Что стоит за конфликтом в далекой Мьянме? Почему из-за этого проходят массовые митинги мусульман в Москве и Грозном? Жители же буддийских республик задаются вопросом, что стоит за всем этим?
Мы обратились с этими вопросами к ученому Николаю Цыремпилову. Сейчас наш земляк работает в столице Казахстана ассоциированным профессором Назарбаев университета.
- Николай, вначале кратко о самой Мьянме. Расскажите немного об этой стране, когда там появился буддизм и какой школы?
- Мьянма - это недавно введенное название страны, которая исторически всегда называлась Бирмой. Государственность на ее территории восходит еще к первым векам до нашей эры. В IX веке возникает первая крупная империя вдоль течения реки Иравади – Паганское королевство. Именно это государство постепенно распространяет на своей территории буддизм традиции тхеравада.
Вообще буддизм как религия в первых веках нашей эры постепенно разделяется на две крупнейшие ветви – хинаяну и махаяну, то есть Малую и Большую колесницы. Такое разделение продиктовано отношением каждой из ветвей буддизма к светской общине. Если представители Малой колесницы считают, что достижение Просветления возможно только для монахов, то махаянисты такой жесткой грани между монашеской и светской частями общины не проводят. Последователи первого течения Малой колесницей себя не считают и определяют себя как школу старейшин (тхеравада), тем самым намекая, что их течение старше и более аутентично, что не совсем верно. Когда-то давно монастыри тхеравады и махаяны были рассыпаны по всей Центральной Азии, от Пакистана и Афганистана до Китая. Сегодня же буддизма тхеравадинского направления придерживаются жители таких стран, как Шри-Ланка, Камбоджа, Лаос, Таиланд, частично Индонезия, Сингапур. Одной из крупнейших стран буддизма тхеравады является Мьянма. Около 80% ее жителей буддисты. Это в основном этническое большинство, собственно бирманцы, но так же и некоторые меньшинства, например, восточные карены, шаны, ракхайнцы. Последние являются коренным населением области Ракхайн (Аракан), в которой уже много лет тянется конфликт между ракхайнцами-буддистами и мусульманскими выходцами из соседней Бенгалии (Бангладеш), которые называют себя рохинджа.
- Когда там появились мусульмане?
- Мусульмане проникли в Бирму очень давно, возможно, еще в X - XI веках. В основном это были мобильные группы арабских и индийских торговцев, которые вели бизнес в Бирме. Не только рохинджа, но и другие народы Бирмы исповедуют ислам. Большую часть истории Бирмы мусульмане и буддисты вполне мирно сосуществовали. Да и сегодня прочие бирманские мусульмане не сталкиваются с такими проблемами, с которыми вынуждены сталкиваться рохинджа.
- Куда тянутся корни нынешнего конфликта между рохинджа и местными жителями?
- Как и многие другие проблемы современности, этот конфликт берет начало в колониальном прошлом. В начале XX века Бирма подверглась агрессии со стороны британской Индии и стала частью глобальной колониальной системы Британской империи, на протяжении которой, как известно, «никогда не заходило солнце». Бирманцы так и не смирились с колонизацией своей страны и разными методами сопротивлялись пришельцам. Тогда британцы стали привлекать к сотрудничеству этнические меньшинства, которые проживают в основном в горной части страны. Некоторые из этих меньшинств даже были христианизированы, приняв англиканство или католичество. Область Ракхайн находится в самой западной части страны и населена, как я говорил, ракхайнцами, еще одним меньшинством в Бирме. Но эти самые ракхайнцы являлись буддистами и вслед за бирманцами стали бойкотировать колонизаторов.Чтобы выращивать рис на плодородных берегах Иравади и кормить оккупационные войска, британцы вынужденно завезли в Ракхайн массу мусульман из соседней Бенгалии. Так зародились ростки сегодняшнего конфликта в этом регионе.
В 1940-е годы в процессе деколонизации британцы ушли, а проблемы остались. Бирманцы вернули себе независимость, но коллаборационизм меньшинств забыт не был. Основные проблемы коснулись отношений бирманцев с христианизированными племенами (качины, чины, часть каренов), которые были как бы живым напоминанием о колониальном прошлом. Войны, восстания, карательные акции против них продолжались много лет. Бирманских христиан поддерживали из-за рубежа оружием и боеприпасами. В итоге стороны пришли к какому-то более-менее устойчивому компромиссу. Что ни говори, а эти народы сотни лет жили в Бирме, и бирманцы это понимают.
Ситуация же в Ракхайне была несколько другой. Рохинджа изначально воспринимались здесь как чужеродный элемент, наследие колониализма. Сразу же после обретения Бирмой независимости в этом регионе начались столкновения между ракхайнцами и рохинджа. Вспышки насилия происходили и в 1940-е, и в 1970-е, и в начале нынешнего века. Очень сильная фаза противостояния началась в прошлом и продолжилась в этом году.
- Что стало причиной нынешнего конфликта?
- Дело в том, что с самого начала бирманские власти выбрали неверную стратегию в Ракхайне. Они фактически создали резервацию на территории области, лишив рохинджа гражданства, права голоса, права передвижения за пределы обозначенной им территории. Власти лишили их даже образовательных и медицинских услуг. Эта жесткая политика еще более ужесточилась в 1962 году, когда к власти в стране пришла военная хунта. В итоге к началу XXI века власти своими руками создали на западе страны очаг напряженности. Рохинджа традиционно имеют много детей, а потому их число быстро растет, несмотря на попытки властей сдерживать рождаемость. Мусульманская молодежь, лишенная каких-либо перспектив, необразованная и униженная, стала прекрасной почвой для распространения идей исламского джихадизма. На эту крупную диаспору мусульман (около 800 тысяч человек) обратили свое внимание глобальные исламские организации, что позволило тысячам рохинджа пройти военную подготовку в лагерях Саудовской Аравии. Эта молодежь стала костяком армии спасения араканских рохинджа. Боевики этой армии и предприняли нападения на блокпосты служб пограничной безопасности Бирмы на севере Ракхайна в прошлом и нынешнем году.
- Насколько уместно сравнивать ситуацию в Мьянме с миграционным кризисом в Европе?
- До определенной степени сравнение возможно. И там, и там мы имеем дело с людьми, доведенными до отчаяния. В чем-то можно понять и бирманские власти, которые считают, что защищают свои границы, свои национальные интересы. Такая же реакция у некоторых стран Евросоюза, которые отчаянно сопротивляются волнам беженцев. Но в обоих случаях очевидно, что изоляцией, чрезвычайными положениями, депортациями и насилием проблемы не решить. Более того, это работает против этих стран. Тут нет универсальных рецептов. В случае с Бирмой стране нужно исправлять ошибки, совершенные на заре независимости. Ракхайнских мусульман нужно было принимать как данность, адаптировать их, давать им гражданство, права, образование. Сегодня Мьянма, скорее всего, имела бы полноценных граждан своей страны, как, например, каманы и другие мусульманские группы.
- Вы согласны с российскими экспертами в том, что этот конфликт раздувают искусственно исламские радикалы?
- Мой ответ наверняка не понравится большинству. Тут много виновных сторон. Я уже говорил об ответственности военных властей Мьянмы. Стратегические ошибки были еще больше усилены террором, который войска развернули не только против боевиков, но и мирного населения. Известно, что далеко не все рохинджа поддерживают армию спасения араканских рохинджа, многие готовы к сотрудничеству с режимом. Но, по некоторым сообщениям, эти люди подвергаются преследованиям экстремистов как коллаборационисты. Еще одной проблемой военных властей является их закрытость. Они не допускают в регион иностранных журналистов, блокируют каналы помощи международных организаций беженцам. Этими ошибками пользуются и исламские экстремисты, которые как раз очень активны на информационном поле. Невероятное количество фейковых фотографий взбудоражили мусульманскую общественность по всему миру, а особенно в России и Турции. Против буддистов развернута масштабная кампания дискредитации. У меня лично это вызывает большую тревогу, потому что многие протестующие не видят принципиальной разницы между бирманскими и, скажем, калмыцкими буддистами. Невежество и политическое манипулирование способны довести ситуацию до опасных пределов.
- А какую ответственность несут буддисты в этом конфликте? Справедливы ли обвинения в их адрес?
- Если честно, то да. Буддийские организации в Бирме несут свою долю ответственности за происходящее. Я даже не говорю об одиозном бирманском монахе Ашине Вирату, которого во всем мире считают буддийским террористом. Должен, правда, заметить, что это неверно. Ибо Вирату, очень несимпатичный человек и типичный ксенофоб, никогда не призывал к физическому уничтожению рохинджа, а лишь к их депортации. Вирату и сочувствующие ему монахи больше других сделали для дискредитации буддизма. Недаром действия и слова этого человека осудил Далай-лама, который призвал власти Мьянмы прекратить преследования рохинджа. Но Вирату не один. Многие другие буддийские монахи выступают за депортацию рохинджа. Их мотив понятен, они боятся исламизации традиционно буддийского региона, боятся, что их паства пострадает от этого в первую очередь. И все же когда страдают люди, когда они доведены до отчаяния, долг религиозных организаций протянуть руку помощи любому нуждающемуся, а не подогревать погромные настроения. В этом важный смысл религии. Надо, правда, сказать, что многие бирманские буддийские лидеры и организации как раз и занимаются тем, чем им заниматься положено. Монастыри принимают под свою крышу запуганных рохинджа, а авторитетные монахи прилагают усилия для решения конфликта и снижения напряженности на местном уровне. Без вмешательства как буддийских, так и мусульманских религиозных авторитетов конфликт в Ракхайне не решить.
- Значит ли это, что буддисты в целом несут большие репутационные потери?
- Представление о буддистах как о мирных и безобидных созданиях, оторванных от реальной жизни и подставляющих щеку, когда их бьют, – это продукт западной романтизации. Как и все обычные люди на планете, буддисты могут тревожиться за свое будущее, могут быть враждебно настроены к пришельцам и чужакам. Монахи могут проповедовать вполне патриархальную мораль, быть выразителями идей национализма и даже ксенофобии. Самому буддизму как религии все это чуждо, он возвещает универсальные ценности и не принимает этнических или культурных границ. Идеи вроде Шамбалинской войны – это поздние напластования. Будда призывал бороться с низменными эмоциями и подавлять в себе агрессию, но далеко не все способны быть как Будда.
- Что будет дальше?
- У ракхайнской проблемы нет простого решения. Комиссия ООН, обследовавшая регион в прошлом году, рекомендовала властям идти на диалог с рохинджа. Это сложно делать, ибо бенгальские мусульмане разобщены, у них нет единого представительского органа. Я считаю, что многое зависит от властей, от их способности изменить привычный стиль мышления и действий. Нужно двигаться в сторону открытости, взаимодействовать с Бангладеш и ООН для преодоления гуманитарной катастрофы, ну и садиться за стол переговоров. Надеюсь, что нынешний государственный советник Мьянмы Аун Сан Су Джи оправдает доверие всего мира и сможет развязать тугой узел ракхайнской проблемы.
