Мы продолжаем серию интервью с участниками первой в истории Бурятии президентской гонки в 1994 году. Наш собеседник - экс-министр образования и науки РБ Сергей Намсараев.
- Это правда, что в 1994 году вы выдвинулись в качестве технического кандидата в президенты?
- Оказывается, есть люди, которые до сих пор считают так. Никто меня не уговаривал выдвигаться, не просил. Движение началось абсолютно с профессиональной точки зрения. Во-первых, загнанный в угол учитель. И в годы расцвета, и в годы заката КПСС во всех избирательных кампаниях рабочими лошадками были учителя. Мне кажется, по сравнению с избиркомом учителя больше разбирались, потому что занимались организацией и проведением выборных кампаний. Да, разрабатывались новые законы, внедрялся всеобуч, ни шатко ни валко шло строительство, улучшалась материальная база учреждений образования. Но коренного подхода со стороны государства, внимания к учителям, тем более к их быту не было. И меня все время раздирала профессиональная злость. Почему так несправедливо поступают с учителями? А ситуацией я владел не по рассказам.
- Как проходила ваша избирательная кампания?
- Мы сделали ход конем - развернули общественно-политическое движение «Образование и будущее». Оно объединило молодых директоров школ и ученых, ветеранский корпус, педагогическое сообщество республики. А предпосылкой его образования стало впервые прошедшее в Бурятии в 1993 году заседание выездной коллегии Министерства образования РФ. К нам приехали министр Евгений Ткаченко, его шесть заместителей, первые лица образования 76 субъектов России. Это было мероприятие три в одном – сама коллегия, совещание руководителей образования субъектов России, заседание совета министров образования национальных республик и автономных округов, входящих в состав РФ. Я был его председателем. На этом консультативном совещательном органе управления много внимания уделили вопросам суверенизации, национально-региональному компоненту образования, сохранению образовательного пространства, национальной идентичности, проблеме преподавания родных языков. В Советском Союзе, к сожалению, эти вопросы умалчивались. При демократизации России все это нужно было переформатировать, как господь Бог пожелал бы своим детям. А без дискуссий, споров невозможно прийти к единому подходу. Забота о будущем наших детей – будущего Бурятии - привела к мысли о необходимости создания общественно-политического движения «Образование и будущее». Оно ставило целью видеть Бурятию процветающей в составе единой, неделимой, мощной России.
- Вы знали, что победит Потапов?
- Я с самого начала знал, что победит он. Это ведь было тяжелейшее время. Переходный период, почти как голод, разруха, гражданская война, НЭП, то, что мы знаем из учебников истории. Аналогичная ситуация, конечно, не один в один сложилась в стране и республике. И почему в этой мутной воде мы должны были стоять в стороне и работать на кого-то? Конечно, большинство моих коллег из правительства дружно работали на Иванова. Но были такие, которые тет-а-тет говорили мне: «Давай, у тебя шансы немалые». То есть морально поддерживали. У нас не было зомбирования, мы не находились под гипнозом или внешним влиянием. На выборы со своим движением мы пошли по убеждениям, что образование надо поднимать с колен. И через образование поднять народ, нацию, республику и в целом страну.
- Ваша выборная кампания отличалась от оппонентов?
- Естественно. Во-первых, Леонид Потапов вел достаточно сдержанную кампанию, традиционными методами, как на последних этапах советского строя. Его штаб не выходил за рамки дозволенного. Кампанию Александра Иванова мы воспринимали как достаточно агрессивную. Во-первых, она была у него материально обеспеченная, финансово подкрепленная. Он устраивал концерты с приглашением эстрадных звезд, выпускал рекламные проспекты и агитки. У Валерия Шаповалова работали ходоки-агитаторы. Он делал упор на учреждения, например, профессионально-технического образования, хотя они из нашего ведомства. До нас доходила информация, что отдельные агитаторы Шаповалова работали среди мастеров профессионального образования. Можно сказать, он занимался перетягиванием каната. Один раз господин Шаповалов через посредников предложил встретиться, на что я поинтересовался предметом разговора. Разъяснений не получил. Для чего это надо было? Просто увидеться и познакомиться? Лично я не был с ним знаком.
Мы были абсолютно бессребрениками. Работали на голом энтузиазме, рассчитывали на живую агитацию учительства, влияние его, особенно на сельских жителей. Всю кампанию я ездил по районам, по городу, сколько смог посетил крупные предприятия. На встречах с избирателями враждебных выпадов, агрессивных эксцессов не было.
- Тем не менее вы выпускали листовки. Кто был вашим политтехнологом?
- По найму не было. Главными политтехнологами, можно сказать, были Борис Ванданович Базаров и Леонид Владимирович Курас. В то время молодые подающие надежды кандидаты исторических наук работали над докторской диссертацией. Один из политтехнологов, Юрий Петрович Шагдуров, впоследствии работал деканом истфака БГПИ. К сожалению, рано умер от болезни. Организаторами или штабистами, притом не было дифференциации, кто на первых или вторых ролях, работали мои заместители. В частности, Петр Петрович Ефимов - опытный бывший партийно-комсомольский работник, человек, абсолютно владеющий двумя государственными языками Бурятии. Алексей Ильич Бадлуев из ВСТИ, тогда был начальником отдела, Евдокия Будажаповна Раднаева, впоследствии министр культуры, Евгения Дамбиевна Чимитова, Наталья Игнатьевна Обидиентова, Лариса Георгиевна Шаманская, Светлана Борисовна Обунеева и другие. Как я их называл, золотые инспектора минпроса. То есть в штабе работали гиганты ушедшего в историю министерства просвещения республики. Они досконально владели ситуацией в образовании республики, знали людей, потому что по 15 - 30 лет отдали школе. Это была колоссальная сила. Александр Бочеев, бывший секретарь Тарбагатайского райкома КПСС, тоже профессионал, впоследствии стал замминистра образования. Главный итог - у нас не было потерь. Мы все остались при своих делах, но зато всколыхнули педагогическую общественность. Недаром под флагом нашего движения «Образование и будущее» выиграли на одновременно проходивших с президентской кампанией в выборах в Народный Хурал первого созыва 11 кандидатов. Это представители сферы школьного, общего, профессионально-технического, среднего специального и высшего образования. Среди них, кстати, ректоры четырех вузов Бурятии.
- Тогда теледебаты впервые стали проходить с участием кандидатов?
- Не сказать, что это была серия теледебатов. Проходили они по жеребьевке. Сегодня понять иногда бывает невозможно. Телеканалы, газеты во время выборной кампании говорят диаметрально противоположные мнения о кандидатах. Поэтому простому избирателю тяжело разобраться в шквале информации. Тогдашние СМИ очень аккуратно, сдержанно, без всяких предвзятостей освещали ход избирательной кампании.
- Вы набрали восемь процентов. Это голоса учителей?
- Нет. Мы делали анализ. Многие учителя, особенно некоторых микрорайонов городских школ, не очень сработали. У людей есть право выбора, и никому не дано его отнимать. Поэтому главный наш результат - в Хурале появилась группа поддержки: 11 человек из образования и другие депутаты из профессиональных сообществ, главы районов. В Хурале создалась политическая платформа, которая обращала внимание на образование, по многим вопросам позиции министерства укрепились. И в дальнейшем были положительные дивиденды.
- Сергей Дашинимаевич, это закономерно, что Потапов выдвинулся в первые президенты?
- Да. Леонида Васильевича по просьбе бурятских активистов компартии в 1994 году вернули из Туркменской ССР, где он занимал высокую должность зампредседателя Верховного Совета. В это же время также по просьбе ветеранов партии и общественности республики Владимир Саганов покинул пост советника-посланника в посольстве СССР в КНДР. Потапова и Саганова местные политики позиционировали как славных и достойных сыновей Бурятии, которых незаслуженно отодвинули от республики и чуть ли не отправили в почетную ссылку. В принципе Потапов не был прожженным партийцем, больше хозяйственником. Ведь в Бурятский обком партии завотделом промышленности он пришел с ЛВРЗ в 1976 году. Затем он стал секретарем, оттуда его перевели в 1987 году в Туркменскую ССР. В конце зимы 1994 года политическая жизнь республики активизировалась, поскольку уже тогда в Бурятии существовали два блока. Один блок возглавлял Потапов. Вокруг него сконцентрировались бывшие партийные силы в основном из городов Бурятии, промышленники. Саганова поддерживало село. Но до районов все идеи либеральной демократии, за которую радел Саганов, слабо доходили. Сельчане толком не разобрались. Ядром этого блока была партия ПРЕСС (партия российского единства и согласия) под председательством Сергея Шахрая. Он даже приезжал в Бурятию.
- На ваш взгляд, почему Саганов сделал ставку на Иванова?
- Мне кажется, он чувствовал, что проиграет. По арифметическому большинству электората русской национальности у нас больше. Это раз. Потапов был относительно сдержаннее, мягче, он успешно выдержал туркменский экзамен. У него был положительный имидж. Думаю, Саганов, как умный человек, объективно оценил свои возможности. У него были срывы в общении с земляками. Моральный выборный дух у него угас, когда в 1989 году проиграл выборы в Верховный Совет РСФСР на северах, в зоне БАМа, по Прибайкальскому национально-территориальному округу №90. В этих условиях он сделал ставку на молодого, энергичного, как сейчас говорят, креативного Александра Иванова. Новая эпоха – новые молодые люди, как либеральные Чубайс, Гайдар. Все это, наверное, легло в основу его подхода, что должен быть свежий человек. С Ивановым мы работали в одном здании, из министра его подняли до зампреда Совета министров. Все считали его русским, хотя в те годы мы не придавали значения национальной принадлежности. И с приходом выборов он стал позиционировать себя как бурят.
- Говорят, что со времен первых выборов у вас большая дружба с Потаповым?
- Я уже говорил, что выдвигался кандидатом сам по себе. После первого тура голосования я обратился к своим избирателям, чтобы во втором раунде они поддержали Потапова. На тот момент он действительно был лидером президентской гонки с конкретной программой действий в случае его избрания. После первого тура я позвонил ему в кабинет, хотя никогда этого не делал. Поздравил его. А он: «Ты где?». Я в ответ: «Сижу на работе». Хотя немного удивился, что он обратился ко мне на «ты». Раньше такого не было. То есть хочу сказать, что не было с его стороны преследования, давления, упреков. В последующем у нас были достаточно высокие деловые отношения. В совместных рабочих поездках по республике я открыто говорил, ведь был министром с советских времен, когда новые министры в студентах бегали. Для них, наверное, я был музейным раритетом. По возрасту я не близок Потапову, но рано оказался в такой должности и вел себя раскрепощенно. И это, наверное, комментировалось, как будто Намсараев ведет себя как друг Потапова. Но и не был врагом ему. Товарищ – да. У меня всегда будет уважение к Леониду Васильевичу, потому что он считался со мной, с моим мнением. И главное, нужно помнить, что он возглавил республику в самое сложное время и вел ее достаточно уверенно, грамотно.
