О нашем регионе существует устойчивое мнение, что здесь все поделено между кланами. Так ли это на самом деле? Можно ли назвать кланами сеть личных контактов? На эти вопросы мы попытаемся искать ответы в серии публикаций о кланах Бурятии. Начнем с предыстории вопроса.
Кланы без килтов
В Бурятии много говорят о кланах, к месту и не к месту употребляя этот кельтский по происхождению термин. Упоминая клановость в политике, чаще всего подразумевают кадровые решения по принципу «поддержи своих». А вот определение круга «своих» вызывает путаницу. Кланом могут назвать выходцев из одного района или даже членов нескольких близкородственных семей. Например, в обиходе бытуют такие выражения, как «кижингинский клан», «семейский» и даже «клан Матхановых». И все это одновременно с «иркутским» и «боханско-осинским» кланами. То есть объединения людей в условные группировки варьируются от нескольких семей до огромных общностей.
Разумеется, обычный земляческий и семейно-родственный принципы в тонком деле кадровой политики характерны не для одной Бурятии. В России почему-то считается, что клановость присуща восточным народам, больше сохранившим ценность родственных связей. Наглядные примеры «питерского клана» и «уральского клана» периода Ельцина говорят о другом. Очевидно, что эти примеры иного порядка, чем бурятские кланы. Нас же интересует то, что составляет специфику «бурятского клана».
Политический клан
О политическом клане в бурятском варианте можно говорить при наличии группы влияния, базирующейся на этнотерриториальной основе нескольких районов. Это отличает Бурятию от обычных для России политических групп, составленных по простому земляческому принципу.
Важная особенность бурятских кланов - значительный отход от чисто этнического содержания. Ни один из кланов Бурятии, включая «семейский», не ориентируется только на представителей одной этнографической группы. В этом плане бурятские политические кланы несколько похожи на таковые, например, в Узбекистане и отличаются от казахстанских.
На самом деле племенной фактор играет очень маленькую роль в Бурятии. Поэтому конфликты интересов между кланами, а также между кланами и «просто народом Бурятии» невозможно называть трайбализмом. Этот термин никакого отношения к современной Бурятии не имеет. Трайбализм – это межплеменная рознь. В бурятских кланах племенной принцип размыт.
Индикатор клана
Кадровый вопрос выглядит ярким проявлением клановых интересов. Продвижение уроженца какого-то района на должность на основе кланового предпочтения - понятный признак того, что эти представители своих районов осознают свою общность и совпадение политических интересов.
С другой стороны, ситуация, в которой, например, уроженец Кяхты отдает предпочтение уроженцу селенгинской Тамчи только на основе исторической близости, малореалистична. Как частный случай она может иметь место. Но это не проявляется как принцип. Поэтому вряд ли мы вправе говорить о существовании «селенгинского», или «цонгольского», клана.
Время от времени в политике могут складываться конфигурации, в которых обнаружится совпадение интересов нескольких выходцев из «цонгольских» районов. Но никогда ранее это не складывалось в регулярную систему. То же самое можно сказать о хоринцах и ононских хамниганах. У них ситуация усугубляется расселением на больших территориях разного административного подчинения. Плюс различия в национальной идентификации. Хамниганы сегодня частично записаны русскими, частично — эвенками, а часть их является бурятами. Среди хоринцев несколько особняком стоят агинцы.
Исторический экскурс
Политический клан сегодняшнего образца, как и понятие землячества, – это в основном продукты советской эпохи. Конечно, предтечи кланов и землячеств существовали и раньше. Но все основные характерные черты у этих явлений сформировались в советское время. Тогда все уже знали про «эхиритских», «боханско-осинских» и «аларо-нукутских». В 1980-х стали поговаривать про «агинских», но никаких «северных», «семейских» и «горцев» еще не было. Очевидно, что первые оформившиеся кланы стали пионерами не без причин.
С одной стороны, это поддержка прибывающих в Улан-Удэ и районы республики земляков, то есть земляческая база. Землячества восточных бурят не дали толчка для формирования кланов, потому что те легко адаптировались. Выходцы же из западной Бурятии в республике (после ее раздела в 1937 году) попадали в окружение других диалектов, другой религиозной ментальности. Это способствовало осознанию приезжими собственного своеобразия. Распространенное в ту пору восприятие восточных бурят, как подверженных буддийскому клерикализму, панмонголизму и буржуазному национализму, приводило к попытке дистанцирования от этого и консервации своеобразия.
Старые счеты
Вторая опорная точка для формирования кланов - сложившиеся практики в самой западной Бурятии. Этнографы начала XX века отмечали, что там издавна существовала линия напряженности, которую фольклорист Матвей Хангалов считал наследием былого соперничества между эхиритами и булагатами. На самом деле племенной нюанс в этой напряженности уже к годам деятельности Хангалова терял актуальность. Конфликтные проявления шли больше по территориальному признаку. Самая заметная конфликтная зона в те годы вырисовывалась между кудинскими (ныне Эхирит-Булагатский район) и идинскими (боханско-осинскими) бурятами. При этом обе эти этнотерриториальные группы включали в свой состав в том числе булагатские роды.
Пережиток застарелого соперничества проявляется и по сей день, с той разницей, что забыто старое административно-территориальное деление. Прежние «кудинские», «курумчинские», «верхоленские» и т.д. сейчас скопом называются «эхиритскими». Частично кудинско-идинское соперничество перетекло и в республику, повлияв на характер идеологии ранних кланов.
Последующие формирования кланового типа в основном неосознанно копировали сложившиеся модели. Сначала сходство с первыми западнобурятскими кланами проявили «агинские». В идентификационной практике «агинских» почти до 2000-х годов наблюдались те поведенческие черты западных бурят в республике, которые обычно исчезали у второго и третьего поколений выходцев с запада. В 1990-х годах подобный путь повторили «семейские».
Географические и родоплеменные нюансы
Как видим, в этнической Бурятии, куда входят республика, Забайкальский край и Иркутская область, количество этнотерриториальных групп не совпадает с количеством кланов. Другими словами, не каждая из существующих групп формирует свой клан в политике. Для некоторых общностей этот принцип по разным причинам просто не характерен. В последние десятилетия идет распад отдельных кланов. Некоторые, наоборот, возможно, вскоре появятся. Рассмотрим на живых примерах.
Эхиритский островок
«Эхиритские» сегодня ассоциируются с Эхирит-Булагатским и Баяндаевским районами. А ведь в советские годы понятие эхиритского клана включало в себя представителей также Качуга, Ольхона и Кабанского района. Сегодня о выходцах из Качуга и Кудары обычно просто забывают из-за их малочисленности. Хотя некогда название Кударинской степи в Кабанском районе вошло в общее прозвище западных бурят в республике. Тогда как в Аге их зовут «алайр» (аларские), в память о первых руководителях советской БМАССР.
Отдельного внимания заслуживает ситуация с Ольхоном. В районе идут сложные процессы этнической идентификации тамошних бурят. Молодые эхириты до 40 лет, составляющие большинство ольхонцев, утрачивают представление о своей племенной принадлежности. Свой род там все помнят хорошо, а вот более высокий племенной уровень забывается.
Булагатский союз
«Боханско-осинские», как видно из названия, базируются на двух районах Усть-Ордынского округа. Исторически это действительно был один район, разделенный на два. Поэтому следовало бы посчитать этот клан тяготеющим к типу обычной земляческой группы, кстати, как и «баргузино-курумканских». Однако боханско-осинский клан обычно считает себя носителем традиций всего булагатского племенного союза и в этом качестве ведет активную пропагандистскую работу в разных районах этнической Бурятии.
Буряты на стыке племен
У «аларо-нукутских» ситуация обратная «боханско-осинской». Аларь и Нукуты исторически входили в разные административные образования. Тем не менее тамошние буряты говорят на очень близких говорах. А их обособленное географическое положение способствует их сближению и осознанию общности. В то же время «аларо-нукутские», как правило, находят точки соприкосновения с «боханско-осинскими» и сближаются с «горцами».
Хонгодоры как пионеры
Аларские буряты также вовлечены в процесс этнокультурного возрождения хонгодорской общности. Три хонгодорских района республики (Закамна, Тунка и Ока) и Аларь в Усть-Орде многие годы совместно проводят общеплеменной фестиваль. Они имеют диалектное единство и являются в какой-то степени пионерами в пропагандировании племенной общности. Совсем недавно примеру хонгодоров решили последовать булагаты и хоринцы. При этом хоринское возрождение в силу исторических связей стремится к объединению с тем же хонгодорским. Сейчас мы наблюдаем интересный этап, когда вырабатывается идеология и создаются формальные объединяющие структуры.
Агинские хори
Среди хори-бурят есть крупная общность агинских. У них ситуация с клановостью иная, чем у собратьев в районах республики. Агинцы за пределами Аги, как правило, вполне четко осознают свою общность и совпадение интересов. Можно говорить, что агинский клан более или менее сформировался на исходе советского периода. При этом агинский клан практически мало связан с понятием хоринского племени. Агинцы воспринимают свою общность как территориальную с определяющим фактором недавно исчезнувшей административной независимости. Поэтому агинский клан - это и хоринцы, и ононские хамниганы, проживающие на территории бывшего Агинского округа. Но не рядом живущие «читинские» хоринцы и хамниганы.
Тренд - больше кланов!
Сегодня идет поиск возможностей для реинтеграции агинских в возрождаемую общехоринскую общность. В свою очередь, хоринцы все активнее ведут линию на восстановление древних связей с хонгодорами. Эти процессы внешне пока не связаны именно с клановой подоплекой. Они скорее являются процессами этнического возрожденческого движения. Куда приведет этот путь на практике, будет видно чуть позже.
Аналогичное движение хонгодоров постепенно привело к тому, что на обывательском уровне выходцы из хонгодорских районов устойчиво именуются «горцами» и воспринимаются как состоявшийся в недавние годы клан. Однако на общебурятском уровне он не очень заметен на фоне не только могущественных западных кланов и семейских, но даже такого молодого формирования, как «северные».
«Северяне» Потапова
О «северных» заговорили в середине правления Леонида Потапова. Костяком этого клана считаются прежде единые Баргузин и Курумкан.
Мы могли бы исключить «северных» из списка специфических бурятских кланов и назвать их просто земляческой группой влияния, если бы в 1990-х и начале 2000-х в их ряды не стали бы включать также выходцев из Баунта. Этот эвенкийский район сближался с Баргузином и Курумканом общей эвенкийской этнической долей. А также актуальными на то время общими интересами в политике и бизнесе. Личность первого президента Бурятии, которого с «севером» (Баунтом и Курумканом) связывали теплые воспоминания детства и опять же политические интересы, служила для «северных» объединяющим символом. В не меньшей степени та же личность Леонида Васильевича осеняла и восход семейских.
«Семейский» клан
В царское время семейские как раскольники подозревались в неблагонадежности. Неудивительно, что самобытная этнографическая группа староверов в Бурятии развивалась обособленно от других групп русского населения. В советские годы семейским на территориях Тарбагатая, Мухоршибири и Бичуры удалось в немалой степени сохранить свою самобытность. В правление Потапова эта самобытность сработала так, что сложилась группа влияния, поразительно похожая на западнобурятские кланы.
В конечном итоге семейские в политике стали более или менее систематически сотрудничать и с бурятами, выходцами из тех же районов, и с другими этническими группами. Сам факт появления такого феномена, как «семейский» клан, показывает, что политические кланы не продукт только традиционного бурятского общества. Может быть, какие-то черты оттуда пришли, но в целом кланы не только сформировались в советское время, но и вряд ли были бы возможны без советской же политики и бюрократической системы.
В следующих номерах газеты «Информ Полис» мы начнем подробнее рассказывать об особенностях и самых ярких представителях вышеперечисленных кланов.
