, они занимаются в кружках. Всегда отмечаю, что у нас много тех, кто в школе не доучился. Если ты закончил школу, то вероятность попасть сюда намного меньше, — заметил Виталий Ангаткин.
По словам мужчины, все те, у кого мы брали интервью, имеют большие шансы действительно исправиться и больше не попадать за решетку. Как и в прошлый раз, колония нужна не для того, чтобы наказывать за преступления, а чтобы помочь встать на другой путь, дать понять, что жить можно и честным трудом.
