В начале 80-х годов я училась заочно в институте культуры. Для меня, деревенской девушки, это были самые лучшие годы.
Вырвешься в город, отдохнешь от тяжелого физического деревенского труда, посетишь все театры и новинки кино, в кафе посидишь. Особенно мы, заочницы института культуры, любили снимать жилье рядом с вузом. В районе, который и сейчас носит в народе название «Зауда». Недалеко идти — это раз. Рядом кинотеатр «Дружба» и кафе «Саяны» — это два. Тогда в том районе и вокруг него было много частных домов. Они и сейчас сохранились. Но в 80-х годах их было намного больше. Не было проблем снять домик во дворе и комнатку в деревянном доме за республиканской больницей, в поселке Горького, на Трубачеева. В разных местах жили за шесть лет студенчества. Тогда я и заметила, что в этом районе часто встречаются цыганские семьи. С одной я познакомилась необычным образом.
Вначале на меня начал заглядываться парень из соседнего дома. Я принимала его сначала за кавказца, уж очень смуглый он был. Потом бабушка, у которой я снимала комнату, объяснила, что ее соседи цыгане. Живут здесь давно. И чтобы я не питала иллюзий, предупредила, что они хоть и православные, но своему парню не раз запрещали жениться на русских девушках.
— На тебе он и вовсе не женится. Зачем ему колхозница? — проворчала моя хозяйка.
Помню, что я обиделась на нее за такие слова. Начала говорить, что я хоть и живу в колхозе, но собираюсь стать клубным работником. Поэтому и учусь в институте культуры.
— Да будь ты хоть директором клуба. Они в колхозе жить не будут, позорно считается работать в колхозе. Потому и в городе живут, торговлей занимаются, — рассказала мне бабушка.
Действительно, мои соседи одевались очень богато по тем временам. Сейчас молодежи смешно слышать, что тогда джинсы были страшным дефицитом. Покупали их только на барахолке на конечной трамвая № 4. Мой ухажер Роман был одет всегда в разные джинсы, кожаные куртки. Это и могло бы привлекать, если бы не золотые зубы. Я с детства их не люблю. А уж после рассказов моей хозяйки я и вовсе стала отказываться от походов в кино и угощений молодого соседа. Но он был настойчив, одаривал дорогими дефицитными вещами. Даже учил некоторым выражениям: «Теявен бахталэ! — Здравствуйте!», «Ловэ нанэ! — Денег нет!».
У Ромы была своя бабушка, старенькая-старенькая. Но крепкая настолько, что постоянно носила воду огромными ведрами с водокачки. Мне было ее жалко порой, но пугало, что она постоянно что-то бормотала себе под нос.
Однажды я столкнулась с ней в бане № 3. Сейчас эта баня носит другое название. В 80-е годы там на втором этаже было очень хорошее общее отделение. Мы любили туда ходить париться на выходные. Как-то раз я обнаружила, выйдя из парной, что заняла кабинку, соседнюю с бабушкой-цыганкой. Она забыла дома полотенце, а взять в аренду у нее не было денег. Я пожалела старую женщину, оплатила ей вафельное полотенце. Даже помогла ей вытереть спину и одеться. Естественно, что домой с бани мы пошли вместе. В благодарность бабушка предложила мне погадать.
— На тебя навела порчу твоя коллега. Но я сейчас ее сниму с тебя. Давай свои золотые сережки и купюру, какая есть, — сказала цыганка.
— У меня нет купюры. Была только мелочь для бани, так я почти всю потратила, — ответила я.
— Вижу в кармане у тебя купюру, ты о ней забыла, — усмехнулась бабушка.
Я начала шарить по карманам и действительно обнаружила забытую мной трехрублевку. Я ее даже постирала вместе с брюками, оказывается. Вытащила эту трехрублевую купюру и сняла серьги. Бабушка завернула их вместе и начала что-то шептать над ними. Потом вернула мне все. А за гадание попросила только мелочь.
— Замуж ты выйдешь, только когда эту порчу найдешь и уедешь из своего села, — пробормотала она.
Я вежливо промолчала о том, что не верю ей. Комсомолка же была и активистка. А про себя усмехалась, мол, твой внук за мной ухаживает. Вот и эти джинсы, что на мне, хотел подарить. Да я все же отдала ему деньги. Пусть и не так много, как если бы я купила их на барахолке.
— А на моего внука не надейся. Он не женится на тебе, — словно прочитала мои мысли цыганка. — Ты уж прости, но мы считаем вас «легкими на передок». Эти брюки старайся не носить. Юбки, платья надевай подлиннее. Где нет юбки, там черт между ног у женщины, так цыгане считают. А еще сними с шеи цепочку, на ней «цыганское проклятие».
А мне эту тоненькую цепочку ее внук и подарил на день рождения. От испуга я молча сняла украшение и отдала бабушке. Та легко разорвала цепочку и вернула мне.
— Спустись до реки и брось туда эту цепочку. Это невестка моя, мать внука тебе передала такой подарок. Наложила на него проклятье, чтобы ты замуж не вышла за нашего Ромку, — огорошила меня бабушка.
Я в тот же вечер спустилась до Уды и бросила в реку разорванную цепочку. Вскоре закончилась сессия, и я вернулась домой. Больше я в том районе Зауды жилье не снимала.
Потом я начала замечать странное — на меня перестали обращать внимание парни. Даже на танцах ни один мужчина ни разу не подходил и не приглашал на танец, как будто меня там не было. И только когда уже окончила институт и меня начали донимать расспросами, почему я замуж не выхожу, я вспомнила предсказание заудинской цыганки.
Вскоре мне предложили работу в другом селе. И я решилась на переезд. Начала паковать мебель и вещи и обнаружила за тяжелым старым гардеробом свою фотографию, обмотанную черной ниткой на ржавой иголке. Я поспешно сожгла ее с мусором на улице.
Переехав в другое село, я сразу познакомилась с будущим мужем. Живу с ним и по сей день. А приезжая в Улан-Удэ, всегда вспоминаю своих соседей-цыган, когда бываю в районе Зауды.
