Дело по факту смерти Захара Котенко никого не оставило равнодушным — двух врачей осудили по уголовным статьям. После приговора в редакцию с письмом обратился медицинский работник, пожелавший остаться анонимным.
«Медицинские работники ДРКБ написали обращение к президенту страны и в самые высшие инстанции с просьбой пересмотреть применение уголовной статьи 238 в оценке результатов медицинской помощи. Попробуем рассмотреть результаты нашумевшего дела шире.
Четырехмесячный малыш Захар умер в 2019 году в процессе лечения в Детской клинической больнице на ул. Модогоева. Суд как официальный орган государства осуществлял правосудие в интересах своего народа и определил виновных в смерти ребенка: врача-реаниматолога и педиатра. На очереди рассмотрение еще двух уголовных дел, открытых на исполнявшего на тот момент обязанности главного врача и заведующего педиатрическим отделением.
Однако последствия этого печального случая выходят далеко за рамки наказания четверых врачей. Немного предыстории. Детям города Улан-Удэ медицинскую помощь на тот момент оказывали две больницы — ГАУЗ «Детская городская клиническая больница» на ул. Модогоева, 1, и ГАУЗ «ДРКБ» на проспекте Строителей, 2а, а также участковые педиатры поликлиник.
В больницу на Модогоева направляли детей с заболеваниями неинфекционной природы. А в сезон эпидемиологического роста ОРВИ и гриппа из-за нехватки детских инфекционных коек в республике городская детская больница вынужденно выполняла функцию инфекционного стационара для детей с ОРВИ, бронхитом и пневмонией.
Проблема крайней нехватки кадров медицинских работников в республике, особенно врачей — анестезиологов и педиатров, общеизвестна. Злосчастной весной 2019 года, как раз в разгар эпидсезона, больница на Модогоева остро нуждалась в реаниматологе. Алдар Цыденов, врач Хоринской ЦРБ со стажем работы 12 лет, отозвался на приглашение.
После случая смерти Захара Котенко в ДКБ на Модогоева, без детального разбора случая, преждевременно принято решение о ликвидации детской больницы на Модогоева, 1, путем включения ее в состав ДРКБ. Осуществлен перевод и расширение числа паллиативных коек в основное здание на проспекте Строителей. Но при этом были утеряны педиатрические койки II уровня, на которых лечились дети города с хроническими заболеваниями.
Смерть ребенка в стационаре получила широкое освещение во всех СМИ. Понятное горе родителей подняло волну возмущения общественности с требованиями привести к ответу виновных. Вся информация исходила со слов убитых горем родителей. Казалось, что еще нужно? Виновные в трагическом исходе заболевания малыша были сразу определены — это врачи, причастные к его лечению! Делом сразу занялись следственные органы и прокуратура.
Врачи же, по закону повязанные обязательствами нераспространения персональной информации, в том числе о состоянии здоровья кого-либо, а также врачебной этикой (тем более в случае смерти ребенка), оказались в этой ситуации медиа-изгоями.
Многие из тех, кто пришел сюда после института и проработал всю жизнь, просто уволились или перешли в другие учреждения, навсегда уйдя из детской стационарной помощи. Продолжили свою трудовую деятельность в ДРКБ всего 9 медицинских работников: 3 врача и 6 медсестер.
Что мы получили на сегодня? Пока ясно, что закрытая больница на Модогоева увеличила нагрузку на врачей ДРКБ и уменьшила доступность лечения для детей города в условиях стационара. Если раньше детей города госпитализировали в ДГБ, то теперь — только в ДРКБ. Врачей-педиатров не прибавляется, а нагрузка на медперсонал становится с каждым днем все больше. Если в приемный покой в 2020 году было 30 тысяч обращений, то в 2022 году — 55 тысяч. Коэффициент совмещения у детского врача фактически равен двум ставкам, то есть работает с интенсивностью за двоих. При этом каждое обращение врач должен надлежащим образом оформить в медицинской документации. О каком качестве, внимательном отношении врача и безопасной работе может идти речь, как вы думаете?
Сегодня многие молодые боятся идти работать в госучреждения из-за слишком высокой нагрузки и интенсивности труда. При этом врач абсолютно не защищен, страхования профессионального риска нет, одни требования, а законодательство трактует безопасность оказания медицинской помощи односторонне, относительно пациента. Сегодня работа врача стала небезопасной для самого врача! Привлечь достаточное количество молодых специалистов и сохранить тех, кто уже хорошо показал себя в профессии, — задача крайне сложная. Немало наших врачей выезжает за лучшей долей в центральные города страны, где, как показывает время, прекрасно себя зарекомендовали.
Мы бесконечно говорим о желании решить кадровый вопрос в нашем депрессивном (давайте уже будем честны) регионе, но складывающаяся среда противоречит этому желанию…»
«Что выиграет общество от решения суда изолировать врача от общества?»
По мнению врача-эксперта Натальи Гомбоевой, которая участвовала в экспертизе качества оказания медицинской помощи Захару, в лечении пациентов далеко не всегда всё зависит от врача.
— Большую роль в исходе заболевания играет иммунная система человека. Думаю, что пандемия многим открыла глаза на то, что многое зависит не только от того, какое лечение применяет врач, но и от организма конкретного человека. В этом году в России был запущен скрининг на первичные иммунодефицитные состояния, для того чтобы выявлять детей с отклонениями иммунной системы сразу после рождения. В ситуации с мальчиком как раз были проблемы иммунодефицита, которые не были выявлены из-за отсутствия такого скрининга. Мальчику было четыре месяца, и за время его жизни это была не первая его госпитализация, что говорит о том, что в организме ребёнка не всё было хорошо.
Что выиграет общество от решения суда изолировать врача от общества? Во время пандемии мы потеряли немало коллег. Оставшиеся работают сутками, не щадя себя. Кстати, Алдар Цыденов, работавший реаниматологом в Хоринской центральной районной больнице, был привлечен в Детскую городскую больницу как совместитель из-за крайней нехватки кадров.
Своим письмом мы не просто поддерживаем коллегу. Мы просто возмущены таким отношением к врачу, когда на суде экспертные заключения в его защиту не принимаются во внимание. Печально, когда не учитываются те фоновые состояния, о которых мы говорим, и врач обвиняется в том, что загубил ребёнка. При этом он ведь не сделал ничего, что выходило бы за рамки нормативов. Он был заинтересован в благополучном исходе, оказывал помощь в соответствии с действующими клиническими рекомендациями.
Когда ребёнку делаются прививки в соответствии с национальным календарём, его иммунитет начинает работать. Получив опыт пандемии, мы можем сказать, что та же вакцинация БЦЖ облегчает течение коронавирусной инфекции. Имеет значение и то, какие антитела есть в организме человека. Конечно, ребёнок должен был быть защищён и от пневмококковой, и от гемофильной инфекции — тех, которые позже присоединились и осложнили дальнейшее течение вирусной инфекции. И очень печально, что у родителей был отказ от этой вакцинации. Это, безусловно, сыграло роль в ответе организма на инфекцию. К сожалению, это не было принято во внимание судом.
Что касается понятия медицинской услуги. Мы сегодня много об этом дискутируем. Давайте тогда каждого врача, чьи пациенты не достигли ожидаемого результата в ту же пандемию, например, судить и сажать?! Оказание помощи шло так же, как и остальным детям, но ответ организма был иной.
Молодые кадры уже призывают нас пойти на площадь Советов или всем уволиться. Но если мы от отчаяния так поступим, что тогда ждёт всех остальных?
Работа врача сложнее, чем просто услуга
Вера Булавко, заместитель главного врача по лечебной работе ДРКБ:
— Работа врача сложнее, чем просто услуга. Ставя диагноз и проводя лечение, он зачастую оказывается перед выбором между утвержденными клиническими рекомендациями и индивидуальным подходом и тактикой, между данными, продиктованными историей болезни, и профессиональной интуицией. При этом он абсолютно не защищен: у нас нет страхования профессионального риска, а законодательство трактует безопасность оказания медицинской помощи односторонне, относительно пациента. Сегодня работа врача стала небезопасной для самого врача.
У нас же очень много запретов, мы не имеем права разглашать врачебную тайну, персональные данные, и поэтому многие вещи не можем сказать открыто населению и не будем.
