О том, что предшествовало этому, infpol.ru рассказывал в предыдущей публикации «Калмыки! Близится час вашего освобождения от красного ига!».
Выселение
Ранним утром 28 декабря 1943 года во все дома, где проживали калмыки, ворвались солдаты и объявили, что все они выселяются как изменники Родины. Началась страшная паника. На сборы давали 15 - 20 минут. Некоторые, не знавшие русского языка, покидали дома, так ничего и не поняв – не захватив ни одежды, ни продуктов. В карательной операции под кодовым названием «Улусы» участвовали около 3 тысяч офицеров НКВД, также 3-й мотострелковый полк НКВД, ранее выселявший карачаевцев.
«Мой отец Нимгиров Дорджи Церенович работал председателем колхоза «Улан туг». У него была бронь – он руководил работой по перегону скота в Казахстан. Когда пришли солдаты, отец возмутился. Тогда солдат приставил дуло пистолета к его голове и сказал, что все может закончиться еще хуже…» – вспоминает Галина Доржеева в книге «Забвению не подлежит».
«28 декабря к нам домой пришли солдаты. Дома были отец, только что вернувшийся с фронта, без одной ноги, мама и мы с маленькой сестренкой. Отец спросил у офицера: «В чем наша вина?». Тот ответил, что калмыков выселяют как врагов народа, но, видя перед собой фронтовика-инвалида, смягчился и посоветовал взять с собой теплые вещи и продукты», – из воспоминаний другой калмычки, Таисии Убушаевой.
Стоял трескучий 30-градусный мороз. Подгонялись большие машины, в которых стариков, женщин и детей доставляли на железнодорожные станции, где по 40 - 50 человек загоняли в товарные вагоны.
Вагон-теплушка, на котором вывозили калмыков
Невольников везли долго, дней десять или больше, они потеряли счет времени. Никто толком не знал, куда едут. Кто-то предполагал, что хотят разом всех утопить, а те, кто был наслышан о недавнем выселении приволжских немцев, говорили, что везут в Сибирь. Из-за тесноты все плотно сидели на студеном полу, лежать не было места. Люди плакали, молились, проклинали… Было невыносимо холодно. По воспоминаниям детей-переселенцев, после сна больно было открывать глаза – ресницы покрывались сосульками… Дети, женщины, старики тысячами умирали от холода, голода, болезней… На очередной станции солдаты выкрикивали: «Трупы есть?». Открывали двери, выносили тела умерших и оставляли на станциях…
А.М. Кекеев работал на разных руководящих должностях, был министром финансов, министром экономики, председателем Национального банка РК
- Моей маме Софье Есиновне тогда было 18 лет, – рассказывает наш калмыцкий друг Анатолий Михайлович Кекеев. – Она в то время училась в Астрахани. И ее, студентку, депортировали прямо оттуда в Алтайский край, а родителей с остальными детьми – в Тюменскую область.
Таких семей, которых депортация разорвала на многие годы, были десятки тысяч. Некоторые в тот день, 28 декабря, были вдали от дома – кто-то в командировке, кто-то гостил у родственников. К примеру, каспийские калмыки были выселены прямо с рыбного промысла, без теплых вещей и денег. Потом в Сибири они все долго мыкались, разыскивая свои семьи.
Всего было выселено из Калмыцкой республики 93 139 человек. Следом были депортированы калмыки Ростовской, затем Сталинградской областей. Завершающим этапом была… демобилизация калмыков с фронтов, которых по приезде отправляли в Широколаг. В числе них был и Давид Кугультинов, известный калмыцкий поэт, в то время литсотрудник дивизионной газеты. После письма Сталину, в котором он осудил геноцид калмыцкого народа, Д. Кугультинов в 1946 году был на 10 лет сослан в Норильский ГУЛАГ.
Лишь небольшая часть воинов-калмыков избежала депортации в связи с участием в затяжных боях, дошла до Берлина. Некоторые избежали преследования, поменяв национальность… По возвращении фронтовиков-калмыков направляли в места принудительного расселения их семей.
- Моего отца Михаила Базаровича на фронт забрали в 1943 году. Он получил в том же году тяжелое ранение – вся левая кисть была раздроблена, – продолжает Анатолий Михайлович Кекеев. – Был снайпером, участвовал в боях за Сталинград, Днепр, после ранения полгода лечился в госпиталях, а в мае 1944 года был комиссован. Когда отец прибыл в Сталинград, на вокзале ему там говорят: «Ну куда ты едешь? Домой не езжай. Всех калмыков выслали в Сибирь». И вот в 19 лет мой отец остался калекой без семьи, без дома. Через полгода он нашел свою маму на Алтае.
Демобилизованный М.Б. Кекевв познакомился на Алтае с Софьей, здесь родились их сыновья Валерий и Анатолий, 1955 г.
Всего было выселено в Сибирь около 120 000 калмыков: в Алтайский и Красноярский края, Омскую и Новосибирскую области, в Ямало-Ненецкий, Ханты-Мансийский округа.
- Рассказывали, что привезли около 40 женщин, стариков и детей в какое-то селение на берегу Ледовитого океана. Голодных, оборванных, полуживых. И пока искали ключи от какого-то амбара, они так и замерзли все, стоя с детьми. И так, говорят, простояли они полгода в условиях вечной мерзлоты, пока не потеплело... Наверное, это были калмыки, – тихо вздыхает Анатолий Михайлович.
Завуч школы, учитель математики Кекеев Михаил Базырович с десятиклассниками, октябрь 1956 г. с. Некрасово, Алтай
Указом М. Калинина Калмыцкая АССР была ликвидирована, ее 8 улусов переданы в состав созданной Астраханской области. По 2 улуса перешли Сталинградской и Ростовской областям и один – Ставропольскому краю. 211 га пастбищных угодий отошли дагестанским колхозам.
В ссылке
В Сибири депортированные народы ждала невыносимая жизнь. Их никто не ждал, местные жители бедствовали сами. И они встретили оборванных и голодных спецпереселенцев нерусской внешности враждебно, тем более что работники НКВД распустили слух, что привезли… людоедов.
Жители южного края, оказавшись в Сибири без теплой одежды, еды и жилья, умирали семьями. В первое время ночевали в скирдах сена, курятниках, коровниках местных жителей, обменивали свою одежду на продукты. Калмыки были определены на самые тяжелые работы: на лесозаготовки, рыболовецкие артели, рудники. Работающим давали по 700 граммов хлеба в день.
Сводки НКВД констатировали: «30% калмыков, способных работать, не работают, потому что у них нет обуви. Полная невозможность привыкнуть к суровому климату, к непривычным условиям, незнание языка проявляются постоянно и вызывают дополнительные трудности».
«Привезли нас в город Черногорск Красноярского края. Наша семья – мама, я с братишкой Цеденом (1940 г.р.) – поселилась в бараке, – вспоминает Зоя Манцева в книге «Забвению не подлежит». – Мама работала на лесоповале… От тяжелой работы она сгорбилась и в тридцать лет выглядела как старая бабушка. Она шила людям шубы. В тот день, когда мама умерла, мы с братом всю ночь не сомкнули глаз. Чтобы как-то выжить, я рылась на помойках в поисках еды. Потом нас с братом отправили в детский дом. Женщина, принимавшая нас, вычесывала вшей и плакала… Русского языка я не знала».
Ежедневно все калмыки должны были отмечаться в спецкомендатуре, покидать место, куда определили, запрещалось. За это грозило 20 лет каторжных работ. По воспоминаниям, это была унизительная процедура, во время которой были постоянные оскорбления.
С.Б. Абушинов в детстве говорил на смешанном бурятско-калмыцком языке, жил в агинском селе Ушарбай
- Комендант говорил: чем меньше вас, тем меньше забот. Просто так выселять не будут. Местным говорил, что калмыки людоеды, за что и выслали, – рассказывает другой наш знакомый, Сарик Абушинов. - Моему отцу тогда было 17 лет, должны были скоро призвать в армию. Когда депортировали калмыков, он попал в село, куда были определены на поселение в основном немцы и литовцы. Один немец сказал, что ему нужен кузнец, и мой отец, совсем дохляк, вызвался. Стал работать молотобойцем, научился делать ведра. Однажды, рассказывал он, пришли и сказали, что комендант требует изготовить ему 12-литровое ведро. И когда мой отец сделал, его повели к колодцу: мол, не дай бог, если вода потечет… Отец все рвался в соседнее село, искать свою семью, земляков. Не пускали, говорили, что нет их там. И однажды он убежал. Село было в 40 километрах, шел наугад, по пояс в снегу. Днем скрывался в стогах сена, по ночам передвигался. Когда дошел наконец до села, постучался в крайний дом. Дверь открыла… его мама.
Постепенно калмыцкие семьи привыкали к сибирским морозам, тяжелому труду, научились выживать, находить маленькие радости в их суровой жизни. Местные жители, со временем поняв, что они такие же люди, как и они, заброшенные к ним горькой судьбой, жалели их, помогали чем могли. Дети, несмотря на мороз и голод, зимой катались на салазках, летом играли в альчики, лапту, ходили в школу с детьми высланных немцев, китайцев, эстонцев, татар. Степняки, если удавалось достать молоко, пили дома калмыцкий чай, стряпали борцоги, летом собирали в лесу клюкву, бруснику. Бабушки высчитывали по луне нужные дни, тайком перебирали четки и возжигали лампадки. Молодые знакомились, женились, рождались дети. Дома калмыки старались говорить на родном языке, по вечерам перечитывали и передавали друг другу потертые страницы калмыцкого эпоса «Джангар».
Калмычки – некоторые смогли вывезти с собой швейные машинки – шили местным фуфайки, костюмы в обмен на молоко, картофель.
- В депортации с детьми была и наша прабабушка. Она умела хорошо шить полушубки. Шкуры выделывала кислым молоком. Среди переселенцев было много высланных в коллективизацию богатых казаков. И когда однажды бабушка сшила настоящий казачий полушубок, один старик несказанно удивился: «Так ты по-казачьи умеешь шить?». Бабушка в ответ: «А по-другому и не умею». Старик прослезился: «Думал, помру, так и не надену настоящий казачий полушубок». И дал нашей прабабушке 2 мешка картошки: один за то, что она сшила полушубок, а второй за то, что он казачий, – рассказывает с улыбкой Сарик Борисович.
Возвращение
Калмыки прожили в Сибири целых 13 лет. Успели тут подрасти и жениться дети, обзавестись потомством. И когда в 1956 году калмыкам и другим высланным народам позволено было возвратиться на родину, они радовались, как дети. Ликовали, пели, плясали, а сибиряки, с которыми они успели подружиться, расставались с ними с большой грустью.
Но до этого дня суждено было прожить не всем. Навечно нашли себе покой на сибирской земле 42 000 калмыков из 120 000…
По возвращении, едва только показывались родные степи, пожилые калмыки со слезами кланялись родной земле, целовали ее. Но вслед за восторгом многих ожидало разочарование. На родине царила разруха, будто вчера только закончилась война. В уцелевших кое-где домах жили чужие люди. Некоторые калмыки, увидев всю эту нищету, порывались вернуться обратно в Сибирь, в обустроенные там гнезда.
- К тому времени, когда объявили, что калмыки могут возвращаться домой, мы жили на Алтае уже хорошо, стали на ноги. Отец мой женился, окончил институт, работал завучем в школе. Родились мы, дети, – рассказывает Анатолий Кекеев. – Но все нажитое оставили там и поехали домой. Возвращались мы все за свой счет, подъемных не было. Правда, потом давали субсидии на строительство жилья, но ее надо было возвращать. Вначале поехали на родину моей мамы в Городовиковский район, там работы не оказалось, потом отправились в Кетченеры. Поскольку там жить было негде, отец с дедушкой выкопали землянку размером с комнату, где-то в 7 квадратов. И три зимы мы: папа с мамой, трое детей, бабушка с дедушкой прожили в ней… Была печка в землянке, топили ее кизяком. Ни скота, ничего. Мужчины охотились. В степи тогда много сайгаков было, но мясо у них суховатое. Только потом мы начали держать коров, свиней.
По воспоминаниям Анатолия Михайловича, все калмыки кругом строили саманные дома.
- Это когда глину с соломой смешивают, сушат, делают кирпичи. И начиная с апреля, когда потеплеет, до самой зимы дети только и занимались саманом. Мы тоже били без конца этот саман и отстроились. Родители работали в школе, потом отца отправили на учебу в Высшую партийную школу. После он работал секретарем райкома партии, затем в обкоме партии. Был коммунистом, кристально честным. Но в нашей семье всегда было табу – никогда не обсуждать депортацию. Только однажды отец сказал, что это настолько больно было, настолько унизительно, что… говорить не мог. Даже когда он был в возрасте, а нам уже по 30 лет… - рассказывает Анатолий Кекеев.
Калмыки, засучив рукава, с воодушевлением строили на родной земле новую жизнь, несмотря на то, что и тут никто их не ждал: ни жилья, ни работы, ни скота… Молодежь, родившаяся в Сибири, с трудом привыкала к жаре, ветрам, пескам. Все поддерживали друг друга как могли. Бывало, купят соседи барана, приглашали всех отведать мясо, дотур, делили его на несколько семей.
Калмыки возвращались на родину в течение двух-трех лет. Семья Абушиновых вернулась на родину из села Ушарбай Моготуйского района … Читинской области. Оказалось, что однажды в Омскую область приехали агинские буряты в поисках трактористов и комбайнеров. А Борис Абушинов, отец Сарика, тогда работал на комбайне, хорошо разбирался в технике. В итоге по просьбе бурят 10 калмыцких семей отпустили к ним жить и работать.
- Калмыки приехали в Ушарбай с карточками на зерно, которыми тогда платили часть зарплаты, – рассказывает Сарик Борисович. – По ним в местной заготконторе они получили зерно. К примеру, две семьи – 2 тонны зерна, которым и засеяли поле в колхозе. С тех пор всем калмыцким семьям давали по 2 булки хлеба каждый день. «Пока я жив, всегда так будет», – говорил местный председатель. Всем калмыцким семьям также построили дома, жили все рядышком, и улицу в народе называли Калмыцкой. Я обзавелся друзьями и начал разговаривать на бурятском. Прабабушка дома ругалась, говори, мол, на калмыцком. В итоге я говорил смешанно. Дома, в Калмыкии, я постепенно забыл бурятский…
В Сибири калмыки потеряли не только близких, родных, выжившие вернулись на родину с подорванным здоровьем, большинство без образования, некоторые – без родного языка. Многие потом так и не смогли своих детей обучить калмыцкому. Автономная республика при восстановлении недосчиталась двух улусов - два так и остались в составе Астраханской области.
- В 90-х годах стали давать компенсацию как репрессированным, она составляла смешную сумму – 8 тыс. рублей, по сегодняшним меркам, это где-то 8 рублей. Что на них купишь? А ведь калмыков лишили тогда всего: домов, хозяйства, скота… – говорит Анатолий Кекеев, с 2009 года руководитель службы Росфиннадзора в Калмыкии.
Анатолий Михайлович, окончив экономический факультет Калмыцкого госуниверситета, работал главным экономистом совхоза, затем на разных ответственных должностях, был министром финансов, председателем Национального банка РК.
– У нас, калмыков, принято говорить: «Надо плохое придавливать, а хорошее возносить», – продолжает Анатолий Михайлович. – Как бы тяжело ни было в Сибири, мои родители там по-своему были счастливы. На Алтае они познакомились, поженились, там прошла их юность… Каждый из калмыков оставил в сибирских просторах частичку своего сердца.
Обелиск жертвам сталинских репресии в Элисте. Под ним заложена капсула с землей из сибирских городов, привезенной участниками Поезда памяти
В завершение отметим, что если в 1959 году в Калмыцкой автономной республике насчитывалось 65 тыс. калмыков, то в настоящее время – более 162 тыс. человек. Калмыки смогли восстановить скотоводство - по поголовью овец республика занимает 2-е место в России, насчитывая более 2,4 млн голов. По поголовью КРС мясного направления калмыки в России на 1-м месте. В 2015 году в хозяйствах содержалось более 553 тыс. голов.
Теперь о другом мнении, которое бытует по поводу депортации народов. Считается, что выселение народов преследовало иную важную цель – для огромной массы беженцев, обездоленных в войну россиян освобождались таким образом земли, жилье, хозяйства, большое количество скота. А Сибирь, в свою очередь, пополнялась дешевой рабочей силой…
